Дэвис кивнул.

– В Национальном архиве есть письмо от группы из Камберленда, Новая Шотландия, Джорджу Вашингтону. Они выражали сочувствие делу Войны за независимость и даже предлагали Вашингтону и Континентальной армии оккупировать Новую Шотландию. Хотели, чтобы Галифакс был сожжен, а британцы изгнаны. Мы не поддержали этого предложения в полной мере, но захватили несколько стратегических пунктов. Одним из них был форт Доминион. Он помогал охранять наш фланг и не позволял британским судам заходить в бухту Махон, пока наши войска двигались на Монреаль и Квебек. Когда британцы нанесли нам поражение при Квебеке, мы покинули Доминион и сожгли его. Джексон как военный человек определенно знал об этом форте и не называл эту местность британским наименованием Уайлдвуд.

Кассиопея слушала, как Дэвис рассказывал о семидесяти четырех британских солдатах, погибших в форте во время американской оккупации при сомнительных обстоятельствах. Причастные к этому офицеры Континентальной армии предстали перед судом, но были оправданы. После Войны за независимость Канада перестала быть военной целью и превратилась едва ли не в рай для честолюбивых пиратов и каперов. Новая Шотландия в конечном счете привлекла тридцать тысяч британских лоялистов из новообразованных Соединенных Штатов, одну десятую их составляли беглые рабы.

– Но в войну двенадцатого года мы снова попытались захватить Канаду, – сказал Дэвис. – Однако потерпели поражение.

– И что мы собирались с ней делать? – спросил Дэниелс, покачивая головой. – Безумная мысль. Совсем как у наших забияк в комнате для совещаний. Они заняты только самосохранением. Что выяснил о пяти знаках в этом сообщении?

Дэвис поднял лежавшую на коленях папку.

– Я поручил людям из Управления национальной безопасности, которым могу доверять, заняться исследованием здесь, в доме. Ничего не выходило. Но одна из них большой специалист по теориям заговора и прочей мути вроде «Нью Эйдж»^[141]. Она узнала эти знаки.

Дэвис протянул президенту и Кассиопее лист бумаги.

– Этот камень предположительно найден на глубине около девяноста футов, в яме, где искали клад, на острове Оук. Когда наткнулись на эту плиту, решили, что под ней находится что-то ценное. К сожалению, там ничего не оказалось.

– Что это означает? – спросил президент.

– Это простой транспозиционный код.

Дэвис дал им еще один лист.

– Предположительно здесь написано: «Сорока футами ниже закопаны два миллиона фунтов». – Дэвис сделал паузу. – Существует одна проблема. Этого камня не видел никто из живых. Неизвестно, существовал ли он вообще. Но в каждой книге об острове Оук, а их много, этот камень упоминается.

Дэвис объяснил, как это вышло. Плиту, очевидно, обнаружил кто-то из консорциума по поиску сокровищ примерно в 1805 году. Местный житель по имени Джон Смит использовал ее для украшения камина. Она оставалась там почти пятьдесят лет, до смерти Смита. Потом исчезла.

– Тогда откуда мы знаем, как она выглядит? – спросил Дэниелс.

– Блестящий вопрос. На который нет блестящего ответа. Рисунок, что на этом листе, есть во всех книгах.

– Кто его расшифровал?

– Никто не знает. Существует много историй.

Дэниелс откинулся на спинку кресла, держа в руке два листа.

– Камень, которого никто не видел, надпись, расшифрованная тем, кого мы не знаем, однако Эндрю Джексон использовал почти идентичные знаки, чтобы скрыть два листа, вырванных из журналов конгресса?

– Это возможно, – сказал Дэвис. – Джексон мог слышать рассказы об острове Оук. К восемьсот тридцать пятому году кладоискатели уже много лет рыли местную землю. Бухта Махон все еще служила пиратским убежищем. Быть может, выбором места для укрытия листов он хотел внести ироническую нотку.

– Ты удивительно тихая, – сказал Дэниелс Кассиопее.

– Нам нужно поговорить с вашей женой.

– Тебя беспокоит то подключение к телефону?

– Меня беспокоит Стефани.

– Сейчас дом Кэйзер находится под видеонаблюдением, – сказал Дэвис. – Мы отправили туда до рассвета двух агентов и установили камеру.

– Нам нужно отправить сообщение Хейлу, – сказала она. – Чтобы спугнуть и его с этого поля.

Президент понял значимость таких мер.

– Я знаю. Но не уверен. Эти чертовы пираты действительно пытались убить меня?

– Не исключено, – сказал Дэвис.

– То, что я говорил этим людям несколько минут назад, было серьезно, – произнес Дэниелс. – Мы покончим со всей этой сворой.

Но Кассиопея знала дилемму Дэниелса. Он не мог вступить в открытую схватку. Это оказалось бы скверно для Белого дома, для разведывательного сообщества, для страны. Все требовалось делать втайне. Тут, полагала она, и придется вмешаться ей и Коттону. Конечно, только она и Дэвис были в курсе того, что в действительности знал Квентин Хейл. Но она согласилась с Дэвисом: сейчас не время говорить об этом.

– Коттону нужно найти эти два вырванных листа, – сказал Дэниелс.

– Это может не иметь значения, – сказала Кассиопея. – Мы можем передать Хейлу через это подключение к телефону все, что угодно. Можем убедить его, что листы уже у нас.

– Это поможет Стефани, – сказал Дэниелс. – Если она у пиратов.

– Вы понимаете, – заговорила Кассиопея, – что Карбонель могла бы…

Дэниелс остановил ее, подняв руку.

– Знаю. Но я только что дал понять, что жизнь Стефани драгоценна. И если у Карбонель настолько близкие отношения с пиратами, как, похоже, думают все, то пираты тоже об этом узнают. Будем надеяться, что поймут.

Кассиопея согласилась.

– Полин у себя в кабинете, – сказал Дэниелс. – Она должна вскоре уехать на какую-то встречу. Я попросил ее подождать, поговорить с вами.

Дэвис встал. Кассиопея тоже.

Президент опустил глаза, лицо его было мрачным.

– Найдите Стефани, – сказал он. – Делайте все, что нужно. Лгите, хитрите, крадите. Неважно. Только найдите ее.

Кассиопея с Дэвисом вошли в кабинет первой леди. Полин Дэниелс ждала, сидя за письменным столом, и поднялась, чтобы поприветствовать их сердечным тоном. Они сели на стулья перед столом, сделанным во французском стиле. Дверь в кабинет была закрыта.

Кассиопея чувствовала себя лишней, но взяла инициативу в свои руки и заговорила:

– Мы собираемся инсценировать разговор по вашему телефону. Мисс Кэйзер сказала, что ее не будет до половины девятого. К тому времени, когда она вернется, я подготовлю для вас сценарий. Запомните его суть, потом говорите своими словами. Эдвин будет с вами здесь. Я буду на другом конце.

Первая леди глянула на Эдвина.

– Мне очень жаль. Я понятия не имела, что такое может произойти.

– Вашей вины здесь нет.

– Дэнни думает, что я предала его.

– Он так сказал? – спросил ее Дэвис.

– Нет. Собственно говоря, не сказал ни слова. И этим было все сказано. – Она покачала головой. – Я его едва не убила.

– У нас на это нет времени, – отрывисто сказала Кассиопея.

– У вас нет сочувствия к нам?

– На карту поставлена жизнь женщины.

Первая леди кивнула.

– Мне сказали. Стефани Нелл. Вы ее знаете?

– Она моя подруга.

– Не могу поверить в происходящее. Мы с Шерли говорили на разные темы. Но я не посвящена во многое из того, что здесь происходит. Как вы, очевидно, поняли, у нас с президентом разные жизни. Я только вскользь упомянула о том вылете в Нью-Йорк. Правда. Я совершенно об этом не думала. Быстрое путешествие туда и обратно, о котором будут молчать до последнего дня.

Кассиопея услышала просьбу в ее голосе.

– Я была дурой, – сказала пожилая женщина.

Кассиопея не выразила несогласия, но держала рот на замке, как и Дэвис.

– Я уверена, Дэвис ясно дал понять, что между нами не происходило ничего предосудительного.

– Не один раз.

Полин слабо улыбнулась.

– Не знаю, как вы, мисс Витт, но для меня это небывалое состояние. Я не знаю, что делать.