— И вот из-за этой сопливой шарлатанки поставлена на уши вся работа трёхсот восьмидесяти человек, не считая лаборантов и программистов четырнадцатого порядка, каждый из которых, между прочим, имеет звание не ниже…
— Ага! — снова повторяет Ромал радостно и добавляет. — А ты знаешь, сколько даёт эта шарлатанка на своих сопливых ладошках?
Воронообразный презрительно фыркает:
— Обычная статика! — тут же, заинтересованно: — Ну и сколько?
Вместо ответа Ромал стучит ногтем по шкале сбоку монитора. Воронообразный щурится, наклоняясь. Короткое молчание. Воронообразный медленно выпрямляется. Спрашивает уже совсем другим голосом:
— Если я правильно подсчитал нули…
— И-мен-но.
*
смена кадра
*
На пороге пункта слежения — Дядя Гена и Воображала. Дядя Гена одной рукой по-хозяйски приобнял Воображалу за плечи, другой (ещё более по-хозяйски) обводит помещение, улыбка у него самодовольная.
— Это Роман, это Алик, восходящие светила отечественной науки! Рекомендую подружиться, вам вместе работать. Знакомьтесь, ребята, это Виктория, наш новый консультант.
Воображала успевает лишь улыбнуться — хозяйская рука уже подталкивает её в сторону коридора. В коридоре белые стены, голос Воображалы:
— Да нет, вы не понимаете, человек — это ужасно сложно. Это же нужно собирать каждую клеточку, как конструктор, только на молекулярном уровне, понимаете? И не дай бог ошибиться — весь узел запорешь! Это такая возня, я однажды пробовала — и зареклась, проще уж по старинке, девять месяцев.
По экрану бегут помехи. Ромал стучит по стеклу ногтями. Голос Воображалы:
— … Да нет, можно, но это будет совсем не то — фуфло, макет, не настоящее, понимаете? Он не будет человеком. Пустышка, ходячая кукла, большой оловянный солдатик, кому это нужно?..
Роман нажимает на паузу. Переглядывается с напарником. Короткий смешок…
*
Смена кадра
*
Воображала поднимает растерянное лицо от окошечка тонированного бронестекла, смотрит немного выше камеры:
— Но я ведь абсолютно ничего не знаю о… — щёлкает пальцами, пытаясь подыскать точное название, не находит, обводит быстрым движением кисти круг, — Обо всём этом… Чем же я могу им помочь?
— О, это как раз не проблема! — голос Дяди Гены полон энтузиазма и дружелюбия, — Почему бы тебе просто не вообразить, что у них получилось?
Камера (вслед за Воображалой) обводит взглядом лабораторию. Белые стены, шлюз вместо дверей, плазменная печь с боковыми окошечками из чёрного стекла, несколько человек в белых балахонах и защитных очках. Все заняты своими делами, лишь Алик смотрит на Воображалу жадно и неотрывно, как сладкоежка на большой кусок шоколадного торта.
Воображала поднимает взгляд на Дядю Гену (камера меняет фокусировку, чётко — Воображала, задний план лаборатории нерезок, смутные движения смутных теней).
— Вы полагаете — это может сработать?..
Фокусировка снова меняется, среди одетых в белое фигур возникает короткая суета. Бешено жестикулируя, они сбиваются в кучу у одного из тонированных окошек.
Все, кроме одной.
Алик по-прежнему стоит у белой стены и ест Воображалу голодным взглядом.
*
смена кадра
*
Воображала поднимает голову, во весь экран — её восторженная улыбка. Смотрит поверх камеры:
— Это так здорово! Я ещё ни разу не работала при таких температурах! Ужасно интересно. Но… — её улыбка становится виноватой, — Я ведь совсем не разбираюсь в доквантовой физике. И в генетике — не так, чтобы… Это же чёрт знает сколько времени пройти должно, пока я все это усвою и пойму наконец, чего же вы от меня хотите!
Камера даёт общую панораму лаборатории. Воображала сидит у рабочего терминала, на ней белый халатик (верхняя часть халатика отливает оранжевым). Дядя Гена и Алик, тоже в халатах. Дядя Гена пожимает плечом:
— Зачем торопиться? Это же… хм… не школа, домашних заданий с тебя никто не спрашивает. Было бы желание — пожалуйста, вникай, усваивай! Хоть год, хоть три — никто не торопит. А с «Эмили-35» сделай, как раньше, тебе же это нетрудно?
— Нетрудно… — улыбка Воображалы тускнеет. — Только я бы хотела и сама… ну хоть что-нибудь. Это ведь так интересно… Понимаете?.. — (к концу фразы голос почти жалобный).
— Как же не понять, — в голосе Дяди Гены сквозь общую доброжелательность проступает осуждение. — Конечно, тебе хочется поиграть, это вполне естественно. Но, видишь ли, детка, для остальных всё очень и очень серьезно. И в то время, когда ты будешь развлекаться, там, далеко, будут гибнуть люди. Из-за того, что у нас нет надёжной защиты. А защиты этой нет потому, что кое-кто не наигрался, — осуждение наливается холодом, превращаясь в праведное негодование. Воображала пристыженно втягивает голову в плечи, шепчет виновато:
— Я понимаю… — пытается снова улыбнуться, но это уже не та улыбка.
Появляется медсестра, катит перед собой на тележке приборы с кучей датчиков. Алик оживляется:
— Ты не возражаешь, если мы прикрепим к тебе вот это? Не бойся, больно не будет! — его доброжелательная улыбка плохо вяжется с выражением глаз.
*
смена кадра
*
Врач резко ставит полный стакан на стол, расплёскивая жидкость. Говорит зло:
— Я пьяный, да! Но — не дурак! Ничего я тебе не скажу.
— Тоже мне, тайну нашёл! — Конти — без пиджака, в расстёгнутой рубашке — пытается поймать в прицел жужжащую вокруг лампочки муху. Стреляет. Звон разбитой лампочки, жужжание продолжается. — Наш родной комитет, как бы он сегодня не назывался. Больше-то некому!.. — Опять стреляет. Фарфоровый звон разбитой вазы, жужжание продолжается. — Этим и должно было кончиться. После того, как ты стал ею торговать… Эй, все сюда, хотите кусочек чуда?!..
— Э-э, минуточку! Я, по крайней мере, честен! Я корыстен? Да! И горжусь этим. И никогда не поверю тем, кто кричит о своей бескорыстности — у них наверняка есть какая-то своя корысть так кричать! А я честен. Да! Своя рубашка. А там — как масть ляжет. И не надо врать, вы такой же. Держать подобное чудо взаперти — это как называется?! Всё равно, что радугу спрятать в бутылку!..
*
смена кадра
*
Воображала в виртуальном шлеме увлечённо играет — руки дёргают манипуляторы, губы беззвучно шевелятся. (На шлеме — выливающаяся из бутылки радуга).
Алик и Дядя Гена наблюдают за ней с порога комнаты. Комната нарочито детская, обои с Микки Маусом, огромные мягкие игрушки на полу, на ногах у Воображалы — тапочки в виде голубых ушастых щенков.
— Видишь, как это просто? — говорит Дядя Гена.
— Как и всё гениальное! — Алик подобострастно скалится.
— Как успехи?
— После того как удалось выявить взаимосвязь с альфа-ритмом, остальное — дело техники. Сейчас моделируем различные способы как усиления, так и подавления через гипоталамус, результаты обнадёживающие. Правда, подавление негативно сказывается на её… э-э… возможностях, но…
Дядя Гена движением руки отметает возражения.
— Это не так страшно. Главное — обеспечить контроль, остальное потом наверстаем.
Воображала, доиграв, стягиевает шлем, сидит, тупоуставясь перед собой, глаза пустые. Дядя Гена надевает на лицо отеческую улыбку, голос приторно сладок:
— Тебе понравились игрушки?
Воображала поворачивает голову, её лицо становится осмысленным, расплывается в улыбке:
