– Но с чего ты взял, что он маньяк? Убита пока одна семья.

– По определению ФБР, один из признаков серийности – четыре или пять жертв. Формально он соблюден.

– Ты служил в ФБР?

– Нет. Это стандартная квалификация. Мы изучали это на стажировке.

– Почему ты так уверен, что он проявит себя еще?

– Этот символ, он не просто так его оставил. Это своеобразный знак качества его работы, его убеждений. Манифест. Вот ты называешь его Пикассо. Художник не оставляет автограф на картине, если не собирается писать еще.

– Что же означает этот символ?

– Понятия не имею. Но я знаю, что он хотел нам сказать.

– Что же?

– «Я рядом. Я еще не закончил».

Сакаи допила свое какао и теперь собирала ложечкой остатки печенья. Ивата тоже допил кофе и заплатил, не забыв сохранить чек – расходы им компенсировали, и он надеялся получить свои деньги назад. Дождик еще моросил, но Сакаи все равно поспешила к машине. Ивата сел за руль, и они поехали в Центр судмедэкспертизы. Пока они ехали по скоростной автостраде, Сакаи снова погрузилась в папку с делом. Вскоре зазвонил ее телефон, и она ответила без приветствия:

– Хорошо, спасибо. – Захлопнув крышку мобильного, она сказала: – Это с девятого этажа. Они не могут извлечь ДНК из мороженого. Отпечаток ботинка слишком смазан для анализа. Ясно только одно: у убийцы большой размер обуви. Сорок третий.

Ивата поднял взгляд:

– Сорок третий?

– Похоже, мы столкнулись с гигантом, – усмехнулась она.

Токийский Центр судебно-медицинской экспертизы занимал одно из крупнейших зданий в Бункё – высокая Г-образная конструкция, отбрасывающая тень на детскую площадку через дорогу. Стены вестибюля были увешаны впечатляющими статистическими данными.

ЕЖЕГОДНО

В НАШ ЦЕНТР ПОСТУПАЕТ 20 % ТЕЛ

УМЕРШИХ В ТОКИО

ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ БОЛЕЕ

13 000 МЕДИЦИНСКИХ ЭКСПЕРТИЗ

ПРОВОДИТСЯ БОЛЕЕ 2650 ВСКРЫТИЙ

Ивата знал, что этим утром проведено по меньшей мере четыре вскрытия.

У стойки регистратуры Сакаи показала свой значок, и их провели через служебную дверь. На лифте они спустились в цокольный этаж. Когда двери лифта открылись, их встретила невысокая женщина средних лет в медицинском халате, с волосами, забранными в хвост, с надписями ручкой на тыльных сторонах обеих ладоней и желтыми от табака кончиками пальцев.

– Я доктор Игути. Вы насчет той семейки, да? – спросила она прокуренным голосом.

– Да. Я Сакаи, это Ивата.

– Вы рано пришли. Обычно здешние клиенты являются с опозданием. – Детективы переглянулись. – Простите – профессиональный юмор.

Она пошла вперед.

– Они здесь четвертый день, я уж думала, никто за ними не придет.

– Случилась задержка в связи со сменой группы расследования.

Игути подняла бровь, но промолчала.

Она привела их в большую, сияющую чистотой прозекторскую с бежевыми стенами и металлическими столами.

Городские огни, как прекрасны они.

Длинные ряды галогенных ламп заливали помещение ярким светом. На металлических столах не было ни пятнышка. На четырех из них покоились тела членов семьи Канесиро.

– Что ж, – начала Игути, – думаю, можно смело квалифицировать это как убийство. Все жертвы были зарезаны. Некоторые даже больше остальных. – Она с робкой улыбкой взглянула на собеседников. – Ваш предшественник обладал более развитым чувством юмора.

Игути небрежно ткнула пальцем в сторону Цунемасы и Сейдзи Канесиро, словно показывала новым жильцам электросчетчики:

– И отец и сын боролись с убийцей, но ни на одном нет чужой крови, под ногтями тоже ничего.

Отец с сыном были похожи, хотя первый пострадал гораздо серьезнее. Его вспороли, словно рыбину. С левой стороны, под нижним ребром, откуда преступник вытащил его сердце, зияла большая дыра. Его веки были порваны, со лба свисали бледные полоски кожи.

– Судя по характеру ран, ваш убийца левша. А учитывая повреждения костей в местах ударов и то, как он ловко добрался до сердца, он невероятно силен.

Доктор махнула в сторону тел матери и дочери, явно без интереса:

– Надо добавить, что ни одна из жертв не подверглась сексуальному насилию.

У девочки были длинные ресницы, рот приоткрыт, а щеки покрывала восковая бледность. Под маленьким подбородком тянулся длинный глубокий порез, изогнутый словно в улыбке.

– Доктор, а что скажете об орудии убийства? – спросил Ивата, отводя глаза от неподвижного бледного тельца.

Та загадочно улыбнулась:

– А вот это очень интересно, инспектор. Как правило, мы можем сказать многое о конкретном типе лезвия, о модели ножа и так далее. Каждый нож оставляет некий след, особые приметы.

– Но это не наш случай, так?

– У нас обширная база, но должна признаться, эта семья была зарезана предметом, с которым я еще не сталкивалась.

– Простите, доктор, что вы имеете в виду?

– То, что все они были убиты ножом, которые не продаются в Японии. Раны слишком точные, нанесенные чем-то очень острым.

– Возможно, это разновидность скальпеля?

– Нет, раны слишком большие для скальпеля. Их могли нанести чем-то вроде мачете. Возможно, небольшим мечом.

Ивата и Сакаи снова переглянулись. Доктор заговорила снова, Сакаи стала делать пометки в своих записях.

– Результаты анализов крови, мочи и содержимого желудков будут готовы завтра утром. На всех телах есть следы какой-то черной субстанции вроде сажи. Больше всего – на теле отца; ею испачкан указательный палец левой руки, хотя он правша. Возможно, против его воли.

– Черное солнце, – прошептал Ивата. – Отца заставили нарисовать его.

Доктор Игути вывела их из прозекторской.

– Вот что. Как бы выразиться поделикатнее…

– Похоронами занимается бабушка со стороны матери, – перебила Сакаи. – Тела должны забрать завтра до полудня.

– Хорошо. Мы работаем с 8:30. К этому времени я подготовлю для вас отчет.

– Вот мой номер. – Ивата вырвал листок из блокнота и протянул Игути.

Детективы поклонились и направились к выходу из здания. Когда они садились в машину, у Сакаи зазвонил телефон.

– А, это ты… Да? Прекрасно. Имя-то у тебя есть? – Она прижала телефон плечом и что-то записала. – Ладно, еще что-нибудь узнал? В 2010-м? Так, отлично. А твой дружок уже обработал номера машин на парковке? Нет, это меня не интересует. Значит, сейчас два часа дня. Я перезвоню в пять и хочу услышать имена. Твой дружок не отвечает, и ты в ответе за его косяк. Тебе все ясно? – На лице Сакаи мелькнула злорадная улыбка. – Кстати, Хатанака. Ты помнишь наш разговор? Просто учти, я – женщина, которая держит слово. – Она нажала кнопку отбоя. – Это тот придурок с родинкой.

– Хатанака?

– Именно. Сообщил две вещи. Во-первых, у семьи была машина. «Хонда-одиссей» 2010 года. Информации о продаже или угоне нет.

– Тот, кто ее позаимствовал, точно наш клиент.

– Согласна. А во-вторых, Хатанака через соседей узнал одно имя. – Она развернула перед ним блокнот.

– Кодаи Кийота, – прочел Ивата вслух.

– Все знали, что у него с Канесиро были напряженные отношения. Очевидно, он связан с девелоперской компанией, которая занимается сносом домов в этом районе.

– Он хотел их выселить, а они уперлись?

– Очень может быть. – Она пожала плечами. – Но вот что важно, в прошлом он был одним из громил в якудза. И это не все: по данным из нашей базы, его рост – 188 сантиметров.

– В таком случае нужно его найти. Я высажу тебя у главной конторы. Как только найдешь его, позвони мне.

– А ты куда?

– Отец семейства работал в колл-центре в Кейотамагаве, а мать в университете неподалеку. Поговорю с коллегами, вдруг что-то узнаю.

Сакаи зевнула и взглянула на него:

– А сам ты откуда?

– Из Миямы. Деревушка поблизости от Киото.

– Говорят, ты жил в Америке.