Александр тоже улыбнулся.
– А я, как программист, могу сказать, что формализовать для компьютера задачу распознания обонятельных образов, крайне сложно, не говоря уже об их воспроизведении. И звуки, и изображения, да в принципе и тактильные ощущения, и чувства ориентации в пространстве не только легко поддаются оцифровке (для этого существуют микрофоны, видеокамеры, датчики прикосновений и различного рода детекторы движения и гравитации), но они также легко и воспроизводятся, с высокой точностью создавая копии, не уступающие оригиналам. Ну ладно, химические анализаторы тоже дают электрические сигналы, которые тоже можно оцифровать, но каким образом эти цифры снова превратить в запах вещества? И даже если допустить, что удастся создать анализатор, передающий в компьютер химическую формулу искомого запаха, то как его потом воспроизвести? Для этого либо придётся синтезировать это вещество, что будет под силу лишь мощной автоматизированной химической лаборатории, либо иметь коллекцию пахучих веществ на все случаи жизни, что безусловно будет слишком примитивной подменой и жалким подобием исходного запаха – ведь даже каждые две розы имеют разный запах. Я, конечно же, интересовался этим вопросом, но то что обонятельные клетки являются сразу клетками мозга, этого я не знал, и это очень интересно, и предстоит ещё осмыслить. Но судя по всему, природа для работы с запахами избрала другой путь – она не раскладывает молекулы на атомы, не определяет химический состав молекул и тем более формулу вещества, как это делают создаваемые людьми химические анализаторы. Такое ощущение, что обонятельные клетки просто «видят» всю молекулу летучего вещества целиком и сразу.
– Ха! Я даже больше тебе скажу, – поддержал друга Юрий. – Мы как-то синтезировали два вещества, молекулы которых повторяли строение концов той самой молекулы андростенона. Два бумажных пробника, каждый смоченный одним из полученных веществ, по отдельности никакого запаха для женщин не имели. Но стоило только обе бумажки соединить, как запах смеси этих веществ стал резким, и практически был распознаваем как запах андростенона! Другими словами, запах – это аккорд, извлекаемый молекулой летучего вещества, способной нажимать своими частями на разные клавиши удивительного химического фортепиано, клавиатурой которого являются обонятельные клетки головного мозга.
– Хм, какое прекрасное сравнение! – восхищённо произнёс Александр, глядя на друга. – «Какой слог, Энди, какой слог!», – закончил он своё восхищение фразой из ими обоими любимого фильма, снятого по рассказам О`Генри, «Трест который лопнул», означающей у друзей верх удовольствия от услышанного изречения красиво на их вкус сформулированной мысли.
Ребята вместе весело рассмеялись.
– Погоди, – вдруг перестал смеяться Александр. – Так это что ж получается, если я засуну палец в нос, то дотронусь до мозга?! – спросил он изумлённо.
– Нет, что ты, до мозга ты не достанешь, – улыбнулся Юра. – Эти клетки находятся глубже, примерно между глаз.
Такой ответ Сашу вполне удовлетворил, и до поры до времени тема мозга и запахов исчерпала себя.
С тех пор, как компьютеризировались самые отсталые слои населения, когда даже бабушки и дедушки научились его включать и осмысленно нажимать кнопку мышки, и персональный компьютер, по словам Александра, превратился в автомат Калашникова (сегодня любой, даже обезьяна, умеет стрелять из Калаша, но далеко не каждый знает, почему и как это происходит), одним из важных отличий программиста от простого пользователя является их разное представление о возможностях этой удивительной, продолжающей стремительно развиваться техники. Первые считают компьютер идеальным собеседником, и если что-то не получается, то, в отличие от вторых, винят в этом только себя – они никогда не ударят компьютер ни рукой, ни тем более ногой, скорей стукнут себя по голове за свою тупость. Они уверены, что запрограммировать можно абсолютно ВСЁ, и, даже произнося фразу – «Не представляю, как это можно сделать…», всегда уверены на 100%, что сделать это можно. Но ни один хороший программист, если его спросить, никогда не скажет вам вразумительно, сколько времени на это уйдёт, и тем более сколько это будет стоить – ведь процесс это творческий, а значит, бесконечный, и нет предела совершенству! И хотя Юрий действительно нахватался при общении с Александром многого, он всё-таки относился к людям, снисходительно называемым программистами слегка обидным и несерьёзным американским словом user, в лучшем случае – продвинутым. Почему обидным? Да, потому что его произношение (юзер) очень похоже на произношение слова loser (лузер). Хотя почти все программы сегодня пишутся именно для них. Кстати, именно поэтому, хакер – это не тот, кто взламывает. Хакер – это тот, кто пишет инструмент!
– Ладно, – сказал Юра. – С этим всё понятно. Ты мне лучше расскажи, каковы перспективы по применению твоих знаний? То что моя лаборатория заключит с твоей фирмой договор – это не вопрос. Но что ты ещё можешь делать полезного, зная систему команд процессора живой клетки?
Саша посмотрел на друга и улыбаясь подумал – «Мда… user, он и в Африке user… Видать, до тебя ещё не дошло. Ну тогда держись!».
– Юра, если ты помнишь, три года назад я выпрашивал у тебя не только текст твоей ДНК, но и просил помочь раздобыть материалы медицинской конференции, которая называлась: «Механизмы склеротических процессов и рубцевания». Ты не забыл, о чём там шла речь? Я тебе напомню… В отличие от одноклеточных организмов, которые в постоянном симметричном делении, при благоприятных условиях могут жить вечно, клетки многоклеточных организмов не только не обладают таким свойством, наоборот, они подчинены механизму запланированной смерти, поэтому со временем погибают и требуют постоянного обновления. Например, эритроцит живёт всего 120 дней, а клетки печени живут больше года. То есть постоянно, на протяжении всей жизни многоклеточного организма, одни клетки умирают, а на их месте, путём асимметричного деления стволовых клеток, рождаются новые. И вот, оказывается, что наступает момент, когда в процессе такой регенерации, вместо нормальных клеток вдруг начинают рождаться клетки неполноценные, склеротические, образуя не нормальную ткань, а рубцы. Это и приводит к старению организма. Участники конференции задавались вопросом: возможно ли из клеток изменённых получить свежие нормальные правильно работающие клетки? И пришли к выводу, если это в принципе возможно, то время жизни человека может быть увеличено. Вот от семидесяти лет примерно до семисот, а может быть и до семи тысяч. Не что иное, как дорога к индивидуальному бессмертию. Помнишь? Мы ведь с тобой это обсуждали.
– Да, конечно, помню, – ответил Юрий, и Александр продолжил.
– Так вот, я тебе уже говорил, что обнаружил счётчик деления клетки. А ещё, наблюдая за этим процессом, я заметил, что склеротические клетки начинают появляться тогда, когда значение счётчика доходит до нуля! А потому, для борьбы со старением организма совершенно нет необходимости превращать изменённые клетки в свежие и нормально работающие. Нужно просто не допускать обнуления счётчика делений! И я, – он сделал короткую, но значимую паузу, – знаю, как это сделать!
Тут он понял, что фразу «Ну тогда держись!» нужно было произнести вслух, а не мысленно.
От последних слов Юра снова стал похож на свой трёхмерный утренний портрет с полностью расслабленными мышцами лица, и Саша, глядя на него, снова расхохотался. Однако этим дело не закончилось. Тут внезапно на экран монитора действительно вылез дятел и с быстротой, которой позавидовал бы кролик, принялся долбить ствол по всей видимости очень сухого, а потому бесконечно звонкого дерева. От раздавшегося громкого звука Юра обалдел окончательно, и Саша, увидев выражение его лица, схватившись за живот, долго не мог остановиться от смеха.
Саша давно так не смеялся. Поставить в меру циничного друга в такой эмоциональный тупик – дорогого стоит. Когда, наконец, Юра обрёл осмысленный взгляд, а Саша перестал смеяться, они оба уставились на портрет незнакомца.
