Я тяжело вздохнул, заходя в калитку родного двора, один шанс, что Анька с Митькой сами расскажут, кто эта тварюга.
У людей интуиция, у животных инстинкт, а у нечисти только слух да хорошая реакция. Удар кола, предназначенный в мою бедную головушку, я принял на руку. Осиновое орудие, пробило предплечье, я зарычал. Убивать меня в моем же дворе. Тварь. Прямой удар в корпус, пустота, тварюга ушла в сторону, тут же вражья нога прилетела в голову. Я носом пропахал землю, сука, поотрываю говнодавы. Перевернулся на спину, проводя ногой по широкой дуге. Безрезультатно. Мразь перепрыгнула, занося второй кол для удара.
- Рррр, - едва успел сместиться в сторону, проклятое дерево пробило ногу. Сволочь, больно-то как. Реакция не подвела, здоровой рукой схватил убийцу за грудки и дернул на себя, раскрывая пасть, дабы перегрызть нападавшему глотку.
Какой-то он мелкий, - ненужная мысль.
Тот завизжал, не нравится, тварюга, град ударов по голове, меня этим не проймешь, вот и шея. Несостоявшийся убийца все-таки вырвался, оставляя в сжатом кулаке кусок рубахи. В два прыжка ушел за ограду, резвый уродец, ничего, я тебя найду и закопаю в этом же дворе, буду выходить по утрам да плевать на могилу.
Злой, грязный, как черт болотный, прихрамывая, поплелся домой. Бухнувшись на лавку, кинул тряпку на стол, захрипел, колья пока трогать нельзя, прежде отвар. Сволочь, живьем сожгу. Тяжело сопя, нащупал огниво, с трудом зажег свечку. Куриные потроха, надо подлечиться. Шипя и брызжа слюной, поковылял в мастерскую, хорошо, отвар всегда приготовлен, после двух захоронений поневоле станешь ждать третьего. Самовар неприлично долго закипал, да сколько можно ждать, кинул траву прямо в желтое пузо самовара. Ждать, пока заварится в кружке, выше моих сил. В три глотка выпил поганую жидкость, рыча от ожогов в глотке. Еще одну кружку. Фу, вроде легче. Теперь можно не спешить, горло потихоньку заживало, я покосился на осиновую отраву в теле. Сжал зубы, вырвал колья, кровь брызнула по сторонам. Как хорошо-то. Раны защипало - первый признак исцеления, кровь остановилась, впитываясь в кожу. Скинул проклятые колья на пол, пнул ногой в дальний угол, глотнул еще зелья.
- Так, посмотрим, во что это тварь одета, - шансов, что тряпица мне что-нибудь сообщит, крайне мало. Понюхал, потеребил в пальцах, обычная льняная рубаха, только черная. Не упомню, чтобы видел кого-нибудь в подобном, да и кто в здравом уме оденет такое среди белого дня.
Что же, война так война, ведьма, ты не тому дорогу перешла. Дожил, с бабой воюю.
В голове зашумело не хуже, чем после хорошей медовухи, это побочное действие отвара, все, спать, один хрен - ни до чего не додумаюсь.
Пробуждение было ужасным, как ведьмина старость, в горле словно песка насыпали, башка чугунная, в глазах резь. Жуткое похмелье, где надраться-то успел? Да вроде негде. Тогда чего башка болит? Муторно-то как. Скинув одеяло, уселся на лавку, о, даже не разделся. Это где же я вчера был? Не помню. Щас самовар поставлю, печь растоплю, глядишь, память вылезет из тумана забытия. Ух, вся правая сторона болит, верней, нога и рука. Упал или били? Доковыляв до печи, ну хоть дров вчера наносить додумался. Открыл шибер, подложив под смоляк бересту, чиркнул огнивом. Свет ударил в глаза, словно луч солнца, да что же так плохо-то. Добравшись до лавки, глянул в окно, всё небо затянуто серыми облаками, вот-вот заморосит. Тьфу, я же нечисть, мне смены погоды, что покойнику припарки. Башка совсем не варит. Так, самовар, взяв медного пузана за ручки, сморщился, ну и вонь. Запах ураганом, пронеся в голове разгоняя туман непонимания, освобождая память из плена серого помутнения
- Сволочь, найду... - нового зверства по уничтожению твари сразу не придумал, пока не придумал. Но то, что эта мразь перешла в раздел личных врагов - точно, а поэтому жить ей осталось всего ничего. Никому нельзя прощать покушений.
Заполнив железную черепку водой, засунул её в пасть печи, отвар из мяты и ромашки мне просто необходим.
Выпив отвар, скудно позавтракал хлебом. Да, что-то я поистощился в последнее время. Кстати, Степка так и не прислал батрака с долгом. Ладно, я сегодня не сильно гордый, сам дойду, заодно голову проветрю. Да и Степку потом всегда пристыдить будет чем. Прогулка до запертой калитки купеческого дома здоровью не сильно помогла. Ну и бог с ним. Четыре удара ногой по добротным доскам глухим эхом отозвались на той сторонке.
- Это кто там озорничает? Ща быстро успокою, раз и навсегда, - злобный хриплый голос отозвался на мою попытку дозваться.
Калитка открылась резво, проход загородил здоровенный мужик, перешагнувший половину жизненного пути, дородная черная борода закрывала лицо до самых глаз. Дубин. Он-то как здесь оказался, а кто на выселках батраков гоняет?
- Что приперся? - и этот не здоровается.
- Пошел вон, - бородатый бугай даже не шелохнулся, ох, и не то у меня сейчас настроение разговоры вести.
Схватил за бороду любопытного бугая, резко дернул вниз, что, не ждал, упав на колени, здоровяк вылупленными глазами уставился на меня.
- Что, совсем страх потерял? Так я ща тебе подробно буду объяснять, как орать на почтенных жителей, за каждое слово по ребрышку отсчитаю, - прорычал я, несильно врезав в бок ногой.
- Михаилушка, ты чего осерчал? Ну прости дурня, не признал сначала, - тьфу, мерзость, как только отпор получил, сразу залебезил. Батрачье, тьфу.
- Теперь, значит, разглядел? Снизу виднее, как мне думается.
Отпустил охальника, тот, кряхтя, поднялся, злобно буравя взглядом, но разумно промолчал, понимает, что легко отделался. Вот и правильно, а то в следующий раз землю носом не раз ломаным пропашу, да рожей красной заборчик подправлю. У меня прям руки зачесались, чтоб мечты воплотить в жизнь. Даже как-то легче стало, может, все же не сдерживаться?
Следуя за обижено сопящим бугаем, я прошел двор. И как это Степке удается всё в порядке содержать, ни луж, ни грязи, сухо як летом. Дубин махнул рукой в сторону открытой двери амбара. Ох, и задаст тебе Степка, за то, что пустил в святыню купеческую.
Проскользнув в дверь, я лыбясь проговорил:
- Здоров будешь.
