– Что вам нужно? – услышали мы через пару минут после того, как Алиска поусердствовала с электрикой.

Женский голос, раздавшийся из невидимого динамика, звучал раздраженно, и даже самый большой оптимист едва ли назвал бы его приветливым.

– Эмма Леонидовна, это Алиса Находка… Я писала портрет вашего мужа. Я хотела бы с вами поговорить!

Невидимая нашему глазу Эмма Леонидовна молчала довольно долго. Мы с Алиской переглядывались, стараясь угадать, чем так озадачили новоиспеченную вдову.

– Может ещё раз звякнуть? – тихо спросила подружка, но в тот же самый миг динамик снова ожил:

– Проходите…

В калитке что-то щёлкнуло. Мы зашли во двор, пересекли ухоженную зеленую лужайку с фонтанчиком и поднялись на крыльцо белого трехэтажного дома с огромной открытой верандой. Впрочем, слово «крыльцо» к мраморным ступеням и колоннам не очень подходило.

Дверь открылась. Я ожидала увидеть тощую блондинистую грымзу, однако в дверном проёме показалась невысокая темная шатенка в сером шёлковом платье. Она была весьма недурно сложена, и небольшая, может быть, чуть излишняя полнота ей очень шла. Словом, Эмма мне понравилась, однако, стоило лишь увидеть выражение её темно-зеленых, чуть раскосых глаз, как мнение моё изменилось.

Ткнув коротким жестом на стоящие в холле кресла, хозяйка прошла к расположенному в углу огромному камину чёрного камня. Развернулась и, сцепив под грудью руки, склонила набок голову.

– Зачем вы пришли? – Эмма прошила нас взглядом, как рентгеновским лучом. Я забеспокоилась, что она разглядит мой завтрак. – Что вам ещё нужно?

Вот это «ещё» мне и не понравилось. Ещё – это уже после чего-то. Я было подумала, что вдова бизнесмена не слишком удачно выражает свои мысли, но Эмма быстро расставила все точки над «i».

– Приношу вам свои соболезнования… – не слишком уверенно начала явно смешавшаяся Лиса. – Аркадий Борисович… заказывал мне ваши портреты… Если помните, я была здесь у вас… Так вот… После всего этого… То есть, после случившегося… Знаете, это звучит, конечно, нелепо…

Громко хмыкнув, вдова вдруг резко дёрнула плечами и развела руки в стороны. Алиска хапнула ртом и, заморгав, умолкла.

– Помню ли я! – шагнув, воскликнула Самарина. В голосе вдовы зазвучали верные признаки приближающейся истерики. – А разве я могу это забыть? Ты дала мне это забыть!? С какими глазами ты явилась в этот дом!? Ты, шлюха проклятая!?

Придав, не без усилия, глазам нормальный размер, Находка дипломатично кашлянула:

– Эмма Леонидовна! Могу я просить вас изъясняться более внятно? Я вижу вас второй раз в жизни, а подобные упреки ставят меня в тупик.

Я покосилась на подружку с уважением. Я бы в подобной ситуации таких слов ни за что не вспомнила!

– Да я бы вовсе тебя не знала и была бы рада! – Ноздри женщины воинственно дрогнули и глаза недобро сверкнули. Она сделала ещё шаг в нашу сторону, и Алиска, а за ней и я, сочли за лучшее из кресел подняться. – Погоди, это не сойдёт тебе с рук! Дрянь! Дрянь… Ты жизнь мою разрушила и, поверь, за это заплатишь!

Слова хлынули из Эммы, как бурлящая лава из кратера. Голос звенел всё громче, словно из тонких ручьёв сливалась раскаленная мутная река. Захлёбываясь, вдова потрясала кулачками и, притоптывая в такт ножками в элегантных туфельках, яростно выплевывала оскорбления. Зрелище было не для слабонервных, и если бы я не была в курсе происходящего, то наверняка бы поверила, что Лиса ей здорово досадила. Пожалуй, я не ошиблась, сочтя идею сего визита несколько легкомысленным. Самое время было подумать о его завершении.

Меж тем вдова немного выдохлась и взяла паузу. С трудом пришедшая в себя Алиска не преминула этим воспользоваться:

– Не знаю, кто сказал вам подобную глупость, но между мной и вашим мужем никогда ничего не было! Я всего лишь согласилась ему помочь! И пришла сюда именно для того, чтобы…

Заслышав голос Лисы, Эмма неожиданно успокоилась и задышала ровно. На губах заиграла странная улыбка.

– Ну надо же, сколько благородства! – насмешливо хмыкнула она. Потом повернулась и, шагнув к каминной полке, вытащила что-то из стоявшей там костяной шкатулки. – А на это что скажешь?

И, живо процокав в нашу сторону, бросила на стоящий рядом журнальный столик снимок поляроида. Пока мы с Лисой переглядывались, вдова снова вернулась в угол и застыла, зябко переплетя руки.

Я взяла в руки снимок и… опешила. Косясь одним глазом на неприятеля, Лиса тоже взглянула. И ойкнула.

С фотографии, кокетливо улыбаясь, на нас глядела Алиска. Она оглядывалась через плечо, сидя к фотографу почти в три четверти, и видны были лишь её голова и плечи. Жемчужные зубки и шаловливый завиток за ушком… Портрет великолепный, именно это я бы и сказала, если не одно маленькое «но». Хотя, если учесть из чьих рук мы получили снимок, маленькое «но» превращалось в большое, просто огромное, размерами с небоскреб… Алиска, мягко говоря, была неодета. Даже при самом тщательном рассмотрении плечи подруги оставались голыми, как осиновая ветка на Рождество.

Совладав с первичным шоком, я рассмотрела то, что виднелось на заднем плане. Это явно Алискина мастерская, причем в объектив ещё попала часть портрета Аркадия Самарина, торчащие из-за мольберта рулоны, несколько полок с банками и какая-то пёстрая тряпка, которую я в первый момент приняла за занавеску.

– А вот это… – я оглянулась, и увидела Эмму, держащую в руках какой-то цветной куль. Видно, пока мы таращились на Алискины прелести, она куда-то выходила. – Та самая рубашка… Его любимая рубашка…

И швырнула то, что держала, на тот же столик. Это и в самом деле оказалась яркая «гавайка» безумного красно-оранжевого цвета, пересыпанного черным горошком и губастыми негритятами.

Мне всё же понадобилось несколько секунд, чтобы понять, чего добивается вдова. Всё оказалось до неприличия просто: пёстрая занавеска на фото была вовсе не занавеской. Это в зеркале, что висело на стенке Алискиной мастерской, отразились полы одежды горе-фотографа. Который, как не крути, находился внутри именно этой самой «любимой «гавайки»… Можно было бы, конечно, поискать в округе ещё одну такую же рубашку, но, приходилось признать, что найти будет трудно. Как говорится, попробовать отпереться можно, но вряд ли получится!

– Послушайте… – враз охрипшим голосом начала Алиска, – я вам всё объясню… Это не то, о чем вы думаете…

– Да!? – Вдова рассмеялась так, словно закаркала на погосте ворона. У меня даже мурашки побежали. – Чёртова лгунья, не тебе судить, о чём мне думать! Убирайтесь отсюда вон! Иначе я вызову охрану! Я сейчас… позвоню следователю!

– Эмма Леонидовна! – сделала ещё одну попытку Лиса, но хозяйка, набрав полную грудь воздуха, заорала:

– Вон!!!

***

Честно скажу, покинув вражеские пределы, я почувствовала себя гораздо лучше. Даже плохо помню, как мы шли через лужайку. Не то, чтобы я испугалась угрозы вызвать охрану, но… Всё произошедшее было до того дико и нелепо, что я никак не могла прийти в себя. Представляю, что чувствовала Лиса!

Улица как всегда была пуста. Не говоря друг другу ни слова, мы направились к дому. Алиска угрюмо смотрела под ноги. Я тоже глянула вниз и от неожиданности ойкнула.

– Господи, я всё-таки её стырила!

В руке я комкала золотистую бумажную визитку с витыми загогулинами. Они в точности повторяли кованую роскошь ворот Самариных. Ещё при входе в дом я заметила на стене холла фирменный календарь с теми же буквами. Внизу шла мелкая строчка электронного адреса, но разглядеть её в тех обстоятельствах не получилось. А у противоположной стенки стоял наборный полированный столик с подсвечником и огромной вазой живых цветов. В подставке подсвечника в беспорядке валялись визитки. Краем глаза я разглядела на одной знакомые уже завитушки…

– Не помню даже – когда! – Я растерянно вытаращилась на подружку. – Ей-богу! Помню, подумала, что неплохо бы узнать, чем же всё-таки занимался Самарин…