Есть вещи настолько эфемерные и неуловимые, что рассказать о них почти невозможно. Слово грубо по сравнению с ними, одним своим прикосновением оно портит их, меняет изначальную структуру. Пробуешь выразить эту эфемерность и так, и эдак, а она тут же застывает и превращается во что-то другое. Это всё равно, что пытаться запечатлеть расплавленный металл. Только что он тёк и светился, а заполнил форму – остыл, стал тусклой пустой болванкой.

Можно оставить всё, как есть, и молча любоваться красотой этих неуловимых вещей. Они радуют сердце, оставаясь текучими и неизвестными, и мы замираем в восхищении, даже примерно не представляя, что они такое. А можно сделать кружку из болванки и налить в неё чёрный или зелёный чай. Дело вкуса.

Есть вещи настолько важные и серьёзные, что непременно заважничаешь, обсуждая их всерьёз. Лучше поговорить о них в шутку.

Есть вещи настолько касающиеся вас, что можно подумать, будто именно вы – центр Вселенной, или, по крайней мере, находитесь на сцене огромного амфитеатра, и всё внимание зрителей приковано только к вам. И вы стараетесь незаметно улизнуть со сцены, переведя внимание на какого-нибудь другого героя, будто происходящее никак к вам не относится.

Начало – одно из таких вещей. Где его искать? Попробуйте уловить начало, скажем, своего шага. Когда он начался? Когда вы подняли ногу? Когда решили его сделать? Или когда закончился прошлый шаг?

Но хватит болтать. Перемешаем фантастику, похожую на реальность, и реальность, похожую на фантастику, в шутливой истории, не имеющей к вам никакого отношения.

«Предвечная Матерь-Рождающая, сокрытая в своих Покровах, Вечно-Невидимых, еще раз дремала в продолжении Семи Вечностей.

Времени не было, оно покоилось в Бесконечных Недрах Продолжительности.

Вселенского Разума не было; ибо не было Ах-хи, чтобы вместить Его.

Семи Путей к Блаженству не было. Не было и Великих Причин Страдания, ибо не было никого для порождения их и обольщения ими.

Едина Тьма наполняла Беспредельное Все, ибо Отец-Матерь и Сын еще раз были воедино, и Сын не пробудился еще для Нового Колеса и Странствий на нем.

Семь Превышних Владык и Семь Истин перестали существовать, и Вселенная-Необходимости Сын – была погружена в Паранишпанна, чтобы быть выдыхнутой тем, что есть и в то же время нет. Не было ничего.

Причины Существования исчезли; бывшее Видимое и Сущее Невидимое покоились в Вечном Не-Бытии – Едином Бытии.

Лишь Единая Форма Существования, беспредельная, бесконечная, беспричинная, простиралась, покоясь во Сне, лишенном Сновидений; Жизнь бессознательная пульсировала в Пространстве Вселенском во Всесущности той, что ощущается открытым Глазом Дангмы.

Но где была Дангма, когда Алайа Вселенной была в Парамартха, и Великое Колесо было Анупадака?»

Книга Дзиан, Космогенезис.

– Простите, что перебиваю. Но, честно говоря, все эти странные названия совершенно ни о чём не говорят. Не знаю как остальные, лично я ничего не понял.

– Не удивительно. Об этой книге написаны тома, а она всё ещё остаётся загадкой. Я специально читаю вам это, чтоб потом, когда мы изучим теорию, вы прочли этот текст по-другому и поняли. А пока обратите внимание, как много можно рассказывать о том, чего даже не существует. О самом начале.

– О начале мира?

– О любом начале.

– А зачем нам теория? Мы практики вообще-то.

– Дойдём и до практики. Сначала нужно понять, кто эту практику совершает.

– Да мы давно поняли. Мы совершаем, и вполне успешно, без всяких теорий, между прочим.

– Практика практике рознь. Механизму – к примеру, стиральной машине, – действительно, теория и ни к чему. Она запрограммировано будет повторять то, что в ней заложено, прокручивать по команде одни и то же действия. А ремонтнику без теории никак не обойтись. Предполагается, что вы станете ремонтниками, а потому должны знать, как что устроено, от чего питается, где двигатель. Поэтому мы рассмотрим, как появляется что-то из ничего. Как Единая Форма Существования одним своим желанием создаёт бытие из небытия.

– Речь пойдёт о том, что мысль – материальна?

– Скорее о том, что материя – мысленна. Начнём с начала – с момента, когда ещё ничего нет – ни времени, ни пространства, ни материи.

– Что можно сказать о времени, когда ещё нет времени? И может ли быть начало там, где времени нет?

– Время – понятие относительное. Может оказаться, что начало его – в конце, а конец – в начале…

– Сань, имей совесть, третий час играешь! – раздражённый голос мамы был опасным знаком – моя мама страшна в гневе.

– Иду! – крикнул я на всякий случай и снова углубился в чтение.

Я заканчивал универ и встречался с девушками, а для мамы всё ещё оставался маленьким мальчиком. Эх, мама, недооцениваешь ты меня.

Сегодня мне было не до игр. Приснившийся сон настолько меня потряс, что я уже полдня шерстил интернет.

И небезрезультатно! Лавина нахлынувшей информации разворошила те клетки мозга, которые я раньше никогда не тревожил. Теперь они наперебой подсовывали мне на утверждение идеи, одна невероятнее другой.

Но обо всём по порядку.

Сон.

Проснулся я в темноте. Сразу понял, что сплю – не зря томик Кастанеды томился у меня на полке. Руки! Надо увидеть руки. Изо всех сил я стал выпучивать глаза, пытаясь рассмотреть руки. Если это сон, думаю, я могу тут включить свет. Свет! О, вот они, руки. Подумаешь, думаю, задача. Руки как руки, что на них смотреть. Иду дальше. Узнаю квартиру – здесь мы жили в детстве. А вот и я, маленький, с голым задом вылезаю из-за пианино. Поймал себя-малыша, понянькался немного и выпустил на волю. Что здесь ещё есть? Паук. Поймаю-ка его. Пора бы, думаю, испытать свои сверхспособности. Вытянув руку, я стал сознательно делать её всё длинней и длинней, и рука – офигеть! – меня послушалась. Правда, пока я радовался, паук скрылся за шторкой. Не беда! Меня переполняли лёгкость и восторг. Что бы ещё предпринять? В квартире больше не было ничего интересного. Я раскрутился волчком, что меня уже и не удивило, и спрыгнул с балкона на улицу. Пора было показать этому сонному миру, кто здесь главный.

Я трусцой побежал по улице. Где-то в голове гордо мелькнула мысль, что бег у меня правильный – руки впереди, колени высоко поднимаю – точно, как Дон Хуан учил бегать Карлоса. Знай наших, Мексика! Бег силы у меня получился интуитивно.

Проскакав таким образом до ближайшей церквушки, я остановился. Тут у меня, признаюсь, какое-то помутнение осознанности произошло. Был, кажется, некий неприятный инцидент, затем мысль: «пора валить», и очнулся я в квартале от этого места, с чьей-то головой в руках.

Тяжело дышалось, как после драки. Что было, не помню. Но, судя по голове, я победил, а это плюс. Весёлый пузырёк всемогущества бегал в моих венах. Сила волнами накатывала на меня. Я оглянулся по сторонам. Уныло брели редкие прохожие. Я знал, что они меня не видят, и мог делать всё, что угодно.

Только вот что?

Я стал внимательно разглядывать себя. Я был голым, и моё тело светилось голубоватым электрическим цветом. Если я могу удлинить руку, то… и всё остальное? Усилием воли я попробовал немного увеличить член. Он моментально отреагировал. Ещё больше? Можно и ещё. Как насчёт мастерского владения? Вверх… вниз… вправо… влево… Безукоризненное послушание тела занимало меня до тех пор, пока я не почувствовал на себе чей-то осуждающий взгляд. Я внимательно осмотрелся по сторонам и увидел Серого.

Серым я его назвал, потому что он был серый. Серый плащ закрывал всё его тело, серый капюшон падал на лицо, но я знал, что, в отличие от других, он меня видит. Рука, выглядывающая из-под плаща, сжимала рукоятку меча. Серый наблюдал за мной, и я ему явно не нравился. От прохожих он отличался так же, как настоящий объёмный человек отличается от изображения с экрана.