Вытащив из ножен старинный короткий клинок, Леворукий несильно полоснул Рокэ по вытянутой руке, и кровь хлынула на несуществующую темную траву, что колыхалась под ногами. Обещание было дано, а расплата совершена, но только почему эта страшная горесть, взваленная на душу тяжелым камнем? Почему невыносимо щиплет глаза?

И все-таки Рейчел Окделл нашла в себе силы не заплакать — тем более, что магии Леворукого хватило на остановку крови. Вытянув свою руку, Чужой ударил блеснувшим под холодным лунным светом острием свою плоть, и снова потекла кровь ему под ноги, сам же он вздрогнул и замер, закрыв глаза. Разжались пальцы, кинжал мягко упал на землю.

— Отныне проклятие исчезло, — глухо и надтреснуто молвил он. — По крайней мере, с твоего рода, Алва. А теперь оба уходите.

Больше Рейчел не смотрела в его сторону, поглощенная непонятным животным страхом, и когда Рокэ Алва взял ее за руку, чтобы вести навстречу светлевшему вдалеке куполу, за которым начиналась жизнь, посмотреть в сторону Ринальди Ракана, проклявшего род брата и расплатившегося за это своей кровью, у девушки не хватило сил.

========== Эпилог ==========

19 год Круга Ветра.

Это утро стало для вдовы Рикарды Алвы необычным, таковым же обещал быть и день, и ближайший месяц тоже, если не большее количество времени, однако ее настроение напоминало сумрачный и дождливый осенний день. Не хотелось оставлять Кэналлоа, не было сил прекратить цепляться дрожащими руками за память о любимом муже, оставившем этот мир раньше срока, однако ее долго требовал отвезти сыновей в столицу. В Лаик, стараниями покойного регента, стало куда лучше, чем во время ее незаконного там обучения, и данное обстоятельство было выгодно для близнецов Джеральда и Джермана. Но как заставить себя появиться в Олларии снова?

Впрочем, перед Олларией имеет смысл посетить Надор, потому что будущий Повелитель Скал нуждается в проведении ритуала. Она не стала объяснять Джеральду о том, что его ждет, но он умен, начитан и поймет все сам, когда ответит на необходимые вопросы. Или спросит у нее.

Стоя посреди гостиной, Рикарда обреченно смотрела на роскошное убранство комнаты и понимала, что не хочет отсюда уезжать, а от осознания этого все сильнее хотелось написать Альберто и попросить его сопроводить близнецов в Олларию. Только ритуал не ждал, и… нужно спешить.

Раздался осторожный стук в дверь, затем повеяло легким сквозняком, и вот в гостиную заглянула младшая дочь. Она напоминала непослушного жеребенка, как Айрис в детстве, но с терпением сносила, когда густые русые волосы служанка заплетала в косу.

— Матушка?

— Да, Элизабет, здравствуй.

— Я пришла попрощаться.

С двенадцатилетней Клаудией Рикарда попрощалась вчера, потому что не хотела сегодня смотреть в детские синие глаза и глотать слезы, не хотела, чтобы дочка видела ее боль.

— Конечно, дорогая.

Элизабет быстро прикрыла за собой тяжелую, негромко стукнувшую дверь и бросилась в распростертые материнские объятия, и Рикарда немедленно захотелось остаться — снова! Только время и долг не терпели задержек и слабости. Скалы не слабые, поэтому нужно держаться.

Она прожила в Кэналлоа девятнадцать лет, родила четверых детей, потеряла мужа три года назад, но так и не стала холодной и суровой Мирабеллой, хотя научилась сдерживать чувства и вести себя подобающе. Детей Рикарда любила одинаково, и все-таки старалась беречь и опекать девочек, хоть и понимала, что это не продлится очень долго. Наступит день, когда вырастет сначала темнокудрая Клаудия, затем маленькая улыбчивая Элизабет, и ей придется остаться одинокой в замке Алвасете. Пока сыновья не привезут домой своих невест.

По губам женщины пробежала слабая улыбка. Надежда есть всегда, главное стараться ее видеть, а не оглядываться на минувшую скорбь.

— Матушка, возвращайтесь поскорее, если сможете! — звонко попросила Элизабет, глядя на Рикарду со светлой мольбой в серых глазах.

— Конечно.

После этого коротенького разговора на душе стало немного легче, и все-таки сердце тревожно защемило, когда Рикарда поцеловала дочь в теплую макушку. Когда-то, очень давно и не в этой жизни, она тоже была беззаботной русоволосой девочкой, пришедшей прощаться с отцом. Ее звали Рейчел, но тогда же, обретя новое имя, та девочка потеряла саму себя, и обрела лишь после возвращения из Лабиринта. По придуманной для любопытных легенде, Ричард Окделл умер под пулями южан, а его сводная сестра, потерявшаяся в 396 году нашлась и стала женой кэналлийского герцога. Так и было. Полную правду знали только Робер Эпинэ и герцог Придд.

Дейдре и Эдит Придд писали старшей сестре письма, но Айрис — нет. После шестнадцатой попытки Рикарда смирилась и перестала пытаться поддержать с ней связь, и, может теперь, во время поездки в столицу, она встретит Робера Эпинэ и узнает причину. А может и сама Айрис состоит при дворе.

— Матушка, мы готовы, — окликнул ее нестройный дуэт голосов, когда одетая в дорожное платье Рикарда вышла в коридор.

— Хорошо. Ваши вещи погрузят в карету, кони оседланы, — произнесла она, попытавшись улыбнуться.

Джеральд унаследовал русые волосы и твердый характер Окделлов, ему и быть Повелителем Скал, и жить в Надоре под титулом герцога Окделла, а сероглазый и темноволосый Джерман почти полностью пошел в отца. Рано или поздно близнецам придется разлучиться, но ведь это не беда. Близнецы Савиньяк тоже разлучны и служат в разных местах… Рикарда коротко вздохнула, вспомнив, как Лионель Савиньяк, встретив ее в Надоре, очнувшуюся и живую после Лабиринта, вознамерился арестовать за убийство королевы.

Тогда ей помог Рокэ, объяснивший старому другу, что и как, но сейчас не поможет никто. И Рикарда чувствовала себя донельзя одинокой, но не жалела себя — убийце четверых королей никогда не будет счастья и покоя. Ведь Рокэ умер через шестнадцать лет после того, как они вдвоем, рука об руку, покинули посмертие, а это совсем неспроста. Имелись подозрения, что вторая часть платы за ее жизнь, оплаченная им, и являлась жизнью. Шестнадцать, полных труда и радости лет было ему отпущено, и три года назад они истекли.

Элизабет еще раз поцеловала мать в щеку и ушла, стараясь не выглядеть понурой, однако весь ее вид вовсе не выражал радости. Пришлось покинуть замок Алвасете, не оглядываясь, гордо распрямив плечи и подняв голову — точно так же, как раньше лже-Ричард встречал свои неудачи.

Опекуном близнецов являлся Альберто Салина, как ближайший родственник мужского пола, он приезжал и предлагал свою помощь, но Рикарда отказалась. Ей не хотелось распространяться про необходимость ритуала, поскольку это касалось Скал и только Скал, но Альберто позаботится о замке Алвасете. А ей нужно будет навести порядок в опустевшем Надоре.

— Мы можем ехать, дора Рикарда?

— Разумеется.

Сыновьям она не сказала ничего, лишь пожелала удачной дороги и села в карету. Навык конной езды совсем ослаб, и к тому же бывшему герцогу приходилось скрываться под личиной герцогини Алва, значит нужно потерпеть.

До Надора путь лежал долго и тяжело, а особенно трудно приходилось Рикарде смотреть на яркую, но готовящуюся к осеннему умиранию природу из окошка, и размышлять о прошлом. О том, что нет ничего долговечного. После смерти отца Скалы избрали ее Повелительницей, ровно до шестнадцатилетия второго сына, а Джеральд уже взволнованно признавался, что слышал глухое ворчание камней, и ее время прошло. Но ведь это не страшно, скоро все изменится к лучшему.

Прошло немногим больше полутора месяцев, когда процессия загорелых кэналлийцев, сопровождавших надорку и двух ее сыновей, въехали в догоревшее лето Надора. Здесь текла иная жизнь иных людей, здесь делами руководил Константин Манрик под руководством Лионеля Савиньяка, но теперь она займется провинцией, а прежде чем уехать, наймет хорошего управляющего.

— Джерман, оставайтесь в замке. Слуги покажут вам ваши комнаты, — сказала она, убедившись, что здесь их ждали, что прислуга готова к работе, и что никакие Манрики не устроят стрельбы из-за угла. — Джеральд, хорошо ли вы изучили ответы на вопросы, которые я дала вам на нашей последней остановке?