– Тихо, – зашипел Павел и замахнулся рукой.

– Чего тише? – Не унимался Генка, – давай набирай номер и полетели.

– На, набирай, – Павел протянул ему мобильник.

– Что? – удивился Генка.

– Номер.

Муханов неуверенно взял телефон. Поведение старлея насторожило его и заставило подумать, что не все так просто. Приятный гладкий пластик, привычные закругленные формы, это ведь был его мобильник. Он поудобнее вложил телефон в ладонь, нажал на кнопку записной книжки и остановился. Экран в ожидании следующей команды вспыхнул голубоватым светом.

– А какой номер?

– Я про то же.

– Керосин портится, надо искать что-то другое, – пробормотал Павел.

– Паш, подожди.

Генка явно чего-то недопонимал.

– У нас есть телефон. Ты ведь сам говорил, что с его помощью мы сможем вернуться.

– Муха, не так все просто. Нужен звонок. Причем ни какой-нибудь, а именно тот, который делает дыры.

– Давай сами позвоним.

Генка судорожно стал нажимать клавиши, вызывая из памяти устройства входящие вызовы. После каждого набора внимательно вслушивался в динамик, крепко прижимая телефон к уху. Павел ему не мешал, он сам подобную операцию уже проделал несколько раз и знал итог. Он хотел, чтобы Генка убедился лично, что статистика входящих вызовов не сохранила нужного номера, и каждый вызов будет сопровождаться далекими гудками сквозь помехи и шорох. Около получаса он просидел в подвале под развалинами административного здания и нажимал на кнопки, методично прозванивая все входящие номера и находящиеся в записной книжке. Одно и тоже – гудки, треск, шорох. В тщетных попытках он истратил три черточки заряда батареи, оставалось две. Как не было жаль аккумулятора, он не мешал Генке. Тот набирал номер и жадно прижимал мобильник к уху, снова набирал и прижимал. На восьмой попытке Павел поймал его руку.

– Муха, бесполезно.

Генка зло зыркнул и стал вырывать руку.

– Я уже все попробовал.

Павел с силой сжал его запястье и вырвал мобильник.

– Побережем батарейки, рядовой, – Павел по доброму смотрел в глаза Генке, как бы уговаривая его. Он вносил разумное предложение, а вовсе не отнимал телефон. Генка расслабился, злость в его глазах погасла, взгляд стал осмысленным.

– И что теперь?

Павел отпустил его руку.

– Будем ждать.

Он сел на тумбочку, мобильник положил рядом, как бы давая понять, что он не забрал его себе, тот остается предметом общего пользования. Суетливый взгляд Генки то и дело падал на черный пластик трубки. Он облизал губы, и, пересиливая свои желания, как можно спокойнее и непринужденнее сел на матрац. Повисло тягостное молчание. С улицы доносились стоны умирающего города.

– Муха, – наконец старлей разрядил тишину, – полей мне на раки, я умоюсь, да и тебе не мешало бы.

Павел встал и пошел к кувшину возле двери, краем глаза наблюдая за Генкой. Муханов встал и пошел следом.

Не проронив ни слова, они умылись. Павел скинул грязное пончо и долго его отряхивал от засохшей грязи за дверью. Когда он вернулся, телефон был на месте. Генка сидел на матраце, потупив взгляд.

– Чего приуныл, солдат?

– А-а – а, – Генка печально махнул рукой.

– Не бзди, Муха, прорвемся. Вот увидишь, прорвемся. Он обязательно позвонит. Днем раньше, днем позже. Нам и так повезло, что вовремя заметили дыру, а то, сколько еще искали бы в грязюке? Ты бы видел, как два придурка в шляпах, которых я зацепил, кувыркались в болоте. Умора.

Генка достал из кармана несколько монет и стал их методично, одну за другой отсчитывать в подставленную ладонь. Раздавалось тихое звяканье.

– Почему ты не ушел?

– А как же ты? – не задумываясь и просто ответил офицер, так словно он не упустил возможность остаться в живых, а всего на всего пропустил троллейбус, рассчитывая заскочить в следующий.

У Муханова навернулись слезы, он злился на себя, на свою плаксивость, но ничего не мог поделать с собой. Он знал этого человека всего ничего, и тот пренебрег случаем выбраться из этого кошмара ради него. Генка не был уверен, что поступил бы именно так.

Глава №10

Они сидели в темноте и ждали звонка. Генка перебирал монетки, железные кругляшки с глухим звоном ударялись друг о друга. Шум снаружи параллельной реальности забивался под крышу и приглушенный проникал в коморку. Ухо различало далекий гул большегрузной машины, скрип тросов портовых кранов, тихий, словно через подушку, гудок буксира со стороны Волги, громкая дробь камнепада, завывание, где-то рядом булькающее клокотание и захлебывающийся всхлип.

– Я так быстро к ним подлетел, что они меня не заметили до последнего момента, пока их не толкнул с пристани. Эти козлы и на самом деле тупые. Стояли возле дыры и ни как не могли врубиться в чем дело. А дыра по ходу возникала не раз. Видел, сколько растворителей собралось?

Яркий уголек на кончике сигареты зажатой между губ старлея «кивал» в темноте. Генка внимательно слушал рассказ Павла.

– Уроды, просекли меня только когда уже летели вниз. Муха, не поверишь. Они пытались меня схватить на лету. Я попал прямо в кольцо, потому, что его видел и прицелился. Еще в полете увидел, что подо мной вода. Я нырнул. Думал, задохнусь. Точнее ни о чем не думал, только, как найти телефон. Это я потом думал, что задохнусь, может быть, и задохнулся бы….

Павел замолчал и выпустил очередную порцию дыма.

– Мне так, Генка, ни когда не везло. Я его сразу нашел. Что не хватает кислорода, понял, когда повернул назад. Чуть водицы не хлебнул. Когда вынырнул, так вдохнул, что едва легкие не порвал. Отдышался, проплыл еще пару метров по воде, потом, щелк -проход закрылся и я упал в грязюку.

Павел снова замолчал, стряхивая пепел с кончика сигареты.

– Двое придурков, которых я столкнул, колотили по грязи руками, словно мельницы. Они одновременно старались принять вертикальное положение и двигаться ко мне. Ни черта плавать не умеют, уроды. Те, что остались наверху, подступили к краю, едва не падали вниз. Они меня просто сжирали своими глазками-маслинами. Толкали друг друга, как зомбяки вытянули вперед руки и хватали воздух своими пальцами, жуткая картина признаюсь тебе. Страшно представить, что было бы со мной, поймай они меня. Порвали бы. Точно разодрали бы на куски, столько в них было злости.

Уголек опустился вниз и вздрогнул, Павел выдохнул струю дыма. В горле у Муханова запершило. Но он не роптал, с интересом слушал историю.

– Вот, – Павел собирался с мыслями, восстанавливая в памяти цепь событий.

– Я сам не лучше ихнего барахтался в грязи, как щенок. Хорошо, что кирасу снял в коллекторе. Силы таяли, словно снег в ладони. Едва останавливался, как сразу начинал тонуть. С горем пополам минут за десять продвинулся метра на три, когда обернулся один бледнолицый уже ушел на дно, только шляпа осталась. Второй глотал жижу, а те двое, что на пристани даже не пытались им помочь. Они стояли напротив меня на берегу и бесполезно ловили пальцами воздух. И знаешь, Генка, что в этом всем сумасшествие поразило больше всего? Ни звука, только всплески грязи. Растворитель молча захлебывался, не вякал, не пикая. Очуметь.

Уголек подпрыгнул вверх. Павел жадно затянулся. Кончик сигареты вспыхнул ярким огоньком.

– Я проплыл, если можно так назвать беспомощное барахтанье, еще полметра, когда понял, что не дотяну до берега. Устал пипец как. Тело отказывалось слушаться. Перед глазами поплыли круги, я начал тонуть. Реально тонуть. Но ты знаешь, Муха, мне не было страшно. Клянусь. Все так стало пофиг. Только телефон не выпускал из рук.

Павел хмыкнул.

– Представляешь, я дурень надеялся, что вдруг он зазвонит.

Павел замолчал. Сделал две затяжки подряд. Потом продолжил.

– Еще я надеялся, что ты Муха догадаешься и поможешь. Я не сводил глаз с выхода из коллектора. С этого чертова черного круга. До последнего надеялся, даже тогда, когда грязь подступила к губам. Кричать пытался.

– Паш, – вспыхнул Генка, испытывая жгучее желание оправдаться, – я подумал, что ты того, уже в лучшем мире, то есть в нашем. Просто был уверен, что ты меня кинул.