ДОЧЬ (читает надпись на банке). «Витамин»… Это сырая черная, растертая с сахаром, смородина. Бабуленька не любила приторного, «простецкого», как она говорила, вкуса, варенье это изготовляла по некоему монастырскому рецепту, сахара сыпала мало, и смородина оставалась с кислинкой, как будто с куста… Банки шпарились особенно тщательно, с помощью листьев крапивы, и бабуленькин «витамин» не портился до самой весны… Шестидесятый год… Мама никогда не вспоминала об этом лете, об этом разговоре, как будто его и не было… И мне и вправду иногда думалось – не было ничего, почудилось, примерещилось… И варенье, тогда изготовленное, забродило уже через месяц.
Кладовка погружается в темноту… В комнате ДОЧЬ, восемнадцатилетняя, в школьной форме, наигрывает на фортепьяно. Она пытается подобрать по слуху какой-нибудь из модных в то время мотивов – «Мы с тобой два берега у одной реки» или «Жил да был черный кот за углом»… Но вот она встала, подошла к тахте – здесь разложены незатейливые маскарадные костюмы. Она примеряет одну маску, другую, нерешительно подходит к зеркалу. Снова идет в комнату, примеряет третий костюм – марлевый плащ с наклеенными звездами, колпак из серебряной бумаги… Хлопает входная дверь. ДОЧЬ отскакивает от зеркала, вновь садится за фортепьяно, играет модный мотив – уже более уверенно… Входит МАТЬ с корзинкой крапивы, проходит на кухню. Она моложава, выглядит эффектно, куда привлекательнее своей юной дочери. Однако сейчас ее обычная уверенность в себе заглушена еле скрываемой, не свойственной ей нервозностью.
МАТЬ. Алка где?
ДОЧЬ. Бегает во дворе. Чего ей еще делать.
Пауза. ДОЧЬ наигрывает довольно бегло.
МАТЬ. Опять меня в школу вызывали. Подчистила отметку в дневнике, ну ты подумай!
ДОЧЬ. Двойку, что ли?
МАТЬ. Если б двойку! Можно еще понять. Нет, тройку переправила на пятерку. Все хочет быть лучше других, а какие основания?
Пауза.
Пятерку надо заслужить!
ДОЧЬ. Ну, мамочка, чего ты?
Пауза.
Тоже мне преступница, двенадцать лет. Вы только ее не ругайте, а то ты особенно умеешь.
Небольшая пауза.
Читать ей надо больше. Но она ведь только про разведчиков, про шпионов.
МАТЬ. Как же, заругаешь ее. Она не ты. Я и учителям говорю – вы вспомните мою старшую! А эта не знаю в кого. Тебе восемнадцать лет, ты до сих пор ни разу позже девяти не вернулась! А она – одиннадцатый час, темно, все во дворе крутится. А больше ничего не интересно.
Пауза.
Светлана, подойди-ка… (Надевает фартук, нервно.) Ты не помнишь, как бабуленька делала? Сначала крапиву в банки и так вместе кипятить или заваривать листья и шпарить банки этим отваром?
Пауза.
Господи, сколько лет, сколько раз она делала это на моих глазах, а я так и не вникла, так и не запомнила…
Пауза.
Все дело в строгой последовательности, что за чем, что после чего. В смородину клали мало сахару, и она все равно не скисала. Она говорила – «секрет монастырского варенья», что там еще за монастырский секрет? Не помнишь?
ДОЧЬ (нерешительно). Мам, ты плохо себя чувствуешь?
МАТЬ. С чего взяла? Только мне кажется, мы забыли секрет монастырского варенья… (Особенно старательно вытирает банки чистым полотенцем, расставляет их на столе, закладывая в каждую стебелек-другой крапивы.) А спросить теперь не у кого.
Пауза.
Потому что ничего нет вечного.
ДОЧЬ все стоит на кухне, переминаясь с ноги на ногу, МАТЬ смотрит на нее более внимательно.
А чего это на тебе надето? А-а, спектакль, ты же говорила… К выпускному вечеру вы готовите спектакль.
Пауза.
Что это за костюм?
ДОЧЬ. Это звездочет. Спектакль называется – «Звездочет и его ученик». По братьям Гримм.
МАТЬ. Ну а что, тебе к лицу. Ты звездочета играешь?
ДОЧЬ. Нет.
Пауза.
Звездочета изображает Леша Быханов, а учеником звездочета будет Татьяна.
МАТЬ. А ты?
ДОЧЬ. Я только аккомпанирую. По сюжету, ученик звездочета оказывается прекрасной девушкой, и они вдвоем со звездочетом пускаются в пляс.
Пауза.
Кроме меня, во всем кружке никто не умеет играть на рояле.
Пауза.
А вообще-то я могла бы играть кого хочешь. Спектакль-то я ставлю.
Долгая пауза. ДОЧЬ идет в комнату, снимает костюм звездочета, бережно раскладывает его на тахте. Снова неуверенно подходит к зеркалу. Потом, как будто решив что-то, устремляется на кухню, где МАТЬ продолжает раскладывать пучки крапивы по банкам, морщась, как от сильной боли.
Я тебе сегодня не помогаю совсем, а ты и не скажешь, не напомнишь. А обычно напоминаешь!
Небольшая пауза.
А папа надолго в Чебоксары?
МАТЬ. Ой! (Отдергивает руку от корзинки.) Папа на неделю.
ДОЧЬ (присаживается, берет тоже пучок крапивы). Да она и не жжется совсем, еще совсем мягкая, мам, ты чего?
Пауза.
Я хотела у тебя спросить. Мне больше не у кого да и неловко. Потом бабуленька рассказывала, ты красавица была, имела громадный успех, массу поклонников. Да, конечно, ты в таких вещах понимаешь. А я не знаю.
Пауза.
Ты не подумай… ничего предосудительного…
МАТЬ. Да что у тебя может быть – предосудительное?
ДОЧЬ. Ты удивилась, но с кем мне и говорить, как не с тобой. Если ты заметила, я уже много лет, с пятого класса дружу с Татьяной Ефименко. А последнее время с нами начал дружить еще Леша Быханов, он тоже в одиннадцатом, только в параллельном. Мы сейчас все время втроем, уроки вместе делаем, спектакль вот тоже… И вдруг позавчера – проводили мы с ним Таню, пошел меня провожать. И вдруг он говорит: я, Свет, не глухой, не слепой, я знаю, что ты меня любишь. Я сам виноват, я сначала стал с тобой дружить, чтобы Татьяна поскорей обратила на меня внимание. А сейчас, мол, она уже обратила…
МАТЬ. Господи, всего-то и делов?
ДОЧЬ. Ну как вот теперь? Ничуть я его не люблю, так я и сказала. Просто дружили, хотели вместе ехать в Волгоград поступать. (Небольшая пауза.) Сначала я решила ехать, как ни в чем не бывало. А потом я подумала – почему я так решила? Не потому ли, что они будут там вдвоем, и я ничего не узнаю, о чем они будут разговаривать, что делать. Может, правда я одна – глухая, слепая и не могу в себе самой разобраться?
МАТЬ (встрепенувшись). Ты уезжать собираешься?
ДОЧЬ. Я же и раньше тебе говорила, ты сказала – пожалуйста!
МАТЬ. С тех пор изменились обстоятельства.
ДОЧЬ. Для меня сейчас самое главное – образование. Мне кажется, чем человек лучше образован, тем больше он понимает в жизни, в самом себе… По неведению что угодно плохое можно сделать и не заметить даже…
Пауза. МАТЬ берет еще пучок крапивы, вскрикивает.
Да что ты мнешь эту крапиву, ты же во все банки разложила. Сейчас нужен кипяток.
МАТЬ (сквозь слезы). Семья разваливается… Ты уезжаешь, бабуленьки уже нет… Была бы она, ничего бы этого не было… Говорили – счастливая, образцовая пара. Мы на нее оглядывались, он бы ничего не позволил при ней, не то чтобы побоялся, а посчитался бы с ней, не захотел бы упасть в ее глазах… Год ее с нами нету, и вот результат… А ты уедешь, он вообще на свободе себя почувствует…
Вытирает слезы. Пауза.
Ты же сама анонимку из ящика доставала… Да, да, вот говорят – седина в голову, бес в ребро… Сейчас самый ответственный, переломный момент, а ты собралась уезжать.
Пауза.
ДОЧЬ (медленно). Ну да… получается, у меня будет еще брат или сестра…
