– Ну, нашла, что искала? – прошамкала она полубеззубым ртом.

Я неуверенно улыбнулась, протягивая ей книгу:

– Я сама не знаю, что искала…

Она криво ухмыльнулась:

– Я не этот вопрос задала тебе, куколка. Не этот.

Затем развернулась и ушла. Медленно, прихрамывая на одну ногу, как, вообще-то, и положено старой даме. Маленькой и сморщенной, как мозг тираннозавра. Никогда и не подумаешь, что эта женщина на самом деле и бегает как тираннозавр.

Я встряхнула головой, пытаясь выбросить оттуда странную леди, и пошла прочь из академии. На этот раз я планировала посмотреть на храм Селены снаружи, а не изнутри. Ведь само помещение было утоплено под землей, а значит, видимым должен был оставаться лишь купол.

Так и вышло. Крупная хрустальная полусфера блестела среди травы сразу позади здания «Арктура». Вокруг нее росли кусты и плодовые деревья, как и в остальной части парка, а потому прежде мне совершенно не приходило на ум, что именно здесь располагается нечто особенное.

Впрочем, подход к самой сфере был ограничен невысоким белым забором. Скорее предупреждающим, чем реально способным защитить святыню от чужого проникновения.

Я ловко перепрыгнула ограду, решив, что не случится ничего плохого, если я просто обогну это чудо по кругу.

Здесь оказалось удивительно красиво. Было видно, как хрустальные руки Селены изнутри храма удерживают свод. Тусклыми голубыми лучами сияло ее лицо, обращенное в другую сторону. А сам купол переливался тысячей граней.

Ненадолго я села напротив этого свода, любуясь красотой иномирного искусства, как моим глазам вдруг предстало нечто особенное. Необычное.

Верхушка полусферы. Самый центр свода.

Там на манер мусульманских храмов торчала небольшая острая пика или пирамидка. Она была блестящего серебристого цвета. Но самое интересное то, что издали я заметила на ней буквы…

Пришлось хорошенько приглядеться, чтобы рассмотреть надпись. Я даже подползла поближе, пытаясь понять, что там. Но на пирамидке было четыре грани, и полный текст открылся, лишь когда я обошла весь купол по кругу:

«Только тогда сын Луны станет по-настоящему целым, когда будет способен без оглядки отдать половину самого себя».

Что это значит, совершенно непонятно. А еще казалось странным, что об этом ничего не написано в книжке, которую я сегодня читала все утро. Ведь там изложена история возникновения храма.

Впрочем, возможно, это какая-то задумка архитектора, строившего святилище, и ничего особенного фраза не значит.

Я отряхнула грязь с коленей – пока ползала по земле вокруг купола, стала похожа на девочку-Маугли, – расправила юбку и направилась обратно к себе в комнату.

Совсем скоро должна была прийти Тилья, а там уже обед и до вечера недалеко. Может, завтра мне все же разрешат чем-нибудь заняться, иначе безделье грозило свести меня с ума.

Было не слишком-то приятно чувствовать себя призраком, одиноко бродящим по академии и никому не нужным. Конечно, встречалось полно студентов, которые по тем или иным причинам не посещали лекции. Но их хотя бы никто от занятий не отлучал.

Я же ощущала себя брошенной Ранфером. Где-то глубоко внутри подозревала, что он просто не хочет со мной заниматься после последней нашей встречи. Да и как хотеть, если я сама от него сбежала? Да так, что свернуть шею мне вдруг показалось более удачной идеей, чем поговорить с ним.

Конечно, он обиделся. А может, понял, что одной страсти мне мало, и решил оставить меня в покое.

Это ужасно расстраивало, но это было правильно.

Со скребущимися кошками на душе я отправилась к себе. Потом Тилья пришла с занятий, мы пообедали, как и планировалось. Подруга пыталась меня расшевелить, но у нее плохо получалось. На меня напало махровое уныние.

До самого вечера Тиль изучала какой-то томик по телекинезу, выполняя домашнее задание, а я размышляла.

Когда солнце начало клониться к горизонту, девушка в очередной раз попыталась подтолкнуть меня к разговору. Она встала со стула, провела ладонью над энергетическими камнями, встроенными в стену, и магические светильники под потолком тут же зажглись.

Я до сих пор не могла понять, как заставить их работать, а потому по вечерам без подруги было не обойтись.

– Ты такая грустная, потому что целый день не видела куратора Краса, – вдруг проговорила Тилья без грамма иронии, почти не отвлекаясь от чтения. – Тебе бы сходить к нему. Уверена, он был бы рад.

Она подмигнула и снова возвратилась к книге.

– Ничего подобного, – пробурчала я, сложив руки на груди и надув губы.

Не хотелось думать, что она права. Это ведь все просто магия, разве нет?

– Не стоит сопротивляться своим желаниям, – покачала она головой. И, словно наперекор моим мыслям, добавила: – Дело ведь не в том, что на вас появились истинные метки. Не в этом причина вашего влечения друг к другу. Я знаю, что ты нравилась куратору и раньше. А он нравился тебе. Почему ты так сильно пытаешься отгородиться от своих чувств? Даже если бы между вами была простая интрижка, а это не так, – вставила она многозначительно, – почему бы не поддаться эмоциям?

Я сдвинула брови. От этого вопроса напряжение вдруг сковало тело невидимыми клещами.

И действительно, почему?

Ответ пришел как-то сам собой.

– Знаешь, однажды я уже была влюблена, – проговорила я, встала с кровати и подошла к широкому подоконнику, на котором так любила сидеть. Залезла на него с ногами и посмотрела в окно. – Я доверяла своему жениху, и ничем хорошим это не кончилось.

– Правда? – удивилась Тиль и даже повернула ко мне стул вполоборота. – А чем кончилось? Он тебе изменил?

– Ага, – кивнула я и улыбнулась, бросив на нее короткий взгляд. – А затем чуть не убил, приложив по голове бутылкой из-под шампанского. Романтик был!

– И что ты сделала? – посерьезнела девушка. – Надеюсь, ты ему отомстила?

– Нет, – покачала головой в ответ. – Мне, знаешь, немного не до этого было. Да и не хочу я мстить. Наверное, нужно было бы жаждать крови, мечтать о возмездии, «око за око» и все такое. Но это как-то не по мне. Я просто хочу забыть о его существовании, и все.

– Да ты настоящее чудо, – фыркнула Тилья и, увидев мое выражение лица, добавила: – Не потому, что я считаю тебя молодцом, не думай! Я бы твоему бывшему… Ладно, не об этом речь. Чудо ты, потому что редкое. Не бывает таких девушек, чтоб подобное прощали.

Я пожала плечами и вяло улыбнулась:

– Он еще и квартиру мою на себя переписал. А она бабушкина была. Вот что обидно.

Тилья нахмурилась.

– Что такое «квартира», «шампанское» и что значит «переписал»?

– Шампанское – это вино такое. Квартира – в смысле дом. Дом он мой забрал. Семейное гнездо, – добавила, распахнув руки для пущей наглядности.

Тилья хлопнула себя по лбу и встала со стула, направившись к себе в комнату.

– Вот поэтому оборотнем быть лучше, чем человеком, – донеслось оттуда. – Я бы за такое ночью горло перегрызла, и всего делов.

Через пару мгновений она вернулась и сунула мне в руки чашку с облепиховым чаем. Оказывается, в камине в маленьком котелке Тилья уже давно грела воду и заваривала этот напиток. Вот где настоящее волшебство!

– Спасибо, – зажмурилась я, вдыхая дивный запах.

– Значит, поэтому ты не веришь мужчинам, – закончила девушка.

– Что? Почему? Нет, я верю, – поторопилась сказать в ответ. А потом поняла, что, может, это и не совсем правда. – Просто… чтобы верить, мне нужно чуть больше, чем какая-то метка и, прости за подробности, жуткое желание размножаться.

Тилья подавилась своим чаем, и мы обе засмеялись.

Вечер закончился гораздо лучше, чем начался. Очень скоро мы улеглись по своим кроватям. И я почти совсем не размышляла о снежно-белой шерсти, на секунду мелькнувшей в отражении старого зеркала. Всего на миг перед тем, как Тилья выключила свет. Затем комната погрузилась во мрак, и только лунный свет из окна освещал пустую металлическую раму.

Утром я проснулась уже совсем в другом настроении. Казалось, что сегодня и солнце светит ярче, и трава зеленее, и старое зеркало совсем не такое уж и пустое.