Сзади что-то мягкое ткнулось Генке в спину. Сердце екнуло, затем забилось в бешеном ритме. Медленно, очень медленно, не меняя позы, Генка повернул голову и скосил глаза. Страх горячими волнами растекался по телу, словно густой кисель. Он не сразу различил в полумраке коллектора приземистое существо на четырех лапах с массивной головой. Долго бы гадал, что за тварь к нему пожаловала, если бы она не издала булькающий, задыхающийся звук, словно в горле застрял язык. Он впервые видел так близко это мерзкое создание, которое Павел с легкой руки обозвал земным словом «свинья». Генка медленно развернулся, пропуская свет. Блеклый день проник в коллектор, темное пятно приобрело форму и цвет.
Существо с интересом смотрело на Генку оплывшими, широко раскрытыми маленькими слезливыми глазками с розовыми подводками у век. У Муханова от страха перехватило дыхание, он перестал замечать шланг, скользящий в руке, забыл про Павла и зачем вообще сюда пришел. Сердце бухало молотом и казалось вот, вот выскочит из груди. Существо потянулось к нему мордой, пробуя воздух сросшимся из двух пазух отростком.
С домашней свиньей сходство твари было не велико, лишь массивная голова, с жирным подбородком скрывающим короткую шею, перетекающим в одутловатое туловище. Генка обратил внимание, что маленькие водянистые глазки часто моргают, и, скорее всего, плохо видят. Вытянутый нарост на морде делился желобом на две части и напоминал двустволку. Разъединенные на конце, они шевелились, двигались в разные стороны, и с шумом втягивали воздух.
Существо было лысым, лишь длинные редкие жесткие волоски торчали из серой с крупными грязно-розовыми пятнами туши. Тело под тонкой сухой кожей, казалось, нежным и в тоже время омерзительным. Тварь сделала шаг вперед на вывернутых, словно переломанных и не правильно сросшихся коротких лапах. Вопреки ожиданию, и подспудной ассоциации со свиньей Генка не услышал стука копытца о бетон. Уродливые лапы заканчивались «подушкой» в форме блина. Выдавленные мягкие ткани бугристым кольцом окаймляли конечность. Генка инстинктивно отклонился назад. Ужас и отвращение клокотали внутри.
С чавкающим звуком тварь широко разинула пасть. Генка весь сжался готовый почувствовать на себе острые зубы. Вместо этого беззубые челюсти разомкнулись, и из смердящей слюнявой пасти стало вытягиваться нечто гибкое и червеобразное. Присмотревшись, Генка с содроганием узнал тот самый хобот, которым свиньи высасывали коконы на улице, возле ржавого светофора. Во все глаза смотрел на питающий орган, он удлинялся, выворачивался, словно чулок.
По всей видимости, подслеповатая тварь приняла его в темном за фантом. Генка пульсировал едва заметной, голубоватой аурой. Инстинктивно он отклонялся от мерзкого хобота, насколько позволяла труба. Повторил форму круглого коллектора, «растекшись» по бетону. Отросток все удлинялся, уже вытянулся на полметра, и все продолжал выворачиваться. В какой-то момент он изогнулся и ткнулся Генке в колено. Муханов пискнул, не от боли, а от неожиданности и омерзения. Касание было упругим и мягким. Ужас вспыхнул ослепляющим пламенем. Он отбросил шланг, который все еще удерживал в руке, подобрал с пола ятаган Павла, и неуклюже по девчачьи ткнул тварь в жирную шею. Он ожидал, что свинья взвизгнет и умчится прочь, но она даже не обратила на укол внимания. Сжигаемый страхом и отвращением Генка встал на колени, чтобы размахнуться и прежде чем всадить метал в мягкую плоть, зажмурил глаза. Руки, сжимающие холодную рукоятку, поднимались и опускались. Он слышал хруст и хлюпающие звук, но несмел поднять век.
Ощущение походили на те, когда он из пневматической винтовки ради шутки стрельнул не целясь, по кустам где чирикали воробьи. Даже не думал, что сможет попасть. Стая, напуганная хлопком, вспорхнула и улетела. Одна птица, забилась в ветвях, упала на асфальт. Воробей дергался и трепыхался в предсмертных конвульсиях, а Генка как зачарованный смотрел на маленькое коричневое тельце птахи и внутренне ужасался от содеянного.
Генка боялся увидеть гадкую кровавую предсмертную «пляску». Он не вынесет пытки и его вывернет наизнанку, уже не будет ненавидеть, а будет жалеть и содрогаться. Он все ждал, когда свинья затихнет. Когда, наконец, замолкнет. Скорее бы. Удар еще удар.
Ятаган с лязгом стукнулся о бетон и отскочил. Сам, не желая того, Генка открыл глаза. Искромсанное существо, переваливаясь из стороны в сторону, подволакивая задние лапы, медленно тащило жирное тело прочь, оставляя на бетоне черный след крови. Муханов в шоке наблюдал за кошмарной сценой и был благодарен то ли судьбе, то ли самой твари, что она избавила его от мук совести и жгучей жалости за дело рук своих. Он смотрел, как она шаг за шагом растворяется в темноте коллектора и скоро исчезла. Прерывистое ритмичное шуршание слилось с капелью и лишь черная, размазанная полоса по дну трубы напоминала о драме.
Из руки вывалился ятаган и со звоном брякнулся о бетон. Генка дрожал и вовсе не от холода. На лбу выступила испарина, сердце бухало, слабость электрическим проводом гудела в теле. Он еще некоторое время смотрел в темноту, прислушивался к капели. Генка не понимал, как можно с такими страшными ранами жить и тем более двигаться. Он собственными глазами видел глубокий разрез в области холки, разделивший тело почти пополам, лохмотья срезанной кожи на морды, вытекший глаз….. По спине прошелся озноб. Подумал и испугался, что если тварь вернется и приведет других, или другие прейдут по следу ее крови? В голове возник образ чмока, с массивной челюстью и острыми как иглы зубами. Он понимал, что безопаснее догнать и добить свинью, но не мог себя заставить двинуться с места.
Генка долго стоял на коленях, погруженный в черную кровь и порубленную тушу, все всматривался в темноту, его контур пульсировал и мерцал. Из мрачного ступора его вывел хриплый выдох, прорвавшийся сквозь далекую капель. С парня словно сняли стеклянный колпак, звуки вернулись. Страх за Павла, совсем другой не похожий на тот, который пришлось пережить несколько минут назад, заставил Генку встрепенуться. Он подскочил на ноги, развернулся и кинулся к скрученному в кольца шлангу. К невероятному облегчению, шланг продолжал медленно раскручиваться и уходить в серо-зеленый ил, из него доносилось тяжелое дыхание. Генка схватил «черную змею» трясущимися руками и продолжил контролировать погружение.
Спустя несколько минут скольжение прекратилось. Муханов насторожился, все его чувства обострились. Шланг дернулся и снова стал медленно раскручиваться. Через полметра замер. Теперь остановка длилась дольше. Около минуты, затаив дыхание, Генка прибывал в тревожном неведении. Дурные мысли лезли в голову. Лишь тяжелые вдохи и выдохи, удерживали его от паники и отчаяния.
Наконец Генка услышал долгожданное мычание из резиновой трубы. Пальцы вцепились в шланг. Первое желание было схватить и тащить что есть сил. Но вспомнил наставление Павла. Он говорил ему внятно и четко, словно диктовал диктант, – «Ни в коем случае после сигнала не надо суетиться и тем более резко тянуть шланг. Он может выскользнуть изо рта, и тогда я захлебнусь грязью».
Генка замер. Досчитал до пяти и принялся медленно, соизмеряя силу и скорость, тянуть шланг. Чувствовал приятную тяжесть на другом конце. Вскоре черную шероховатую поверхность сменила скользкая грязевая пленка. Шланг проскальзывал в ладони, приходилось сильнее сжимать пальцы. Измотавшись в конец, Генка поменял технику. Он перекинул шланг через плечо, обвил вокруг талии и стал медленно отходить назад, шажочек, за шажочком. Пройдя несколько метров, бросал шланг, быстро перебегал к краю трубы, по новой обматывался и продолжал тянуть.
Он не мог дождаться когда, наконец, появится Павел. Казалось, шланга вытянул больше, чем было изначально. За своим тяжелым дыханием он уже не слышал вдохи и выдохи старлея. Грязный, мокрый шланг все тянулся и тянулся, казалось, ему не будет конца. Как Генка не вглядывался в край бетонной трубы, Павел появился неожиданно. Серая грязевая гладь взорвалась всплеском и серая рука ухватилась за бетон, затем вторая, из жидкой топи вынырнула большая кочка. Павел выплюнул шланг и с жадностью втянул воздух. Генка отпустил «кишку» и кинулся к илистой кочке с розовым кружком в области рта. Павел оказался неимоверно тяжелым. Упираясь и проскальзывая, Генке удалось втащить его внутрь коллектора. Обессиливший старлей ему почти не помогал, он едва шевелился, словно обмороженный. Вся спасательная операция происходила в молчании, лишь сопение, хлюпанье и тяжелое дыхание.
