Потом врачи забрали пострадавшего. Его уложили на носилки – но накрывать с головой не стали, значит, он еще был жив. На том месте, где он лежал, осталось зловещее темное пятно – кровь, конечно, хотя темнота меняла ее оттенок, делая почти черной. А потом пришел сонный садовник и со странной бесцеремонностью смыл кровь потоком воды из обыкновенного шланга для полива цветов.

Той ночью я так и не смогла заснуть. Куда там! Мне потребовалось несколько часов, чтобы успокоиться, чтобы сердце не колотилось так отчаянно. Под утро я привела себя в порядок, но мне едва хватило мастерства, чтобы замаскировать косметикой темные круги под глазами. А скрыть покрасневший взгляд и вовсе было невозможно, этим я была удручающе похожа на кролика-альбиноса.

Я ожидала, что в ближайшие дни все разговоры в поместье будут посвящены ночному происшествию. Я присматривалась, прислушивалась – но ничего не могла уловить! Жизнь в усадьбе шла своим чередом. Обсуждались цветы, блюда, грядущая вечеринка и распродажи. О том, что этой ночью в саду стреляли, не говорил никто.

Может, они не знали об этом? А как они могли не знать? Возня в саду, машины «скорой» и полиции перед домом – неужели это укрылось от них? Да конечно! Не может быть, чтобы проснулась только я. Кто-то еще должен был увидеть, в таких коллективах достаточно одного человека, запускающего сплетню, – и все, ее уже не сдержать!

Но нет, ничего не случилось. Даже садовник был занят лишь тем, что подстригал кусты – с тем же равнодушием, с каким смывал кровь. Над поместьем нависло негласное соглашение о молчании, и это делало ситуацию, которая могла бы считаться несчастным случаем, совсем уж чудовищной.

Я не могла ничего поделать с их молчанием, но я твердо решила, что уж я-то молчать не стану!

– Я хочу знать, что здесь происходит!

– Ну во-о-от, – разочарованно протянул Никита. – А я решил, что тебе романтики захотелось! Моя версия, заметь, куда лучше и приятней для нас обоих.

Его предположение было не таким уж диким: когда пришло время ужина, я, ничего не объясняя, схватила Никиту за руку и уволокла его в заросли сирени. Теперь мы с ним оказались словно среди облаков: белых и переливающихся всеми оттенками фиолетового. Здесь было хорошо и спокойно, здесь царил непередаваемый нежный аромат, укрывавший нас невидимой дымкой, здесь хотелось наслаждаться жизнью и говорить только о жизни.

Но я вынуждена была настаивать на том, чтобы мы поговорили о смерти.

– Что случилось этой ночью?

Никита заметно помрачнел.

– Значит, ты все видела… А я думаю: чего ты сегодня какая-то дерганая?

Что ж, я не такая хорошая актриса, как мне казалось.

– Не меняй тему! – потребовала я. – Что это был за расстрел?!

– Никакой не расстрел, Ави, не выдумывай. Зачем тебе знать об этом? Тебя это не касается. Меньше знаешь – лучше спишь, не зря ведь умные люди говорят!

– Не смешно. Если я не пойму, что случилось этой ночью, я вообще спать не смогу!

– Это я уже понял, – вздохнул Никита. – А мне бы очень не хотелось, чтобы ты уехала. Особенно сейчас, когда все указывает на то, что тебе дадут постоянную работу!

Мне было приятно все это слышать, особенно от него. Но я была настолько взволнована, что не позволила похвале отвлечь себя.

– Расскажи мне, что это было, пожалуйста, – попросила я.

– Да, думаю, тебе нужно знать, иначе ты вся изведешься, особенно когда это повторится.

– Что?.. Это был не первый раз?

– И, боюсь, не последний. Но ты не переживай, это случается не очень часто, не раз в месяц даже, и тебя это точно не коснется!

Если он думал, что меня это утешит, то зря. Я все еще не могла смириться с одним расстрелом на садовой дорожке, а он намекнул, что это здесь чуть ли не привычное дело!

– Никита, ты можешь нормально объяснить?

– Могу попытаться, но ты ж знаешь – я не мастак со словами мудрить. Ты одно запомни: тут не было ничего противозаконного. Полиция обо всем знает, мы им всегда сообщаем.

– Да, полицию я видела. Ты мне все говоришь, чем это не было, а я тебя прошу рассказать, что это было!

– Все-таки докапываешься, придираешься к словам, – укоризненно заметил Никита. – Беда с тобой! А было это покушение на хозяина. Они, увы, случаются. Но это фигня! Никто из этих чертовых лунатиков своего не добьется, отвечаю! Пока я здесь работаю, хрен они до хозяина доберутся!

Я уже и не надеялась отучить его называть Гедеонова хозяином. Для Никиты это давно стало привычкой, в которой он не видел ничего особенного. Но сейчас его собачья преданность не умиляла меня, потому что она отвлекала его от сути.

Нужно было срочно возвращать его к тому разговору, ради которого мы и пришли сюда.

– Гедеонова хотят убить?

– Да. А ты думала, мир только хорошими людьми наполнен?

– Знаю я, чем он наполнен. Но я не знаю людей, на которых поквартально нападают!

– Чаще, – уточнил Никита.

– Ты такими подробностями меня не утешаешь!

– Да мне и не нужно тебя утешать, говорю же, это тебя не коснется. У нас все под контролем! Не веришь мне – спроси Васильевну: никогда еще никто из наших не пострадал, и до дома эти хорьки не добрались. И не доберутся!

Получается, Анастасия Васильевна была в курсе происходящего. Но об этом я как раз догадывалась: как ей о таком не знать? То, что она, бывшая учительница, добрейшей души человек, равнодушно относилась к покушениям, лишь усиливало мое изумление.

– Кто на него нападает?

– Разные люди, все зависит от причины, – пожал плечами Никита.

– А какие бывают причины?

Я чувствовала себя прокурором, проводящим допрос, но с Никитой иначе не получалось. Он действительно отмерял слова очень скупо и осторожно, их чуть ли не клещами вытягивать приходилось. Дело было даже не в том, что мы говорили о возможных тайнах Гедеонова. Это, скорее, было особенностью начальника охраны: любые разговоры он считал напрасной тратой времени и старался свести их к минимуму.

Но он отвечал мне, и уже это было хорошо.

– Самая главная причина – бизнес. Хозяин связан с такими суммами, которые мы с тобой и представить не можем! У него у самого куча денег, он из них такой вот дом, как это поместье, построить может, если захочет. А у его клиентов денег еще больше! Дофигищи – вот сколько. Понятно, что их конкуренты хотят убрать хозяина, он им как кость поперек горла. Эти, которые приходили ночью, как раз по бизнесу…

– «Эти»? – перебила я. Получилось не слишком вежливо, но я не смогла справиться с собой. – Их что, еще и несколько было?

– Ага. Семь на этот раз.

– Семь?!

– Бывало и больше. Те, которые по бизнесу, самые паскудные: у них хорошая подготовка, хорошее оружие. Но у нас все лучше!

Никита гордился собой и совершенно не боялся. Я просто не могла этого понять! Да, у поместья отличная охрана, готовая защищать своего хозяина любой ценой. Но где гарантия, что при нападении профессиональных наемников никто не пострадает? Может, не Гедеонов, но кто-то другой! А Никита вел себя так, будто эта гарантия у него была.

Я пока не готова была принять это, но решила обдумать все странности позже, а пока продолжила разговор:

– Хорошо, с бизнесом мы разобрались. Кто еще сюда приходит?

– Да идиоты всякие! Родственники его клиентов. Фанатики. Особенно тяжко весной и осенью, когда обострение начинается! Но ты не переживай, ты в безопасности, да и все мы.

– Как? – не выдержала я. – Как ты можешь считать, что ты в безопасности, и я, и все мы тут?

– Потому что я управляю охраной, я отвечаю за безопасность.

– Но даже ты не сможешь никого защитить от шальной пули!

– Я – нет, хозяин – да. Все всегда будет так, как он говорит.

На какой-то момент мне показалось, что он тоже сумасшедший, один из тех фанатиков, о которых он только что рассказывал. Но нет, теплые глаза Никиты, обращенные на меня, были спокойными и ясными.

– Я не понимаю тебя, – признала я.