Но самое непонятное и странное — реакция на спасшего их генерала у Робера Эпинэ. Иноходец относился к Люра весьма неприязненно, с принцем разговаривал настолько безобразно, что оставалось лишь дивиться невероятному терпению Альдо. Осознание того, что в Эпинэ случилось много страшного и неприятного, до их с принцем приезда, омрачало радостное торжество Рейчел, но в один прекрасный момент проснулось любопытство.
Собравшись с мыслями, одним ясным днем Рейчел подошла к Карвалю, что неторопливо брел от конюшни к дому. Пусть между ними возникла взаимная неприязнь, но про душевное состояние Робера выяснить необходимо.
— Добрый день, капитан, — поприветствовала она южанина.
Тот пристально глянул на нее блестящими черными глазами и неохотно остановился.
— Здравствуйте, господин герцог.
— Могу я поговорить с вами про вашего монсеньора? — осведомилась Рейчел, все больше сожалея о том, что затеяла эту беседу. — Меня беспокоит его душевное состояние.
— Монсеньор не сошел с ума, — сухо отозвался Никола, набычившись.
— А я не то имел в виду. Мне показалось, что он чем-то очень сильно расстроен, показалось еще в Эпинэ.
— Вам не показалось, герцог, — смягчился капитан. — Просто монсеньор слишком сильно винит себя в том, что бывшим хозяевам Эпинэ пришлось умереть. Мы казнили их.
— Маранов? — у Рейчел перехватило дыхание на миг.
— Да. А то, что произошло в замке Пуэна — не ваше дело, это касается только монсеньора, меня и Альдо Ракана.
— Но ведь я… — с губ едва не сорвалось предательское «невеста Альдо Ракана», но девушка смогла в последний момент прикусить язык. — Прошу прощения.
Вспоминая об этом, в день триумфа, Рейчел Окделл, одетая в темную одежду грубого покроя, с досадой смотрелась в зеркало. Совсем скоро она станет выглядеть, как женщина, даже если голос останется низким. Ее волновали любые изменения собственного тела, даже то, что грудь стала несколько больше за последние полтора года, а волосы неприлично отросли. Длинные пряди можно отстричь, грудь перетянуть еще сильнее, но как же дышать? Подумав еще немного, Рейчел решила оставить все, как есть, ведь в профиль, вроде бы, ничего не заметно.
— Сударь? — позвал осторожно заглянувший в комнату слуга.
Он принес воду для умывания и нагретое полотенце. Улыбнувшись, Рейчел опустила ладони в прохладную воду, зачерпнула ее, намочила и потерла лицо, и липкая сонливость словно испарилась. Тревоги тут же отхлынули прочь, словно их и не было. Где-то раздался внезапный выстрел, и Рейчел вздрогнула от неожиданности.
Впрочем, нужно успокоиться, это всего лишь сигнал сбора. Наскоро обтерев влажное лицо теплой тканью, Рейчел набросила на плечи плащ без герба, промчалась по коридорам и вылетела на террасу, рядом с которой Сона и Дракко смотрели друг на друга влюбленными глазами. Забравшись в седло, Рейчел потянула мориску назад, и та обиженно фыркнула.
— Нечего дуться, — девушка примирительно похлопала лошадь по гладкой шее. — Только жеребенка нам сейчас не хватало.
К тому же Робер выглядел хмурым и злым, с ним страшно даже заговорить, а не то, что пускать свою лошадь к его линарцу. Вздохнув, Рейчел выпрямилась в седле, и посмотрела на Симона Люра. Может, имеет смысл побеседовать с ним, хотя бы поздравить с тем, что Альдо в награду за помощь одарил его титулом графа Килеан-ур-Ломбаха? Прежний владелец этой фамилии, живущий в Олларии, пал от руки Рокэ Алвы, как недавно девушка узнала. Как ни странно, такое известие почти не расстроило ее.
Но поздравлять Люра с нечестно заработанной и к тому же опасной фамилией стоит вряд ли, поэтому Рейчел просто вежливо поздоровалась. Ей нужно было кое-что узнать.
— Скажите, граф, почему вы посоветовали Альдо Ракану отложить въезд в столицу?
— Я опасаюсь за его жизнь. После смерти маршала Рокслея…
Маршал Генри! Эр Валентина! Девушка вздрогнула и тут же одернула себя, веля прогнать душевную слабость к закатным тварям.
— Дежурный теньент выстрелил маршалу в живот и его не успели схватить, — объяснил Люра, — а мало ли таких отчаянных предателей в столице… Кстати, вы знаете, что ваша сестра в Олларии?
— Айрис? Ну… ну да… Я попросил у Катарины Оллар патент, и она, видимо, согласилась… — некстати вспомнился разговор в саду аббатства Святой Октавии. — Вы не знаете, как она?
— Любимая фрейлина Ее Величества, — улыбнулся Симон Люра. — Про вашу сестру рассказывают просто замечательные вещи. Такой решительной молодой особой можно смело восхищаться.
— Да, — согласилась Рейчел, — она очень славная. Здравствуй, Робер…
Подъехавший мрачный Эпинэ кивнул с настолько недовольным видом, что Рейчел сразу же захотелось отъехать в сторону. Но, собрав остатки достоинства, она сказала, что не будет мешать Иноходцу беседовать с Люра, и только после этого направила лошадь подальше отсюда. На душе остался горький и неприятный осадок.
Потом была поездка на поле, куда привели Оллара и нескольких «навозников», все пленники стояли на коленях, в окружении гвардейцев. Унижение, достойное потомков проклятого Франциска и прочих марагонских выродков, оно, сбившее с ног Раканов и Окделлов Круг назад, вернулось. Да свершится возмездие!
— Герцог Эпинэ, герцог Окделл, граф Килеан-ур-Ломбах, виконт Рокслей, — перечислил Альдо Ракан и послал коня вперед
Какой жалкий он, этот жирный трясущийся выродок! Рейчел неожиданно сильно захотелось спрыгнуть с Соны, подбежать к Фердинанду и пнуть его в спину, чтобы упал и уткнулся лицом в землю, но следовало соблюдать правила приличия. Решает здесь все Альдо Ракан. Посмотрев за спину бывшего короля, Рейчел увидела стрелков в лиловом. Придды? Если Валентин здесь или в Олларии, то это прекрасно.
— Оллар, признаешь ли ты себя побежденным? — властно спросил ее жених.
— Да… Признаю…
Какая же безмозглая падаль! Навоз!
— Что ты просишь для себя?
— Я согласен с любыми условиями. Мне все равно…
Все равно на участь жены и детей?! Альдо слишком церемонился с ним, потому что ни Алан, ни Эгмонт такого вопроса не слышали!
— Хорошо. Подпиши отречение и живи.
— Ваше Величество, — не выдержала девушка, — он должен умереть.
— Об этом позже, — отозвался сюзерен, и тут же отвлекся на подъехавшего к нему Симона Люра. — В чем дело, граф?
— По Золотому Договору, отречение, не прочитанное отрекающимся монархом и не оглашенное вслух в его присутствии и в присутствии не менее четырехсот его подданных, является недействительным. Более того, в оглашенном отречении нельзя менять ни слова. Ликтор готов огласить отречение.
— Хорошо, — раздосадованно сказал Альдо. — Оллар, читай!
Слизняк, с чьей головы недавно сбили метким ударом корону, взял трясущимися, как желе, руками листок с отречением.
— Признаешь ли ты, что ни ты, ни твои предки не имели никаких прав на талигойский трон и занимали его незаконно? — хорошо поставленным голосом спросил ликтор.
— Да.
— Отказываешься ли ты за себя, за всех твоих потомков, родственников и сторонников от любых посягательств на корону?
— Да.
— Признаешь ли ты единственным владыкой Талигойи законного наследника династии Раканов?
— Признаю.
— Приказываешь ли ты всем своим сообщникам явиться с повинной в тот же миг, как они узнают о твоем отречении?
— Да… — торопливо ответил Фердинанд, поймав ненавидящие взгляды Рейчел Окделл и Джеймса Рокслея.
— Приказываешь ли ты тем, кому, не имея на то права, вручил оружие, безо всяких условий сложить его?
— Да.
— Приказываешь ли ты тем, кому ты беззаконно раздавал титулы, звания и ценности, вернуть незаконно полученное короне?
— Да.
— Приказываешь ли ты тем, кто признал себя твоим вассалом, предстать перед его величеством Альдо Раканом?
— Да.
— Отвечаешь ли ты за свои слова своей жизнью? Принимаешь ли ты на себя вину за все, содеянное твоим именем в прошлом, настоящем и будущем, и готов ли нести ответ?
— Своей жизнью… Готов.
