Линь смотрел на него, не в силах поверить своим ушам.

– Я испугался. Перед лицом того, что должно было произойти, я вдруг почувствовал, что нож – это не моя судьба.

– И вы были правы.

На сморщенном лице появилось усталое выражение.

– Возможно. Но знай, что те, кто может лечь под нож и не издать ни звука, обладают силой, какую мы с тобой не можем себе даже представить.

Линь и сам уже пришел к такому же выводу.

– Официальная точка зрения партии гласит, что Мао был на семьдесят процентов прав и на тридцать – не прав. Но никто никогда не определял, в чем именно он был прав, а в чем ошибался. – Из тонких старческих губ вырвался смешок. – Какие же мы дураки. – Председатель Госсовета указал на тело Мао. – Он якобы лежит на черном камне с горы Тайшань, в соответствии с тем, что написал в «Ши цзи» Сыма Цянь: «Жизнь человека может быть тяжелее горы Тай или легче гусиного перышка». Ты должен принять решение, Линь Йон. Какой будет твоя жизнь?

* * *

Малоун держал высоту приблизительно пять тысяч футов. Он ни за что не мог предположить, что ему предстоит свободно лететь в воздушном пространстве Вьетнама. Внизу простирались зазубренные скалы и пологие холмы, многие из которых были исполосованы террасами рисовых полей, поднимающихся над сочной зеленью долин, укутанных покрывалом тумана.

– Мы подлетаем к границе, – предупредила Кассиопея, внимательно изучая карту, полученную от Ивана.

– Администрация Юннаня, – вмешался Пау Вень, – поддерживает хорошие отношения со всеми своими соседями. Провинция граничит не только с Вьетнамом, но также с Лаосом и Бирмой. До Пекина далеко, поэтому на первый план выходят местные заботы.

– Надеюсь, это по-прежнему так, – пробормотал Малоун. – С оружием у нас не густо.

– Во времена чисток Мао многие бежали в Юннань. Труднодоступный характер местности служил определенной защитой. И к северу, уже в Китае ландшафт будет оставаться таким же, как то, что мы сейчас видим под собой.

Иван посоветовал лететь вдоль железной дороги Куньмин – Хайфон, которую в начале двадцатого столетия французы проложили через Вьетнам и дальше в Китай, до крупных городов Гэцзю и Кайюань.

– Вам часто приходится работать вместе с русскими? – спросил Пау.

– Не очень.

– Каков их интерес во всем этом?

– Так мы вам и сказали, – усмехнулась Кассиопея, оборачиваясь к нему. – Как насчет такой сделки? Вы нам говорите, зачем возвращаетесь на родину, а мы раскрываем вам, что здесь делают русские.

– Я возвращаюсь в Китай, чтобы предотвратить революцию.

– Скорее, чтобы ее разжечь, – заметила Кассиопея.

– Вы всегда ведете себя так агрессивно?

– А вы всегда такой двуличный?

– По-видимому, вам ничего не известно о гуаньси.

– В таком случае просветите меня.

– На протяжении всей нашей истории, чтобы пережить тяжелые времена, китайцы полагались в первую очередь на друзей и родственников. На тех, кто благодаря своему положению может оказать помощь. Это называется «цзу ху мень» – «с заднего входа». Конечно, если услуга оказана, тот, кто ее получил, обязан отплатить. Это поддерживает гуаньси в равновесии.

– И не дает вам направить нас навстречу катастрофе, – добавила Кассиопея.

– Я вам не враг. Под это определение попадает Карл Тан.

– Вижу впереди границу! – воскликнул Малоун.

Кассиопея вернула свое внимание к тому, что происходило за стеклом кабины.

Извивающаяся железнодорожная линия уходила на север, пересекая шоссе, которое, по словам Ивана, соединяло Китай и Вьетнам. Шоссе отклонялось на запад, железная дорога шла прямо на север. Через пограничную реку Хонгхо был перекинут мост, запруженный машинами, остановившимися на пограничном посту.

Малоун снизился до тысячи футов.

– Ну, вот мы и в Китае.

Глава 46

Линь Йон ворвался в здание Комитета партийного контроля, благоразумно построенного вдали от обнесенного стеной комплекса Чжоннанхай, расположенных в центре Пекина дворцов и административных зданий, в которых разместились высшие правительственные и партийные органы Китайской Народной Республики. Встреча с председателем Госсовета очень встревожила Линя. Он ничего не понимал. Все перевернулось с ног на голову. Его раздирали сомнения, он задыхался в бурлящем облаке незнакомых чувств. Ему не давал покоя вопрос председателя Госсовета.

Чем будет измеряться его жизнь?

Силой или слабостью?

Линь позвонил еще из машины и приказал, чтобы весь его аппарат собрался в конференц-зале. Ему были нужны союзники, а не предатели, и сейчас настало время выяснить, кто есть кто.

Четырнадцать человек ждали в зале. Девять мужчин и пять женщин. Линь поднял руку, успокаивая возбужденные голоса, и тотчас же отпустил всех женщин. После чего приказал мужчинам:

– Снимайте штаны.

Все изумленно уставились на него.

Достав пистолет, Линь направил его на своих помощников.

– Дважды повторять я не буду.

* * *

Кассиопея смотрела на проплывающий внизу горный ландшафт. Солнечные лучи прогревали разреженный воздух. Гидросамолет уже больше часа без каких-либо происшествий летел в воздушном пространстве Китая. Украдкой взглянув на Малоуна, Кассиопея обрадовалась, что летит вместе с ним. Хотя Виктор Томас дважды спас ей жизнь, она доверяла Коттону.

Безоговорочно.

Он поспешил в Бельгию по первому ее зову, а это что-то значило.

Кассиопея редко подпускала к себе мужчин близко, предпочитая сдерживать свои чувства. Как-то раз она прочитала, что женщин, воспитанных сильными отцами, тянет к сильным мужчинам, а Малоун определенно напоминал ей ее отца. Гигант бизнеса, миллиардер, сколотивший состояние собственными руками, он обладал влиянием и в Европе, и в Африке. У него было много общего с Хенриком Торвальдсеном, которым Кассиопея восхищалась, хотя призналась она себе в этом только после того, как его не стало в живых. Казалось, смерть отнимала у нее всех, кого она любила. У Кассиопеи были свежи в памяти мысли о собственной кончине, что так живо показало случившееся в музее. Какое решающее мгновение… Не за горами тот день, когда ей стукнет сорок. У нее не было ни мужа, ни детей – никого, с кем можно поделиться самым сокровенным. Она жила одна в старинном французском особняке, полностью посвятив свою жизнь помощи другим.

Не обращая внимания на собственные нужды?

Быть может, пришло время изменить такое положение вещей.

Кассиопея неизменно с нетерпением ждала встреч с Коттоном и испытывала разочарование, когда они расставались. Неужели она втайне от себя пыталась найти замену своему отцу, единственному мужчине в ее жизни, которому она всегда с готовностью подчинялась? Нет. Это объяснение было бы слишком простым. Ее мать сказала бы, что мужчины подобны полю – они требуют тщательной обработки и ежедневного ухода, и все это в надежде на то, что когда-нибудь они принесут урожай. Довольно циничный подход.

Самой Кассиопее он ничего не дал.

Вот она летит на крошечном самолете вдоль южной границы Китая, направляясь бог знает куда. Сто́ит ли дело того? Если она найдет сына Льва Соколова – стоит.

А если не найдет?

Ей не хотелось думать о неудаче.

Поэтому Кассиопея облегчала свое беспокойство мыслями о Коттоне и о том, что она, возможно, нашла что-то для самой себя.

Что-то очень нужное.

Наконец.

* * *

Линь Йон с удовлетворением отметил, что никто из его ближайшего окружения не является предателем. Вспомнив слова Пау Веня про успехи современной фармацевтики, скрывающей последствия кастрации, он воспользовался единственным методом, способным дать гарантированный результат. Линь также приказал своему первому помощнику незамедлительно провести осмотр всех мужчин, работающих в здании. А сам он тем временем заново просмотрел информацию, собранную его помощниками за последний день.