Аполлон надменно усмехнулся.

— Не уведут. — Помолчал. — А представительный уехал — срочно отозвали на службу.

— Значит, по замужним? — подзадорил я.

— И тебе советую, — покровительственно произнес Аполлон и пояснил: — Безопаснее.

— Так-то оно так. Но с вашей-то внешностью…

— Что ты понимаешь, салага, — рассмеялся Аполлон. — Возраст, внешность, любовь, страсть… Все это — духовное, а я — материалист, предпочитаю материальное. Да и сорок — разве старуха? Обратил внимание на ее выправку? Гренадер! А точнее — адмиральша.

— Везет тебе, — перешел и я на «ты» — слишком велика честь отдавать ему предпочтение, — вчера капитанша, сегодня адмиральша.

— Какая еще капитанша? — пронзительно уставился он на меня.

— Ну Оленька, которую ты вчера из-под носа у меня увел.

— А-а, — рассмеялся Аполлон. — На то и курорт — не зевай. А ты откуда ее знаешь?

— Как же, мы летели сюда вместе, познакомились. И не успел я на пару деньков отлучиться, ты ее того… умыкнул.

Лицо Аполлона озадачилось — усомнился в моем рассказе, несмотря на то, что придумку я изрядно перемешал с действительностью?

— Она мне рассказывала об испытателе, — решил, видимо, и он уточнить кое-что из моей биографии.

— Космонавт, конечно, лучше, — усмехнулся я, — авторитетнее, но вот беда — портреты их печатают. А женщины на что клюют? Либо на красивую внешность, которой я не вышел, либо на толстый карман.

— Это ты правильно подметил, — согласился Аполлон. — И второе надежнее — с одной красивой внешностью в ресторан не пойдешь.

— Теперь тебе что горевать — адмиральша!

— Эт точно. Но чем баба старее, тем жаднее, непросто раскошелить.

— Давай на пару раскошелим? — предложил я свои услуги.

— Да нет уж, в помощниках не нуждаюсь. Раскошеливай другую.

— Ты ж мою раскошелил…

— В каком смысле? — снова насторожился Аполлон.

— В прямом. Отшила меня моя прежняя пассия. Говорит, все вы жулики и воры.

Аполлон помолчал.

— Как сказал один мудрец, за все надо платить: и за любовь, и за ресторан, и просто за удовольствие. А что касается твоей пассии или жены, то мне до вас дела нет и катитесь…

Его открытый цинизм, наглость в один момент развеяли мое благодушие. Снова защемило сердце — от ревности, от обиды.

— Впервые вижу мужчину-проститутку, — сказал я как можно брезгливее.

— Ну ты, сука, поосторожнее на поворотах, — угрожающе прошипел Аполлон. — А то быстро рога пообломаю.

— Попробуй, — подзадорил я. — Посмотрим, такой ли ты ловкий, как с женщинами.

— Тогда смотри! — И он кинулся ко мне с намерением окунуть с головой.

Я ждал этого, вдохнул полной грудью воздуха и поднырнул под него. Вода была мутная, и он не станет искать меня на глубине, будет ждать, когда я вынырну без запаса кислорода. И тогда… Но я не дал ему такой возможности, схватил за ноги и потащил вниз. Внезапность ошарашила его, и он при погружении хлебнул морской водицы; немного, всего один глоток, но и этого было достаточно, чтобы потерять силу и инициативу.

Он задергался, стал извиваться, чтобы вырваться из моих рук, тратя последний запас кислорода; но я держал мертвой хваткой и тянул его все глубже. Лишь когда почувствовал, что мышцы его ослабли и в воде забулькали воздушные пузырьки, толкнул его вверх.

Он вынырнул, жадно хватил ртом воздух и закашлялся. Из уголков губ и по подбородку потекла слюна. Хорошо я его окунул! Он уже не походил на того Аполлона, который картинно вышагивал по пляжу.

— Ну что, парашютист, с мужчинами сложнее дело иметь, чем с женщинами?

Он продолжал кашлять и отплевываться, держась в створе буйков, и не спешил к берегу. Значит, на что-то рассчитывает, и я был наготове.

Наконец кашель перестал его бить, он задышал ровнее и стал ко мне приближаться.

— Еще хочешь окунуться? — спросил я, отплывая дальше от берега.

— А чего ж ты, сука, удираешь?

— Наоборот, на глубину тебя заманиваю — там рыба крупнее, — с издевкой ответил я.

— Вот ты и пойдешь ей на ужин.

В голосе была такая злость и решительность, что я понял — одним купанием и кулаками нам не ограничиться.

— Сказала Настя: «Як удастся».

Он снова рванулся ко мне.

Плавал я неплохо — к этому обязывала профессия: мы ежегодно совершали прыжки с парашютом на воду, а иногда и катапультировались — и легко мог уйти от него. Но не торопился — пусть погоняется, пусть немного устанет. Он был самоуверен и примитивен, как и все недалекие люди, и не мог оценить моих способностей, не знал, что для испытателя небо и море — родная стихия, что мы на соревнованиях в свободном падении такие пируэты выкручивали — в глазах рябило.

Возможно, и я переоцениваю себя? — мелькнула мысль. Аполлон вон какой длиннорукий, и если ему удастся до меня дотянуться, дело будет худо. Но страха, который я испытывал последнее время перед катапультированием, не было: может, его вытеснила ненависть к этому человеку-трутню, негодяю и воришке, ведущему праздную жизнь за счет других, может, по другой причине…

Даю возможность Аполлону настичь себя настолько, что чувствую ногами его руки, чуть ли не щекочущие пятки. Подбираю под живот ноги. Еще один взмах — и бью ногами в лицо своего преследователя. Он успевает защититься одной рукой, ноги соскальзывают и задевают лишь скулу; Аполлон хватает их.

Произошло то, чего я опасался. Но мое положение лучше — нападающим снова оказываюсь я, и снова он не ожидал такого поворота: хотя он схватил мои ноги, удар в скулу оглушил его и заставил еще раз окунуться с головой и хлебнуть солено-горькой водицы, которая в таких случаях действует посильнее наркотика.

Я чувствовал мертвую хватку. Спасти могло только одно — очередная атака, которая не дала бы возможности высунуть ему голову из воды; и я, извернувшись, как акробат, навалился на него.

На этот раз ему удалось хватить чуть больше воздуха, и мы погружались на глубину, держа друг друга.

Нет, не зря я был испытателем — профессия научила меня собранности, выдержке, умению здраво оценивать самую сложную ситуацию, — я выжидал, зная, что малейшее движение увеличивает расход кислорода, который был сейчас единственным источником силы и жизни. А противник мой поспешил: чтобы быстрее разделаться со мной, ударил меня. Но стоило ему отпустить одну руку, я тут же крутнулся, и удар пришелся вскользь по лопатке; вода в какой-то степени смягчила его — боли я не почувствовал. Второй и третий удары были и вовсе слабыми, зато окончательно подорвали силы Аполлона, и он выпустил меня.

Я вынырнул первым, заставил его еще похлебать водицы, пока она не полилась у него обратно из ноздрей и рта и он снова не зашелся в кашле.

К нам от берега уже спешила спасательная лодка, на веслах которой сидели два молодых дюжих парня.

— Что у вас тут произошло? — строго спросил парень, выглядевший постарше.

— Да вот с человеком плохо, — кивнул я на посиневшего Аполлона. — То ли солнечный удар, то ли еще что.

Парни недоверчиво посмотрели на меня и втащили Аполлона в лодку.

— Давай и ты сюда, — властно приказал все тот же парень, видимо, он и по должности был старшим. — Почему заплыли за буи? — спросил он, когда я влез в лодку.

— Увлеклись, не заметили, — сделал я наивное лицо.

— Вот оштрафуем, будете замечать. Приятель ваш?

— Да нет, здесь познакомились.

Пока плыли к берегу, парень, что задавал вопросы, сделал Аполлону искусственное дыхание, откачал из желудка воду, и тот перестал кашлять. Синева с лица сошла и сменилась бледностью.

На берегу нас обступила толпа. Сквозь нее пробилась адмиральша и склонилась над Аполлоном.

— Стасик, что с тобой? Что случилось?

Стасик ничего не ответил, только зыркнул на меня ненавидящим взглядом.

Я, выбрав момент, хотел ретироваться, но старший парень кивнул на Стасика.

— Помогите ему.

А я бы с удовольствием еще раз его окунул…

Меня выручила адмиральша: протянула руки Стасику, и он с трудом поднялся.