– Как мне тебя называть? – спросил Αтэ, тщательно контролируя голос. Он был бы не прочь сейчас уйти в транс, но сделать это вот так, сразу после прошлого сеанса, не мог.

Γубы узницы скривились в усмешке, краешки едва подживших ран разошлись, выпуская наружу капельки крови.

Οна издала нечленораздельный хрип, но не более того.

Внезапная догадка холодком отозвалась в позвоночнике Атэ.

– Открой рот, – приказал он резко, слишком резко – и, не дожидаясь реакции, одной рукой взялся за скулы пленницы, а другой потянул её подбородок вниз, одновременно просовывая ей в рот палец.

Однако едва приоткрывшиеся челюсти тут же сжались. Αтэ вскрикнул от неожиданной боли и попытался высвободиться. Это оказалось не так просто. Отступница яростна сопротивлялась. Получив толику власти над противником, она уже не желала с ней расстаться. Темная дёргалась в железных кандалах, всё крепче сжимая челюсть и при этом рискуя не только откусить палец эмиссару империи, но и свернуть шею себе. Ни та, ни другая перспектива не устраивали Атэ, и он наотмашь ударил узницу по лицу свободной рукой. Захват её челюстей на секунду ослаб, и Αтэ отскочил прочь, баюкая ноющий палец. Пленница издала злобный нечленораздельный стон.

Атэ тяжело дышал. Он видел кровь на изувеченном лице, на горле, кровью пропитались чёрные лохмотья. Но узница даже не пыталась коснуться ран плотно скованными руками. Атэ стало стыдна, и он опустил кисть, напоследок помахав ей в воздухе, словно для того, чтобы стряхнуть боль с укушенного пальца.

– Хороша, – сказал он, всё ещё пытаясь отдышаться. – Первый раунд за тобой. Я буду звать тебя Тар Ханэ – Бешеная Куница.

Узница довольно оскалилась, и Атэ улыбнулся в ответ, хоть темная и не могла этого видеть. Он был доволен и добился, чего хотел – в те несколько секунд, пока паника и боль ещё не овладели Атэ, он нащупал во рту пленницы язык и теперь знал, что та может говорить. Просто не хочет общаться со светлым. «Неудивительно», – мелькнула в голове Атэ короткая мысль, но он отогнал её, сосредотачиваясь на работе.

– Тар Ханэ, – произнёс Атэ, приучая пленницу к новому имеңи, – твой разум цел? Или годы плена сыграли с тобой злую шутку?

Месиво из старых и новых шрамов, служившее пленнице лицом, шевельнулось. Она поняла вопрос, но не сочла его достойным ответа.

– Εсли разумна, то выслушай меня.

Атэ сделал паузу, пытаясь понять, согласилась ли узница. Некоторое время царила тишина. Затем магесса медленно произнесла, будто почувствовав мысль Атэ:

– У меня нет выбора.

Атэ улыбнулся. Пленница ответила. Ей было любопытно?

– Я не… – Атэ хотел было сказать, что не собирается делать то, чего ждут от него Кален и сама пленница, что не причинит ей боли, но тут же отмахнулся от несвоевременной слабости, которая могла лишь оскорбить собеседницу. – Я, – повторил он увереннее, – сейчас открою замок у тебя на ошейнике, – он снова сделал паузу, увидев, как дёрнулась пленница навстречу ему, и прекрасно понимая, что сделано это не в порыве благодарности. – Ты бросишься на меня, – продолжил Атэ, – и попробуешь перегрызть мне горло. Ты могла бы добиться успеха, если бы не была так вымотана, а кандалы сковывали только твоё тело, а не душу. Впрочем, если б это были простые кандалы, я был бы уже мёртв.

Пленница зло усмехнулась.

– Итак, – продолжил Атэ, – если даже тебе удастся меня убить – а это сейчас маловероятно – через некоторое время меня хватится мой друг, хозяин этого замка. И вряд ли ты сможешь убить и его.

Узница не двигалась, не выражая никаких эмоций.

– Конечно, ты можешь рискнуть, – Атэ задумался и

добавил: – Я бы рискнул. Если бы был безумен. Если бы у меня не было надежды.

Тар Ханэ не отвечала, но для Атэ это уже было согласием.

Узница пока не оставила мысль о побеге.

– У нас есть другой вариант, – продолжил Атэ. Он видел, как в смятении мечутся глазные яблоки темной, скованные веками. Пленница слушала. – Я открою замок, и ты подпустишь меня к себе. Я осмотрю твои раны. Ничего более, – поспешно добавил Атэ, заметив, что губы магессы снова начинают кривиться в злой усмешке. Теперь было самое трудное. – Потом я закрою кандалы, Тар Ханэ. Но я не прикую тебя к стене. Это будет жест доброй воли.

– Награда, – выплюнула узница сквозь зубы всё с той же злостью.

– Нет, – спокойно сказал Атэ. – Именно жест доброй воли. Потому что я вернусь. Как только смогу. И заберу тебя отсюда. Клянусь.

Отступница ответила не сразу. Вопрос повис в воздухе, но Атэ ждал, пока он прозвучит вслух.

– Посмотри на меня, – сказала пленница почти спокойно, – неужели ты думаешь, я поверю… ведьмаку?

– У меня нет ответа, – сказал Атэ тихо. – Решать только тебе. Он снова сделал паузу, дожидаясь, пока пленница осмыслит сказанное.

– Я подхожу, – предупредил он через некоторое время. Тёмная сидела неподвижно. Атэ присел на корточки и коснулся пальцами стального ошейника. Узница по-прежнему не двигалась. Атэ нащупал замок и стал по очереди пробовать разные ключи из связки. Он ңе торопился. А вот пленница начинала выходить из себя. Она тяжело дышала. Терпеть другого человека так близко она могла с трудом. Наконец, замок щёлкнул. И раньше, чем Αтэ успел вытащить ключ, отступница рванулась вперёд. Обломанные ногти впились в горло Атэ, но чуда не произошло. Отчаяние не придало пленной магессе сил. Αтэ легко отшвырнул противницу к стене – тело её было лёгким, как пушинка.

Не дожидаясь новой атаки, Атэ рванул из рукава конверт с итой и, торопливо вдохнув ее, воздел руки перед собой. Он провёл ладонями от середины в сторону, и тело противницы, и без того распластанное по камню, растянулось, будто морская звезда, прикованная к песку – руки над головой, ноги широко разведены в стороны. Атэ медленно подошёл ближе. Теперь он мог не сомневаться, что пленница не сможет сопротивляться, но предпочитал не рисковать. Воля к победе, накрепко засевшая в голове тёмной, вызывала невольное восхищение.

Атэ развёл в стороны полы и без того разорванной мантии и увидел перед собой впалый живот и маленькую, исхудавшую грудь. Тар Ханэ почти не кормили. Это не удивило ведьмака. Он положил пальцы на грудь пленницы чуть ниже плеча, туда, где темнел синий завиток какой-то татуировки, и медленно провёл вниз, минуя многочисленные шрамы. Та издала глухой яростный стон, и, к своему удивлению, Αтэ увидел, как тело её выгибается навстречу, требуя продолжения. Атэ резко отдёрнул руку и отступил. Он чуть было не утратил контроль над магическими узами, удерживавшими пленницу неподвижно, настолько неожиданной оказалась эта реакция. Он всмотрелся в измученное лицо – зубы пленницы оказались плотно сжаты, она удерживала контроль с таким же трудом, как и сам Атэ. Решительно замотав головой, чтобы отогнать наваждение, Атэ снова подошёл к отступнице и прочертил пальцами ту же линию.

– Я просто проверю, всё ли в порядке с внутренними органами, – сказал Атэ вслух, не зная, кому больше нужны эти объяснения, ему или пленнице. – Сердце, – произнёс он, останавливаясь ненадолго там, откуда раздавался размеренный тяжёлый стук. – Лёгкие, – он прочертил пальцами линию слева направо, заставляя пленника закашляться. – Небольшой бронхит.

Атэ неуверенно накрыл руками грудь пленницы и сосредоточился, снимая воспаление. Несмотря на всю свою осторожность, Атэ видел, как реагирует тело пленницы на эти прикосновения. Это было неестественно, но Атэ заставил себя не думать о возбуждении своей невольной пациентки. Проведя ладонями дальше, ведьмак исследовал органы пищеварения.

Нахмурился, обнаружив застарелую язву желудка, и мягко погладил пленницу по впалому животу. Движение пришлось повторить несколько раз – здесь требовалось куда больше целительной энергии. И каждый раз, когда пальцы Атэ касались израненной кожи, пленница вздрагивала и крепче сжимала кулаки, пришпиленные к стене магией иты.

– Вот и всё, – произнёс Αтэ, убирая руки.