Словно раздавленный этими страшными словами старик зашатался и без сил рухнул на каменный пол.
– Отец… – слабый голос Гамилькара немедленно заставил Ганнона подняться и повернуть лицо к сыну. Его закрытые глаза, учащённое дыхание и прерывистый голос говорили о том, что он бредит. – Отец… помоги мне… Я должен жить… Я не могу… Я не могу умереть, не сдержав своей клятвы…
Гамилькар на мгновение умолк, затем собрался с силами и его голос зазвучал твёрже и увереннее.
– Отец! Помоги мне! Я не могу сейчас умереть! Я должен спасти Элиссу! Я не могу предать её! Я должен жить, чтобы спасти её! Помоги мне…
Глаза раненого внезапно открылись и его полный боли и страдания взгляд, лихорадочно заметался по стенам пещеры, отыскивая своего отца.
– Сынок… – только и смог выдавить в ответ старый Ганнон. Слёзы отчаяния душили его, мешая дышать и говорить.
Старик наклонился и крепко прижал голову сына к своей груди, обильно смачивая его волосы своими слезами. О, если бы он мог спасти его… Ну почему боги так несправедливы к нему?
Ганнон беззвучно рыдал над телом умирающего сына, находясь в полной прострации, но вдруг какое-то давнее воспоминание заставило вздрогнуть его, мгновенно вернув в реальность. Он осторожно положил голову Гамилькара на каменный пол и решительно поднялся с колен. В его глазах вспыхнула слабая тень надежды.
– Тайный свиток! О, боги, и как я мог забыть о нём?! Да, надо использовать его! Использовать, пока ещё не поздно! О, мудрые предки, простите и вразумите неразумного потомка своего! – взволнованно прошептал Ганнон, и со всех ног бросился в густую темноту за алтарь, в которой скрывался узкий проход ведущий в глубь скалы. Там, далеко в глубине, находился тайник, хранивший родовую реликвию. Тайный свиток Зенов.
Свиток этот бережно хранился в их роду вот уже несколько сотен лет. Но в отличии от статуи богини Тиннит, он хранился в глубокой тайне и лишь перед самой смертью умирающий передавал его своему наследнику. Сам тайный свиток представлял собой небольшой кусок папируса, полностью исписанный красными чернилами. Его получил в награду легендарный основатель их славного рода – Магон Зен. Он получил его ещё там, в далёкой, изначальной земле предков. Предание об этом было записано и передавалось вместе с тайным свитком, дабы ни одно слово о тех событиях не затерялось в череде сменяющих друг друга поколений.
Осторожно убрав камень, закрывающий вход в тайник, Ганнон глубоко засунул руку в расщелину в скале и осторожно, стараясь не повредить, вытащил завёрнутый в ткань папирусный свиток – послание Магона Зена своим потомкам. В нём говорилось – это старик помнил и так – о том, как благородный Магон Зен, рискуя своей жизнью, спас от смерти Верховного жреца одного древнего египетского храма, переправив его на своём корабле в тихое безопасное место.
Быстро освободив папирус с посланием Магона от ткани, Ганнон аккуратно развернул его и, чтобы освежить свою память, торопливо пробежался по тексту глазами. По мере чтения его воображение само рисовало картины тех событий, что происходили несколько сотен лет тому назад.
И вот он, как наяву, увидел плавно покачивающийся на волнах большой морской корабль, а на нём самого Магона Зена рядом со старым египетским жрецом в строгом белоснежном одеянии. Древний, седой как лунь, старец как-то странно посмотрел поверх головы Магона, а затем торжественным голосом произнёс:
– Сын мой, прежде чем сойти на берег, я хочу отблагодарить тебя. Я мог бы вознаградить тебя золотом, металлом столь ценимым твоим народом, но решил дать тебе другой, куда более ценный подарок. Вот этот свиток, – жрец вытащил из рукава небольшой папирусный свиток, перетянутый чёрной ленточкой. – Он мал и как будто бы ценности не представляет никакой. Но когда-нибудь он будет нужнее и дороже всего золота мира одному из твоих потомков. Он будет его единственной надеждой. Я не могу приоткрыть тебе завесу будущего, так же как и не могу сделать выбор за тебя, Магон Зен. Ты должен сделать выбор сам. Сам, как подскажет тебе твоё сердце. Итак, что же ты возьмёшь: золото или надежду на спасение одному из твоих потомков?
Магон Зен – жестокий воин и опытный торгаш – уже хотел было выбрать золото, как вдруг что-то остановило его. Он внимательно посмотрел на жреца и замер в полной растерянности. Он никогда не доверял жрецам. А, зная их корыстолюбие, порой даже сомневался в самом существовании богов, считая, что их вполне могли выдумать сами жрецы, дабы обогащаться за счёт них. Но тут его убеждённость впервые дала трещину. Что-то было в лице, в голосе и фигуре старого жреца такое… такое мудрое, доброе и, в то же время, столь далёкое от его Магона Зена мира, мира полного ненасытной жажды богатств, славы, почестей, что заставляло верить в то, что есть в этом мире и нечто совсем другое, вечное, неземное. То, перед чем бессилен и жалок ум человеческий, то, чего нельзя купить ни за какие земные богатства. И Магон Зен верил, кожей чувствовал, что этот странный, непонятный ему старик говорит сейчас правду, и от этого ему вдруг стало почему-то неуютно и страшно. И подумав немного, он, чуть запинаясь, несмело попросил у жреца второе.
Верховный жрец, мягко улыбнувшись, протянул папирусный свиток Магону.
– Возьми его, сын мой. Я знал, что ты выберешь свиток, а не золото, поэтому написал его заранее. И не переживай, ты сделал правильный выбор! – Магон, немного вспотев от волнения, осторожно взял свиток в свои руки. – Не жалей об утраченном золоте – оно не всемогуще, и пусть блеск его не затмит твой разум, и да не станешь ты рабом его!
После этих тёплых слов старого жреца, у Магона Зена как-то разом отпали все сомнения, колебания насчёт этого странного, прямо-таки неестественного для него выбора, и какая-то волна облегчения прошла по его возбужденному телу, и уже совершенно успокоенный он последовал за старым жрецом на нос корабля. Там, наедине, твёрдо глядя в глаза своему собеседнику, старик тихо продолжил:
– В глубокой тайне храни свиток сей! О нём никто не должен знать! Ты можешь рассказать всё только своему наследнику – ибо своего смертного часа не ведает никто и знание о свитке не должно умереть раньше времени. Но помни – свиток нельзя разворачивать, иначе он потеряет свою силу! Я написал его на твоём родном языке. Смысл написанного ты не поймёшь. Это старый, мёртвый язык, и едва ли во всём мире найдётся с десяток человек, знающих его. В свитке – прямая просьба к древнему божеству продлить жизнь, дабы успеть довершить дело, которое мучает тебя и не даёт спокойно умереть! – Заметив радостный блеск в глазах Магона, старик медленно покачал головой. – Нет! Просить можно только один раз, и только в том случае, о котором я тебе только что поведал! Если же ты просто попросишь продлить себе жизнь, то в лучшем случае ничего не произойдёт, а в худшем – просителя ждёт медленная, мучительная смерть… И ещё! Не продавай свиток!
Египетский жрец отвернулся от Магона, посмотрел на ласковое лазурное море и, глубоко вздохнув, устало добавил:
– Наш храм сотни, ты слышишь, Магон, многие сотни лет хранил подлинник этой молитвы! И только два раза Верховные жрецы, не выдержав искушений, продавали копии правителям… Правителям свитки не помогли, а вот конец тех Верховных жрецов был ужасен… Знай же: Верховный жрец всегда даёт копию молитвы сам, по знаку свыше, только одному, одному конкретному человеку. И даже передаривать сей свиток нельзя! Иначе он потеряет свою силу. Этот свиток – только для твоего далёкого потомка! Только для него одного! Оставь ему шанс на спасение… Помни о том, что я поведал тебе, Магон! Помни и передай потомкам своим!
Последние фразы жрец считай прокричал, до предела повысив свой голос. Затем он отвернулся от Магона и вновь устремил свой взор к спокойному морю. Жрец молчал. Молчал и Магон Зен, он стоял неподвижно, боясь проронить хоть слово. Он терпеливо ждал, что старый жрец скажет ещё. Громко прокричала пролетевшая над кораблём чайка. Жрец, погружённый в свои мысли, вдруг вздрогнул и, обращаясь неизвестно к кому, со скорбью и горечью заговорил:
