– Как можно быть таким идиотом! Напиться как свинья и оставить ключи в машине! Любой сукин сын сядет за руль и уволочет нас в эту… эту…

Надо удержаться. Если он ее ударит, баланс нарушится, временное перемирие рухнет, и жизнь окончательно превратится в хаос. Как-то не выдержал и все же влепил ей пощечину. Удовлетворение получил, но что началось потом! Конечно, физически он сильнее, но ее мастерство в психических истязаниях несравненно выше.

Десять тысяч. Нет, двадцать тысяч. Двадцать тысяч он без колебаний отдал бы за пять минут молчания. Всего пять минут – спокойно подумать, попытаться найти объяснение. Упреки Изабеллы сыплются как град, струна самоконтроля вибрирует так, что вот-вот порвется, и единственное, что остается, – комкать в кармане хрустящую конфетную обертку.

Молли жмется к ноге матери и играет роль испуганного ребенка. Играет, надо признать, замечательно, только иногда переигрывает, и Петер прекрасно понимает, что ей вовсе не страшно. Детская психика поистине непостижима. Все происходящее для нее – забавное и увлекательное приключение.

Петер резко повернулся – кто-то деликатно прокашлялся за спиной. Этот парень в толстых очках из соседнего фургона. Зануда. За километр видно. Но очень кстати – Изабелла замолчала, а Молли с любопытством уставилась на соседа.

– Извините… вы не знаете, что происходит?

– Нет… – Изабелла пожала плечами. – Может, вы нам расскажете?

– Мне известно не больше, чем вам. Все почему-то исчезло.

Изабелла раздраженно потерла шею.

– И вы туда же? По-вашему, кто-то явился, щелкнул пальцами – и все исчезло? Кемперы, киоск, сервисный дом и уже не знаю что. Чудес не бывает. Они нас просто-напросто куда-то перевезли.

Очкарик посмотрел на то, что осталось от кемпинга в Салуддене.

– Не только нас. И кто – они?

Молли потянула мать за резинку трусов.

– Кто «они», мам? Кто нас перевез?

Четыре прицепа-кемпера, в них запряжены четыре машины.

Кемперы разных моделей, размеров и годов выпуска, но все белые. Машины разные, из них две «вольво». Все, само собой, с буксирными крюками, а у двух еще и багажник на крыше.

И четверо туристов: трое взрослых и ребенок. Остальные, наверное, спят сладким сном – им и невдомек, что произошло.

Четыре прицепа-кемпера, четыре машины, четверо туристов – и газон. Подстриженный, как на футбольном поле, газон, три сантиметра, не больше. Во всех направлениях, насколько хватает глаз. Аккуратно подстриженный газон.

И ничего больше.

Конечно, неизвестно, что там, за линией горизонта, под землей, в стратосфере. Но на первый взгляд – пустота. Совершенная, безупречная пустота. Если не считать людей. А каждый человек, как известно, – целая вселенная.

Петер присел на корточки, провел рукой по траве и вздохнул.

– Где мы? – Вопрос Стефана повис в воздухе. – В жизни не видел ничего подобного.

Петер усмехнулся:

– Да? А уж я-то насмотрелся. Полжизни провел на такой травке. Сначала футбол, потом гольф. Но здесь… как ее удалось так подстричь? Километрами…

И в самом деле – пейзаж напоминает ровное поле для гольфа. Стефан вырвал пучок травы и растер между пальцами. Трава как трава, с прилипшими к корешкам комочками земли. Не синтетика. Чтобы поддерживать поле в таком состоянии, нужна целая армия газонокосилок. А может, такой сорт травы? Вырастает до трех сантиметров и останавливается. Отдает честь – дескать, все. Больше не расту. Задание выполнено. Но, кажется, такой травы в природе нет. До сих пор не было.

Подошли Молли и Изабелла. Мать – настоящая красавица, и дочь не уступит. Длинные волнистые волосы, кругленькая мордашка, розовая ночная рубашонка с изображением сказочной принцессы, очень похожей на нее саму. И Петер – коротко стриженный блондин: волевой подбородок, узкие бедра, широченные плечи с проступающими под футболкой мускулами.

Три близких к физическому совершенству существа, даже в каталоге ИКЕА они выглядели бы красавцами, а здесь, в дешевом и потрепанном кемпинге, и подавно. Странно: во внезапно и резко изменившейся среде обитания они смотрелись совсем уж нереально. Бескрайний газон представлял куда более изысканную сценографию для феноменальной красоты Изабеллы, чем полуразвалившаяся площадка для мини-гольфа, которая еще вчера была на том месте, где она стоит.

Но именно Изабелла раздражена и взволнована больше других.

– Идиотизм какой-то… Где мы, черт подери?

Взгляд Стефана остановился на элегантном черном джипе, запряженном в кемпер идеальной семьи.

– У вас есть джи-пи-эс?

Петер хлопнул себя по лбу и спортивной трусцой побежал к машине. Остальные двинулись за ним. Молли посмотрела на Стефана. Он ей улыбнулся, но безответно.

Петер открыл машину.

– Подождите немного…

Нажал кнопку, мотор тихо и мощно заурчал. Что-то изменилось в осанке Петера: откинул голову, слегка приподнял плечи. Поерзал на водительском сиденье.

Экран навигатора окрасился в синий цвет, потом мелькнула какая-то картинка, и появилась карта.

Молли потянула Стефана за брюки. Ясные голубые глаза уставились на него, не мигая.

– Почему ты не смотришь на маму?

Бенни уже пару минут как проснулся. Лежал в своей корзинке в пристроенной к кемперу палатке и пытался понять.

Странный свет. И запахи странные.

Услышал человеческие голоса, прижал уши и подвигал носом. Попытался различить знакомые запахи.

Бенни семь лет. Он привык к кочевой жизни. Пришлось примириться с совершенно чуждой собачьему нутру концепцией механического перемещения из одной точки пространства в другую. Люди садятся в свои машины или в конуры на колесах, кемперы, как они их называют… шум, тряска – не успеешь оглянуться, ты уже неизвестно где. Другие запахи, другие звуки, другое освещение.

Но на этот раз никакого перемещения не было. Никто никого не перемещал – и, несмотря на то что никто никого не перемещал, Бенни сразу понял, что он в другом месте. Не в том, где заснул.

Лучше пока оставаться в корзине и носа не высовывать.

– Петер, пойми наконец – твой навигатор не фурычит. Врет как сивый мерин.

– Никогда не врал.

– Никогда не врал, а теперь врет. Оглядись, хрен моржовый… есть хоть что-то похожее на то, что показывает твой… нахуятор?

– Я только хотел сказать, что…

– Мам, а где мы?

– Твой папа пытается узнать. Тычет в свою машинку, а она не работает.

– С чего бы ей не работать? Видишь зеленую стрелку? Она маркирует позицию…

– Петер, мне насрать на твою стрелку. Она сломана! Дураку ясно – она сломана. Постучи по экрану. Может, знаешь какое-нибудь заклинание? Пошамань…

– О’кей, Изабелла. О’кей. Ты все сказала?

– Мам, почему папа такой грустный?

– Потому что я случайно унизила его мужское достоинство… Он никак не может сообразить, что нас перевезли. Перевезли! А он никак не может с этим примириться. Считает, что мы там же, где были вчера.

– Нет… мы же не там же.

– Вот именно. Ты понимаешь, и я понимаю. А папа пока не понимает. До него не доходит. Может, когда-нибудь и дойдет, а пока он чувствует себя дурачком. Вот и грустит.

Бум.

Лазерный луч ударил в крыло космического корабля.

Бим-бим-бим.

Метеоритный дождь. Нажать кнопку. Ультразвуковой удар с магнитным компонентом. Метеориты превращаются в пыль, но…

Бум-бум.

Лазер, внимание, внимание, лазер. Возможности исчерпаны, корабль падает на Солнце.

Помогите…

На антресолях жарко. Очень жарко.

Язык липнет к небу, очень хочется пить. Но спускаться лень. Мама похрапывает внизу, папа куда-то вышел. За стеной кемпера разговаривают, что говорят – не разобрать, но голоса возбужденные. Эмилю неинтересно, о чем они спорят, – они всегда спорят и в конце концов договариваются. Он выстроил своих зверушек вокруг Бенгтсона, плюшевого медведя. Всю команду: Черепашку, Бунте, Хипхопа и Сабре – и обвел их взглядом.