Они обе замолчали на минуту, переваривая сказанное Тёткой, а потом соседка спросила:

– Слушай, а как твоя семья погибла? В автокатастрофе что ли?

– Да… В катастрофе, – нехотя ответила Тётка, – Только не в авто-, а в катастрофе ХХІ века. Наркотики всему виной.

– А сыновья молодые были? Не семейные?

– Ну, почему не семейные? Семейные!

– Так у тебя внуки есть?

– Есть… – старая цыганка скривила лицо, – да не про мою честь!

– Как так?

– Не общаемся с ними.

– Как так? – возмущённо начала соседка – Да разве так можно? Это же единственное, что их с тобой связывает! Они же в детях своих живут теперь!

– Ой, да отстань ты со своими нравоучениями! Ещё с тобой объясняться буду! – обрезала её Тётка и отвернулась окончательно к стенке.

12

Ваня, выпивший и довольный, вернулся домой поздно. Тамара ждала его и не ложилась спать. Она не нервничала из-за позднего прихода мужа и не ревновала его. Скорее её раздражало то, что придётся подняться посреди сна, если она всё-таки ляжет. Хотелось спать. Но она дождалась.

Многие жёны стремятся к уверенности в своих мужьях, надеясь на то, что она подарит им спокойствие и отсутствие ревности. Некоторые находят спокойствие в безразличии, а порой и в собственной неверности. Каким бы не было решение, все ищут спокойствия. Ищут ту единственную точку сосуществования, в которой получится сохранить семью и при этом свой персональный жизненный комфорт. Цыганский менталитет и личные качества позволили Тамаре найти такую точку: она допускала измену мужчины. Приглушая собственное Эго, а вместе с ним ряд комплексов и фобий, она научилась разделять в своём воззрении отношение к ней и отношение к другим женщинам. Проще говоря, Тамара была убеждена в том, что семья для мужа – это святое, и даже его измена не сможет повлиять на их совместную жизнь. Конечно, она была не права. В реальности могло возникнуть множество ситуаций, когда бы измена мужа не просто внесла свои коррективы в их жизнь, но и полностью разрушила бы её. Например, краткосрочные отношения на стороне могли перерасти в постоянные и, в конечном счёте, привести к разводу. Но могла ли это Тамара как-то не допустить? Конечно, она об этом задумывалась, но была готова делить мужа с любовницей. Впрочем, было бы лучше об этом просто не знать. И ещё… чтобы у мужа хватило мозгов не принести какую-нибудь заразу. Вот это был бы позор. В общем, подход у Тамары был своеобразным, но в некоторой степени выгодным. В той степени, которая отвечает за её собственное спокойствие. Что касается Вани, который не мог не замечать такого отношения, ему оно спокойствия не придавало. Некоторые мужчины были бы рады такой прохладе, но не Ваня. Его это задевало до глубины души. Парень не мог понять, как любящий человек так спокойно отпустит своего супруга невесть куда, невесть с кем. Может быть, и не любит вовсе? И пока Ваня беспокоился об этом вопросе, подсознательно стараясь привлечь к себе жену, покорить, обольстить её, чтобы увидеть её любовь, ему было не до связей на стороне и даже не до мимолётных увлечений.

– Почему ты так поздно? – недовольно спросила Тамара. Этот вопрос обрадовал Ваню: «Неужели заревновала?».

– С ребятами сидели. А что?

– Да ничего. Мог бы обо мне подумать. Ты же знаешь, что мне не уснуть, когда я знаю, что ты придёшь. – В ответе Тамары не прозвучало ни капли ревности. Ваня разочарованно продолжил:

– В казино были. Представляешь, снова выиграл. Много! Очень много!

Ваня достал пачки денег из карманов и бросил их на кровать.

– Смотри сколько! – пытаясь обрадовать Тамару, он уже забыл о своём разочаровании и переключился на другую тему.

– Это хорошо. – сдержанно ответила Тамара. Она села на кровать и сложила пачки купюр в одну большую пачку. Она и сама любила деньги, но понимала, что эту удачу нужно использовать правильно. – Ваня, я думаю пока деньги есть, мы должны вложить их во что-то. Не должны всё протратить.

Молодой человек тоже сел на кровать и задумался, через несколько мгновений ответил:

– Ты права. Нужно подумать о будущем. Вдруг эта удача однажды закончится. У тебя есть мысли, куда вложить?

– Я думала квартиру нам купить. Мы же не можем всегда жить с родителями. Потом будет ребёнок, его тоже нужно жильём обеспечить.

– Да ну… Солнышко, ну зачем нам сейчас квартира? Пока можно с родителями пожить, открыть какой-то бизнес, встать на ноги, а потом спокойно покупать квартиру. Важнее себя обеспечить, чем сидеть без заработка, так же, как мы сидим сейчас с родителями.

– Ну почему без заработка? По крайней мере, ты не прогоришь. Уже хорошо. А если совсем всё плохо будет, сможем переехать к родителям обратно, а квартиру сдавать. Вот и заработок.

– Да какой там заработок? Ты подумай сама – копейки, а вложения огромные! Я в магазин вложу, так получать буду оттуда так, что и накопить сможем на квартиру. Я уже всё просчитал.

– Ваня! Ну что ты просчитал? Ты иллюзиями живёшь! Сам себе сказку придумываешь, как будет всё хорошо, и веришь. Люди с магазинами разоряются, вообще потом вернуть не могут вложенных денег! А ты вот такой особенный? Быстренько станешь состоятельным бизнесменом? Что за бред? – Тамара начала нервничать, потому что предпочитала более надежные варианты вложения денег, Ваня же по натуре был авантюрист и мог легко пойти на риск. Он был убеждён в том, что это единственный верный вариант сохранить лёгкие деньги. Парень рассердился:

– Ты ничего не слышишь, – только себя! Всё должно быть по-твоему! – и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

13

Тётка вышла на улицу и вдохнула прохладного, свежего воздуха. Уже привычный запах больницы вдруг заметался вокруг цыганки. Он въелся в её одежду и теперь, выветриваемый порывом воздуха, не хотел её отпускать. Его истерический трепет неприятно обжёг ноздри. Захотелось снять всю одежду и сжечь. Впрочем, чтобы избавиться от запаха, наверное, нужно было бы снять кожу.

Когда Тётку выписали, племянницы хотели встретить её и отвезти домой, но она отказалась, уверенно и грубо. Она пошла по улице, от больницы к остановке маршруток. Жалкая, худая, немного сгорбленная. Её длинная «в пол», темно-синяя юбка вся была в волосах и катышках, короткая куртка из кожзама местами рваная. Выглядела цыганка ослабшей и бледной. Но ни одного седого волоса в голове.

Погода была грязная. Тётка ещё помнила те времена, когда в феврале выли метели, скрипел морозный снег под ногами, а влага в носу замерзала от ледяного воздуха, но погода в мире изменилась. Все краски времён года словно смешивались между собой, образуя буро-серую массу. Февраль – это грязный асфальт с лужами и островками из серого, прогнившего снега. Чёрная, мягкая и тёплая земля на газонах. Ветер. Пронизывающий, нескончаемый ветер. По улице вдоль – машины. Погода изменила даже их. Раньше здесь ездили лакированные иномарки, теперь в основном грязные внедорожники и ободранные, тонированные корыта, битком набитые мужчинами в камуфляже. Люди, как локомотивы, идущие навстречу, так и норовили столкнуться лоб в лоб. Видимо, погода повлияла и на них. Ожесточила, высушила, заморозила их души. Грязь накрыла весь город, всю страну, весь мир. И во всём была виновата эта мерзкая погода.

Тётка дошла до остановки. Подкатила полупустая маршрутка. Цыганка залезла в неё и тяжело села у окна. Голова её немного кружилась от свежего воздуха и короткой прогулки. Она облегчённо выдохнула и уставилась в окно на мелькающие грязные штрих-коды деревьев. Удивительное спокойствие воцарилось в её душе: будто впервые за много лет море внутри неё успокоилось. Шторм, который уже воспринимался как должное, стих, и изумила красота спокойной воды. Не было раздражения и злобы на окружающих. Все толкались, давились, злились друг на друга, но ей было всё равно. Она не хотела ничего никому объяснять, вразумлять и доказывать. Тётка просто сидела у окна среди кишащих в железной коробке людей, но не была среди них. Кто-то раздраженно задел её ногой на выходе и навсегда исчез за дверями. Исчез вместе со своей злостью, не стоящей внимания. Тётка просто смотрела в окно, даже не потрудившись узнать, кто это был. Покой приходит из тьмы.