Литмир - Электронная Библиотека

На проводы Прокла Нэля пришла не одна; с Сирасиком. Сирасик был довольно близким товарищем Прокла, и бывшим его одноклассником, оставшимся однажды из-за плохой успеваемости на второй год. Когда началось застолье они сели рядом, и как-то отделились от шумной компании, проболтав весь вечер о своём; в перерывах между разговорами Нэля звонко смеялась. Каждый всплеск её смеха доносился до Прокла, пронзительно вонзаясь в сердце и страстной истомой напоминая о чувствах, которые он испытывал, и в коих хотел бы исповедаться непременно, но нужной обстановки, как, впрочем, и смелости, всё никак не находилось. Опрокинув уже не первую рюмку спиртного, и обретя смелость, Прокл наконец-то попытался пригласить свой объект вожделения на очередной танец, но ему почему-то отказали.

– Прокл, спасибо, этот танец занял Сирасик. Правда, Сирасик?

– Конечно. Извини, друг! – буркнул тот.

– Хорошо! – ответил Прокл и удалился прочь, в ожидании очередного подходящего момента и снова собираясь с духом.

Подзаправившись ещё несколько раз, Прокл совершил очередную попытку. Но едва он подошёл, как Нэля сразу встала, и ушла по каким-то своим делам. Тогда Прокл сел на её место, предложив Сирасику выпить с ним. Тот и без того был уже в хорошей кондиции, но от предложения выпить не отказался. Нэля где-то задержалась, и товарищи тяпнули ещё пару раз. После чего у Сирасика с Проклом началась бесконечная беседа об их хорошей и близкой дружбе, о том, как же они всё-таки друг друга уважают, и какие они всё-таки уважаемые люди.

– Вот как на духу мне скажи, скажи… – твердил Прокл.

– Скажу! – сильно икнув, ответил Сирасик.

– Что у вас с Нэлей?

– С какой такой?.. А-а, с Нэлей… Да ничего, а что…?

– Да вот, понимаешь, она такая… такая… Короче, я её…

– Что ты её?..

И в этот момент Нэля появилась. И была она не одна, а с высоким и симпатичным парнем. А как она улыбалась ему, а как она смотрела на него, утопая в его взгляде!..

– Вот шалава! Со щёголем каким-то… – очень раздосадовано произнёс Прокл.

– Да ты моих друзей оскорблять! – возмутился Сирасик.

– А ты, петух гамбургский, и вообще молчи!

– Что, кого…?

– Пошли, гамбургский, выйдем на улицу. Там и разберёмся! – предложил Прокл. А в душе такое отчаяние, досада: и при чём тут Сирасик?..

– Пошли! – уверенно ответил друг.

Они покинули квартиру, и вышли во двор. Бывшие рядом гости, даже не сразу поняли, что между парнями назрел конфликт. А те, кто заметил, несколько погодя вышли во двор.

– Ну, что! Давай, бей, давай! Жду удара! – разгорячено прокричал Сирасик, скинув с себя футболку и оставшись с голым торсом. Он выставил вперёд кулаки и смотрел зло, но все же от идущего вперед Прокла пятился.

– Да не хочу я драться!

– Боишься! Давай биться, а то я сейчас тебе просто так рожу разобью!

Сделав ещё пару шагов назад, Сирасик споткнулся, плюхнувшись мягким местом на круглую деревянную площадку карусели, и, ударившись, о железную втулку тыльной частью головы, закричал от боли:

– Ах ты, гад! Драться, да из-за чего!?

– Да люблю я её! – истошно проорал Прокл. Шагнув к карусели, он со всей силой крутанул её; так, как если бы от этой скорости зависел весь личный успех его дальнейшей жизни.

– А-а-а! А-а-а!

К этому времени половина гостей выбежала во двор – поглазеть на голосистую разборку. Остальные вышли посмотреть с балкона или уставились в окна, как, впрочем, и большинство жильцов всего пятиэтажного дома…

– Люблю я её… – еле шевеля губами произнёс Прокл, задрав голову к небу. Словно ища там помощи.

Но там её не было. Да и вообще – в животе заурчало; желудок просил еды, любой, пускай и не самой вкусной и привлекательной. По небу пролетела пара уток, – видимо, где-то неподалёку находится водоём. Дичь сразу представилась в готовом жареном виде, но только в голодной фантазии Прокла больше напоминала курицу, – такую аппетитную, сочную, что даже слюнки потекли. Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда: от всех любовных мук и воспоминаний ничто так не отвлекало в армии, как вечное желание что-нибудь съесть.

– Дзэн, дзэн! – зазвенел висящий под грибком телефон.

Прокл взял трубку:

– Рядовой Мечтающий на связи.

– Ты что, тело бесхребетное, совсем всякий страх потерял?! – прокричал дежурный, что находился у пульта связи в караульном помещении.

– Что случилось, товарищ ефрейтор?

– Что случилось! Третья мировая война, товарищ солдат! Вы проспали доклад, который должны доносить до моего слуха каждые полчаса!

– Рядовой Мечтающий, на посту номер один без происшествий…

– Поздно солдат! Вас объявили предателем Родины, и вы приговорены к расстрелу. Из-за вашего несвоевременного доклада я был вынужден поднять по боевой тревоге всю дивизию. А там дошло и до главнокомандующего всей нашей доблестной армии, так как пост, который вы охраняли, есть самый секретный и важный для нашей страны. А коль охраны на нём не стало, то решение оказалось одно: поднять вверх ракеты, и направить их на потенциального врага. Поздравляю вас! Вы стали причиной третьей… – Тут связь на мгновенье оборвалась, и послышался голос сержанта.

– Кончай придуриваться, дежурный! Короче, Мечтающий, кончай там о бабах и маминых пирожках мечтать! Ещё раз пропустишь доклад, и пипец тебе!

– Есть не пропускать доклады, товарищ сержант!

– А о бабах будем думать мы, и о своих, и о ваших, дух ты бесплотный… А думать нам можно потому, что на гражданку мы вернёмся раньше, и любить будем их всех. Да так горячо и страстно, как ты, солдат, будешь нашу любимую Родину здесь беречь, стеречь и охранять. Ты понял, рядовой? Не слышу ответа!

– Так точно!

– Конец связи! – закончил на этом сержант, и положил трубку.

– Есть конец связи, – ответил Прокл, и подумал вслух. – Да, весёлые здесь ребята… Одно понять не могу: мою-то он как собрался любить? Во-первых, он далеко мне не земляк, да и щёголь у неё, – всем щеголям щёголь. Впрочем, не важно. У каждого, наверное, свои фантазии…

– А-а-а, А-а-а! – продолжал кричать Сирасик, постепенно убавляя звук. И карусель вскоре тоже сбавила обороты вращения.

– Эй, пацаны, вы что творите?! – подходя с распростёртыми руками, произнёс один из приглашённых приятелей. Обхватив Прокла и приподняв, он предложил: – Давай лучше бороться, кончайте тут всякой ерундой заниматься!

Когда Прокла приподняли, ему открылся лучший обзор толпы, вышедшей посмотреть на его причуды. За всеми стояла и Нэля, вместе со щёголем. Он ей что-то на ухо шепнул, она – мило улыбнулась; помотала головой, они развернулись, и вернулись в подъезд. И как только эти двое исчезли, из подъезда появились его родители – прорываясь через толпу, они направились к карусели, чтобы угомонить сына.

Как только ноги Прокла оказались на земле, он крепко обхватил приятеля-борца, и попытался побороть его. Глухое отчаяние владело его душой, и – досада на самого себя. Но вслух он только и сказал, что:

– Какой же ты олух гамбургский…

К этому времени Сирасик перестал кричать, – карусель остановилась. Парень попытался выбраться из неё, но как только оказался на ногах, его заштормило так сильно, что он не смог удержаться, и изо всех сил шлёпнулся на землю тем самым многострадальным местом, что уже познакомилось с каруселью. Упавший громко икнул, и, несмотря на всё пережитое, слова Прокла расслышал. Несколько подумав, возмутился:

– Я не гамбургский, сам такой!

Дух же Прокла совсем обмяк, а вместе с ним и его силы. И пьяному приятелю-борцу ничего не стоило сделать бросок, и самому обрушиться сверху на упавшего. Крепко ударившись спиной и затылком о землю, Прокл на миг потерялся, в глазах всё поплыло.

Он помнит крутящуюся карусель, силуэты людей, потом появившуюся закуску на той самой карусели, повсюду бутылки со спиртным, всё время кто-то о чём-то говорил, хохотали; его обнимали, играла какая-то музыка, кто-то ругался, где-то лаяла собака, телу стало холодно, стемнело, и – лишь на мгновение неотчётливое лицо Нэли, попрощавшейся с ним:

8
{"b":"643919","o":1}