Когда пришло время вступать в права наследования, я фактически уже приняла наследство, живя в квартире, поэтому не поскакала оформлять его, понимая, что не следует этого делать до решения Ларисиного вопроса! И правильно! Лариса меня снова огорошила! – она звонила нотариусу, чтобы отказаться от своей доли наследства в мою пользу. Хорошо, что нотариус ей, наконец-то не решилась без согласования со мной принять это заявление. Она объяснила ей, что ее доля по закону не может перейти мне, так как она не имеет законного права на долю наследства и ее доля в случае отказа перейдет государству. Но и тогда нотариус опять не сообщила мне о том, что Лариса хотела отказаться от своей доли в мою пользу! Хорошо, что я не торопилась оформлять документы на вступление в права на свою долю без участия Ларисы, пока она мне не сообщила о желании передать свою долю мне!

Вот тогда-то я и позвонила нотариусу:

– Наступило наше право вступать в наследство, хочу уточнить, я могу им воспользоваться в любое время?

Она ответила:

– Вы можете уже сейчас оформлять документы на вступление в свою долю наследства.

При этом опять не сообщила о риске потерять полквартиры в пользу государства!

И я ее добила, спросив:

– А сколько я могу я могу не оформлять свое право?

– Когда захотите, тогда и оформите, срок не ограничен.

Вот тут-то я ее и обрадовала:

– Вот этого ответа я и ждала, сама зная об этом! Буду жить спокойно как наследница по факту, без оформления! – хоть до смерти! Не надейтесь! – шиш Вы получите Ларисину долю, пока суд Питера не исправит ошибку в ее свидетельстве. Я не дам Вам возможности отхватить у нас полквартиры, буду ждать до победы!

Судья в Питере, наконец-то удовлетворила Ларисин иск и выдала ей исправленное свидетельство о рождении. А я узнала кое-что интересное. Еще когда судья присылала мне рассмотреть документы, чтобы засвидетельствовать о том, что мы сестры, к ним была приложена копия вырезанной Ларисой части из маминого письма, где был текст с началом письма и далее – «Светлана жестокий человек…», и опять далее письмо обрезано. Такой вот интересный кусочек письма выбрала моя сестрица из множества писем мамы. Получалось, хотела показать, что я, мол, не вполне достойная наследница! А что за жестокость мама имела в виду – отрезано, значит не такая уж жестокая я? – так, ерунда какая-то! А Лариса представила меня злодейкой! Ай да сестрица, ай, да молодец!

А после ответа из Красноярского края, что из-за давности срока документы найти невозможно, судье пришлось согласиться, что доказательств и так хватает от свидетелей и родных. Полгода валандалась, хотя все и так было понятно, достаточно было свидетельства о смерти, и на фиг свидетельство о рождении? Мозгопудренники – судья и нотариус, может, взяток хотели? – шиш, вам!

Осенью мы вступили в наследство. Лариса приехала только на два дня, любезно предоставив мне одной оформлять документы. И мне стало ясно, что после смерти мамы я сирота, с родными из Питера мы больше не встретимся. Я им не нужна! Когда я написала тетке Нине и маминой подруге Леле-Дусе, что Лариса в страшной обиде на меня, они объяснили просто:

– Тоня писала, что они ездили и уговаривали ее написать дарственную на Юлю. А Тоня не хотела тебя оставить без жилья. Теперь чего ездить-то – вопрос решен! Не жди – не приедут!

После смерти мамы я спросила Ларису, будет ли она оплачивать ту долю в ЖКХ, что положено по закону. Этот вопрос ее просто обидел. А мне надо было просто знать – как платить-то, не хочет – буду платить одна. Чего обижаться?

Она всегда считает, что я ей все что-то должна. Интересное дело! – я ухаживала за мамой и помогала, деньги не считала, мы одна семья. Кризис пережили страшный, Лариса тоже посылала маме деньги, так ведь после продажи своей квартиры во Владивостоке мама ей дала тысячу долларов, Лариса отдавала ей долг.

А я еще три года тратила деньги на суды по осквернению маминой могилки, не пикнув о помощи с ее стороны. Мне было ножом по сердцу, когда одна мерзавка проложила тропу по маминой могилке, расширив могилу своего родственника незаконно. Суд я проиграла, иск надо было предъявить этой тетке, а не новому владельцу кладбища, судья намекала заменить ответчика, а я не сообразила и проиграла. Суд был уже потом в Мурманске по месту жительства ответчицы, куда я не могла поехать по здоровью, а продолжать дальше, подавать аппеляцию и обращаться выше не хватило сил, отступила. Документов, подтверждающих мою правоту, было достаточно. Юрист прежнего владельца кладбища была на моей стороне. Но новый владелец кладбища письменно сообщил в суд Мурманска, что нарушения устранены. Этого не было, негодяю поверили и я проиграла. По слухам это был еще тот прохвост, факт, что тетка его подкупила! – все шито белыми нитками.

Ларису осквернение могилки мамы не беспокоило, а я не просила присоединиться к расходам, решила сама все сделать, тратила деньги и нервы.

Заказала крест дубовый с фотографией, цветник с оградкой и мне все установили, сместив могилку на законное место. Заплатила более десяти тысяч рэ за работы, смотрителям кладбища по уходу за могилкой выдала по две и успокоилась – больше сердце не болело! С тех пор с фотографии на кресте молодая мама улыбается мне.

А тетка подала на меня встречный иск, якобы я из мести осквернила памятник на могиле ее матери, проиграла, и обратилась с иском о переносе маминой могилки, так как она ей мешает! – вот сука! Разбирался с этим делом судья, которого тетка разозлила своей наглостью и непониманием того, что это она должна убраться от могилы мамы. Иск она проиграла. А я вдруг вспомнила про мамино свидетельство о рождении. Судья показался мне таким толковым умнягой, что я попросила его добыть его для меня. Я была уверенна, что оно точно осталось в архиве. Судья получил оригинал свидетельства, снял копию, а мне передал оригинал. Ай да Светка! Чтобы я чего-то не добилась? – да я горы сверну!

Когда я изучила это свидетельство, потемневшее, но вполне читаемое, то поняла, почему его не нашли. Оно было выдано в тридцать седьмом году, когда понадобилось маме для получения паспорта. Там была печать загса на Андреевском прииске, где мама в то время работала. А мне было важно его найти. Знала, что придется доказывать еще и наше с Ларисой право на наследство маминой сестры Нины.

Через два года я приехала к ней. После смерти мужа она, сердечница, постоянно болела и ее подруга врач Нина Казимировна в начале января позвонила мне:

– Нина плохо чувствует себя, мы ее подлечили, но одной ей сейчас плохо. Если можешь, приезжай пожить некоторое время с ней.

А я в это время решала дела по изданию книги. И на улице ходила с двумя палками, моя болезнь не хотела отступать. Сомневалась, смогу ли перенести в поезде трехдневную дорогу с пересадками без необходимых процедур и упражнений, да и у Нины будет непросто. Но никого это не беспокоило. Больна-не больна, не важно, беги на помощь! Нине Казимировне я сказала:

– Мне сейчас не очень-то удобно ехать, да и с деньгами туго, ремонт делала. А может Лариса приедет?

– Да Нина ее не хочет, ждет тебя. Может, я вышлю денег на дорогу, потом отдашь?

– Ну, ладно, постараюсь отложить дела.

Что думать-то, надо ехать, раз Нине плохо. Нина Казимировна выслала деньги, и я отправилась в дорогу. Заодно и друзей-сокурсников навещу в Усть-Каменогорске. Ехать надо было с пересадкой в Новосибирске, где я провела на скамейке в зале ожидания целую ночь и отправилась в советском вонючем плацкартном вагоне в Усть-Каменогорск. Меня встретили сокурсники Стрельчиха и Саша Мегидь. Я побыла у них пару денечков и поздно вечером поездом отправилась в маленький городок Зыряновск, где жила Нина.

Поездка была интересной. Перед этим по ТВ узнала, что самым продвинутой страной после развала Союза среди бывших советских республик является Казахстан. Это меня удивило, было интересно сравнить жизнь в России и в Казахстане, где я до института жила в Зыряновске и Усть-Каменогорске, потом училась и работала в Алма-Ате, каждый год до перестройки ездила – маму навещала. То, что увидела, приехав сейчас, никак не совпадали с тем, что узнала по ТВ. Явно было! – отстает Казахстан, Россия далеко впереди казахов по качеству жизни даже в моей маленькой Балахне.