– Она мне тоже очень нравится. Кажется, ей очень много лет, наверное, не меньше тридцати.
– Да, это очень старая песня. Я её часто слышала в детстве. Это самая любимая песня моей мамы. Она познакомилась с моим отцом на одной вечеринке. Вечеринка закончилась поздно, и он пошёл провожать её. Они шли пешком по ночному городу, тихо беседовали, и тогда, как в песне, тоже шёл снег. «Это песня нашей любви», – часто повторяла мне моя мама. – Ирина задумчиво помолчала, а затем добавила тихим голосом: – Я тоже люблю гулять по вечернему городу, когда идёт снег. Ветра нет, и большие пушистые снежинки медленно кружатся в воздухе, тают у тебя на лице, в ладонях… Или тихо, тихо падают невесомым пухом на землю, по которому так приятно идти…
– …а снег не знал и падал,
а снег не знал и падал,
земля была прекрасна,
прекрасна и чиста…
– проникновенным голосом пел молодой певец.
Владимир, поддавшись порыву чувств, не выдержал и, нежно глядя на девушку, тихо сказал:
– Я был бы безумно счастлив идти по ночному городу… вместе с тобой, Ирина. Ты очень красивая… – он осторожно дотронулся до локтя девушки, провёл по руке кончиками пальцев, затем легко сжал в ладони её тоненькие прохладные пальчики. Ирина не убрала руку, чего внутренне немного опасался Владимир, а лишь повернула к нему своё лицо и подняла глаза. Владимир смотрел в глаза девушки и тонул в них. При неровном свете костра её синие глаза стали тёмно-синими и завораживающе глубокими, словно синь бездонных горных озёр, с мерцающими где-то там, в глубине, загадочными огоньками. И эти огоньки звали и манили его…
– Пожалуйста, ничего не говори больше, – попросила Ирина тихим чарующим голосом и мягко улыбнулась ему. – Давай просто посидим вместе. Так хорошо здесь.
Владимир в знак согласия чуть сильнее сжал её пальчики в своей ладони и осторожно придвинулся к ней. Он боялся сделать лишнее, неверное движение, которое могло бы разрушить ту первую и хрупкую, подобно тонкому утреннему льду, связь, что установилась сейчас между ними. Ещё чуть подвинувшись, Владимир почувствовал волнующее тепло, исходящее от тела девушки, и ощутил себя невероятно счастливым. А проникновенный голос пел и пел о любви, о той самой любви, о которой ему хотелось говорить и петь самому.
Песни звучали одна за другой, а они всё сидели и слушали их, тесно прижавшись друг к другу. Но любые счастливые мгновения когда-то заканчиваются, диск исчерпал запас своих песен, музыка умолкла, и Ирина, осторожно освободив свою руку, встала.
– Уже поздно, мне пора, Владимир. Спасибо за чудесный вечер. Проводишь до палатки?
– Конечно! – Владимир поспешно встал и они медленными шагами пошли к палаткам, до которых было всего каких-то двадцать шагов. «Лучше бы две сотни, или даже две тысячи», – со вздохом подумал он, и предложил: – Может, немного погуляем, такая чудесная ночь?
– Нет. Спасибо за предложение, но я, правда, очень устала. В другой раз, – улыбнувшись, пообещала Ирина.
Остановившись у входа в свою палатку, она ещё раз мило улыбнулась немного огорчённому Владимиру, и чарующим голосом сказала:
– До завтра, Володя. Спокойной ночи.
Владимир был в нерешительности. Ему очень хотелось обнять и поцеловать девушку, но какое-то шестое чувство подсказывало, что этого делать пока не следует. Подавив в себе это невольное желание, он тоже улыбнулся в ответ.
– Спокойной ночи, Ирина. До завтра, – мягко сказал он, вложив как можно больше чувств в своё пожелание.
Владимир подождал, пока Ирина не скрылась в палатке, а затем, счастливо улыбаясь, медленно побрёл к костру.
К тому времени у костра остались сидеть только профессор Туманов, да Сергей с Юрием – остальные уже ушли спать.
Туманов с Сергеем пили кофе и негромко разговаривали. Юрий сидел возле самого костра и с сосредоточенным видом занимался очень важным делом – поправлял оселком лезвие ножа. Этот нож – подарок друзей из спецотряда – постоянно висел у него на поясе, и он с ним никогда не расставался. Сделав несколько плавных движений оселком, Юрий, прищурив левый глаз, несколько секунд смотрел на лезвие, иногда трогал его пальцем, а затем вновь принимался за работу.
Увидев подошедшего Владимира, Юрий отложил в сторону свой нож и лукаво посмотрел на него. Рожа его аж расплылась в широченной улыбке. Владимир нутром почувствовал какой-то подвох – ох, неспроста ему так улыбаются… И он не ошибся. Юрий хитро подмигнул ему и весело спросил:
– Ну и как наши дела на любовном фронте?
Лицо Владимира так и застыло в каменной маске. Он гневно посмотрел на улыбающегося Юрия и решил проигнорировать вопрос – Туманов-то сидел рядом, а Ирина как-никак была его племянницей. Не вышло… Инициативу Юрия быстро перехватил Сергей. Он стремительно поднялся и, дружески похлопав Владимира по плечу, как бы извиняясь, добавил:
– Да ладно, извини нас друг! Мы-то грешным делом подумали, ты в девушку влюбился – чего тут стесняться? Ирина девушка видная, красивая… А ты, наверное, влюбился в господина профессора или …– Сергей испуганно округлил глаза, – неужто в меня?
«Вот язва!» – мысленно ругнулся Владимир и улыбнулся. Над незлобной шуткой Сергея все рассмеялись, даже вечно невозмутимый Туманов не смог сдержать улыбки. Когда смех немного затих, он внимательно посмотрел на Владимира и спокойным голосом сказал:
– Не смущайся, Владимир. Запрещать встречаться я вам не буду, да и не хочу. Но смотри: не обидь её зря – Ирина хорошая девушка.
Владимир только облегчённо кивнул – такой тяжёлый камень сняли с души – и со спокойным сердцем сел возле костра. Сергей тут же сел рядом и положил руку ему на плечо.
– Ты, Владимир, не обижайся на нас с Юрием. Мы ведь просто хотели по-дружески поддержать тебя. А то ты ходишь сам не свой… – Сергей обезоруживающе улыбнулся, и у Владимира прошла всякая обида на него. Да и какая могла быть обида, когда он так помог ему благополучно разрешить проблему с профессором. – И не робей ты перед ней. – Продолжал давать советы Сергей. – Ну и что, что красивая? Как любил повторять один мой знакомый: «в любви везёт отчаянным».
– Это точно, – с готовностью поддакнул Юрий. – Только вот не надо следовать совету Серёги буквально, а то ещё наломаешь с дуру дров. Осторожность тут тоже не помешает. Ирина девушка особая, глупых наскоков не потерпит…
Сергей в ответ на критические слова друга только улыбнулся, затем убрал руку с плеча Владимира и, словно пытаясь загладить свою вину перед ним, поспешил перевести разговор на другую, более нейтральную тему.
– Скажите, Аркадий Александрович, а что именно мы будем искать, когда прибудем на место? – обратился он к Туманову.
Туманов на секунду задумался, огладил характерным жестом короткую бороду и, глядя в костёр, ответил:
– Город, Сергей. Древний город. Мы должны найти его и раскопать. Но это задача на будущее. А сейчас мы должны найти бесспорные доказательства существования этого города: остатки крепостных стен, руины храмов, дворцов, надписи…
– Причём, желательно такие, где бы прямо по-русски было бы указано название города, время его возникновения, число жителей и так далее, – с серьёзным видом вставил Владимир. – Найдёте такую, скажите мне – вместе получим Нобелевскую премию. Или ещё какую-нибудь. Неделю пить будем…
Сергей с Юрием дружно рассмеялись.
– Мы с Серёгой найдём, – шутливо пообещал Юрий и обратился уже к Туманову: – Аркадий Александрович, мне вот интересно, а как археологи определяют возраст находок? Если серьёзно, без шуток.
– Ну-у, если серьёзно, – протянул Туманов, улыбаясь, – то по-разному. Но самым распространённым является метод называемый радиокарбонным. Этот метод основан на том явлении, что всякий животный или растительный организм во время жизни накапливает в своих тканях определённое количество радиоактивного угля, который постоянно содержится в земной атмосфере. Когда организм погибает, накопленная радиоактивность начинает уменьшаться путём произвольного самоизлучения. Излучение имеет постоянную интенсивность и, зная период полураспада – 5720 лет, можно определить время смерти живого организма или древность каких-то органических остатков. Правда, с известной долей достоверности – плюс, минус 70 лет, если предмет не старше 700 года нашей эры. Ну а дальше, чем древнее, величина ошибки, как вы понимаете, будет только возрастать. Предел этого метода 35-50 тысяч лет.
