Перемены начались не только в нашей с Наташей личной жизни, но и в жизни всей гигантской сверхдержавы СССР. В марте 1985 года скончался дряхлый К.У. Черненко, его сменил у штурвала власти молодой, пышущий энергией, симпатичный М.С. Горбачев. Страна тогда жаждала перемен.

Экономика находилась в застое. Промышленное производство перестало расти, большая часть выпускавшейся продукции никуда не годилась. Автомашины глохли на дорогах, телевизоры взрывались, бритвы не брили, туфли расклеивались после первой носки. Деревня, разоренная Сталиным еще в 1920–1930-е годы, так и оставалась бедной и неспособной прокормить страну. Люди из провинции ездили за сотни, а то и тысячи километров в Москву, чтобы купить колбасу, сыр, сгущенное молоко и мясные консервы. Но и в столице продовольственные магазины пустели, приходили во все более убогое состояние. Стремительно ухудшалось качество продуктов, люди травились ими. Зарплаты были мизерными, жилья не хватало, медицинское обслуживание отличалось примитивизмом. Стремительно нарастали такие недуги, как спекуляция дефицитными товарами, взяточничество, пьянство, уличная и организованная преступность.

Большинство граждан давно потеряло веру в коммунистическую утопию и особенно в начальство, которое погрязло в коррупции и вело, в сравнении с простыми людьми, довольно сытую жизнь. СССР оставался закрытой страной, но уже не такой, как при Сталине: через туризм, кинофильмы, книги и импортные товары советские граждане убеждались, что на Западе население живет гораздо лучше, богаче и свободнее.

В предыдущих томах отмечалось, что такие настроения стали проникать в советское общество давно, в пору наших детства и юности. Помню, однажды на уроке обществоведения в сочинской школе учительница спросила, как мы представляем себе людей коммунистического завтра. Советский руководитель Хрущев любил говорить тогда о стремительном приближении СССР к коммунистическому раю, обещал в скором будущем бесплатные транспорт и хлеб, оплату гражданам уже не по труду, а по потребностям: сколько тебе надо добра, столько и получишь. Подобные обещания казались пустой и глупой болтовней детям, большинство которых обитало в деревянных халупах, регулярно заливавшихся весенними паводками до крыш. Неудивительно поэтому, что все встретили одобрительными возгласами выходку одноклассника. В ответ на вопрос учительницы он вышел к доске, достал из кармана фотографию полуголого мускулистого мужчины и почти голой женщины и заявил: «На фото “Мистер Универсум” Стив Ривз, чемпион мира по культуризму, и звезда Голливуда Мерилин Монро. Такими, как они, и должны быть люди коммунистического завтра».

Неудовлетворительная экономическая ситуация вкупе с шумным хвастовством Хрущева, его неотесанными манерами и одновременно усиливавшимся восхвалением лидера в СМИ провоцировали у сочинцев резкое неприятие властей. Школьники придумали себе забаву. Набирали охапку газет и искали там фотографии Хрущева. Кто увидит – должен был первым плюнуть на фото, за что получал призовое очко. В кинотеатрах аудитория встречала появление Хрущева в киножурналах хохотом и свистом. Для контраста: упоминание о Сталине, а тем более кинокадры с ним вызывали аплодисменты. Не все аплодировали, но многие, и делали это, в частности, в отместку надоевшему болтуну Хрущеву.

Позднее, уже став взрослым человеком, я осознал ту положительную роль, которую Н.С. Хрущев сыграл в преодолении кровавого сталинского наследия. Тогда же, как и всех окружающих, он меня раздражал.

Это было время, когда Хрущев уже поссорился с Кеннеди и мир чуть не оказался ввергнутым в глобальный термоядерный конфликт из-за Кубы и Западного Берлина. Но весь ужас происходившего я начал понимать гораздо позже, в институте. Тогда же мы, сочинцы, и не только самые юные из нас, а, наверное, в своем большинстве, не очень интересовались происходящим в политических отношениях между Москвой и Вашингтоном. Если советская пропагандистская машина и клеймила «империалистов», то проклятия и угрозы проносились мимо наших ушей. Мы уже привыкли не слушать Кремль или воспринимать услышанное как лживую и скучную пропаганду.

Как говорили одноклассники, «если радио сообщает, что американцы кого-то убили, значит, людей прибило наше правительство. А когда телевидение твердит, что за границей началась стачка рабочих, то на самом деле бастуют где-то у нас».

Это не указывало на то, что в Сочи росло антипатриотичное поколение. Напротив, мы любили свой зеленый, благоухающий субтропический город, обожали «самое синее в мире» Черное море, величавые Кавказские горы, увенчанные белоснежными шапками. Но мы инстинктивно, на подсознательном уровне отвергали систему московских вождей с их постоянным враньем, пустыми обещаниями. У нас не было к Западу ни обиды, ни возмущения, только интерес и уважение.

Так было в Сочи, и (как тоже уже упоминалось в томе 1) аналогичные суждения обнаружил я, поступив в 1964 году в МГИМО. В своих взглядах и привязанностях большинство студентов мало отличались от сочинцев.

В 1970-е годы недовольство людей усилилось. До М.С. Горбачева у руля в Кремле сменились один за другим несколько немощных стариков. Ничего, кроме иронии и презрения, в народе они не вызывали. Поэтому, когда высшую должность в стране занял М. Горбачев, люди встрепенулись и мгновенно поверили в нового лидера. В обществе впервые за долгое время повеяло оптимизмом, перераставшим в энтузиазм. Горбачева засыпали письмами с выражением поддержки и всевозможными идеями о том, как жить дальше, что делать.

Рекомендации были неоднозначными, противоречили друг другу. Одни граждане выступали за перестройку хозяйственного механизма страны, введение в него рыночных элементов. Другие, напротив, видели выход из застоя в «закручивании гаек» в сталинском духе: ужесточении производственной дисциплины, борьбе с пьянством, очищении рядов компартии от коррупционеров. Были и такие, которые ратовали за либерализацию политической и духовной жизни общества.

Мы с Наташей испытывали симпатии к новому лидеру и к его неподдельному стремлению вывести Советский Союз из застоя. Поэтому с удвоенным энтузиазмом воспринимали перспективу моей работы в ЦК КПСС, сулившей не только престиж, комфортную жизнь, но и причастность к важным делам.

Прежде всего, однако, надо было в очередной раз заняться обустройством домашнего гнезда. Еще до отъезда в Китай мы, в основном усилиями Натули, хорошо оборудовали нашу квартиру на Университетском проспекте. И тем не менее сразу столкнулись с уймой проблем – оформлением документов, ремонтом, приобретением продовольственных и промышленных товаров, организацией транспорта, отдыха, лечения и т. д. Основную нагрузку, как обычно, взяла на себя моя трудолюбивая, энергичная, талантливая и, главное, преданная семье жена.

Я вчитываюсь в ее ежедневники той поры и поражаюсь гигантским масштабом и разнообразием задач, которые ей приходилось решать. Наташа общается с сотрудниками ЖЭКа, столярами, сантехниками, строителями, телефонистами, страховщиками, завскладами, кассирами, портными, обувщиками, маклерами по обмену жилплощади, садовниками, стекольщиками, полотерами. Она достает по блату, за взятки мебель, трубы, газовые баллоны, ткани, деликатесы, лекарства, цемент, оконные рамы, строительный брус, чайники, электронагреватели, холодильник, обеспечивает уход за нашей автомашиной, ее стоянку, обшивку стульев, перевозку удобрений на дачу, подачу туда электричества, газа и воды, возведение на даче хозблока, душевой и т. д. и т. п. Всего не счесть.