— Марк, — произнесла Стефани, — не можешь же ты на самом деле верить, что существует какое бы то ни было доказательство, касающееся распятого Христа? Даже твой отец не заходил так далеко.

— Откуда тебе знать? — В голосе Марка слышалась горечь.

— Я знаю, что он…

— Ты ничего не знаешь, мама. В этом твоя проблема. Ты никогда не знала, о чем думает отец. Ты считала, что все, что он ищет, — химера, что он тратит свой ум понапрасну. Ты никогда не любила его настолько, чтобы позволить ему идти своим путем. Ты думала, что он жаждет славы и сокровищ. Нет. Он стремился к истине. Христос умер. Христос воскрес. Христос вернется. Вот что его интересовало.

Стефани справилась с растерянностью и велела себе не реагировать на упреки.

— Отец был серьезным ученым. В его работах было много ценного, просто он никогда не говорил открыто о том, что искал на самом деле. Когда в семидесятых годах он поведал всему миру о Ренн-ле-Шато и истории Соньера, это был просто способ заработать денег. То, что здесь произошло или не произошло, — это была хорошая сказка. Миллионы людей читали об этом с удовольствием, несмотря на приукрашивания. Ты была одной из немногих, кто не читал.

— Я пыталась преодолеть разногласия.

— Как? Говоря ему, что он тратит время зря и причиняет боль семье? Говоря ему, что он неудачник?

— Ладно, черт возьми. Я была не права! — Голос Стефани сорвался на крик. — Ты хочешь, чтобы я это повторила? Я была не права. — Она выпрямилась в кресле, отчаянная решимость придала ей сил. — Я была не права. Ты это хотел услышать? Я пять лет считала, что ты мертв. Теперь ты здесь, и все, чего ты хочешь, — это признания моей неправоты. Я ошибалась. Ладно. Если бы я могла сказать эти слова твоему отцу, я бы сделала это. Если бы я могла вымолить у него прощение, я бы сделала это. Но я не могу. — Слова выстреливали, как пули, ее переполняли эмоции, и она стремилась высказать все, пока мужество не оставило ее. — Я приехала сюда, чтобы посмотреть, что я могу исправить. Постараться узнать то, что Ларс и ты считали важным. Это единственная причина, почему я здесь. Я думала, что наконец поступаю правильно. Но не смей нести эту ханжескую чушь. Ты тоже не ангел! Разница между нами в том, что я поняла кое-что за эти пять лет.

Она откинулась в кресле, чувствуя себя лучше, пусть ненамного. Но тут же поняла, что пропасть между ними только что увеличилась, и ее охватила дрожь.

— Середина ночи, — наконец сказал Малоун. — Почему бы нам не поспать немного, а потом мы подумаем, что делать дальше.

ГЛАВА XXXVIII

Аббатство де Фонтен

25 июня, воскресенье

5.25

Раймон де Рокфор захлопнул за собой дверь. Железо с визгом лязгнуло по металлическому косяку, и замок закрылся.

— Все готово? — спросил он у своего помощника.

— Да, как вы приказали.

Хорошо. Пришло время сделать то, что должно. Он быстро зашагал по подземному коридору, расположенному тремя этажами ниже поверхности земли, в той части аббатства, которая была построена тысячу лет назад. Бесконечные перестройки превратили окружающие его комнаты в лабиринт заброшенных покоев, которые теперь использовались преимущественно как кладовые.

Он вернулся в аббатство три часа назад с дневником Ларса Нелла и Ройсом Кларидоном. Потеря «Pierres Gravées du Languedoc», книги с аукциона, его очень злила. Оставалось только надеяться, что информации из дневника и от Кларидона будет достаточно.

И темнокожая женщина — она тоже была проблемой.

Мир де Рокфора был в основном мужским, а опыт общения с женщинами — минимальным. Женщина, с которой он столкнулся на мосту Святого Бенезера, казалась ему инопланетянкой. Она не показала и намека на страх и вела себя с хитростью львицы. Заманила его на мост, точно спланировав свой побег. Единственная ошибка, которую она совершила, — это потеря дневника. Он должен узнать, кто она такая!

Но сначала первоочередные вещи.

Он вошел в комнату, потолок которой поддерживали балки, сохранившиеся со времен Наполеона. Посреди комнаты стоял длинный стол, на котором лежал на спине Ройс Кларидон, его руки и ноги были привязаны к металлическим штырям.

— Месье Кларидон, у меня мало времени, и мне много надо узнать у вас. Ваше сотрудничество многое упростит.

— Чего вы хотите от меня? — В голосе Ройса слышалось отчаяние.

— Только правду.

— Мне мало известно.

— Ну же, давайте не будем начинать со лжи.

— Я ничего не знаю.

Де Рокфор пожал плечами.

— Я слышал, что вы говорили в архиве. Вы — кладезь информации.

— Все, что я рассказывал в Авиньоне, я узнал тогда же.

Де Рокфор сделал жест. Брат, стоявший неподалеку, приблизился к столу и положил на него открытый ящик. Тремя пальцами он извлек оттуда маслянистое белое вещество.

Де Рокфор стащил с Кларидона туфли и носки.

Кларидон приподнял голову, чтобы посмотреть, что с ним делают.

— Что вы делаете? Что это?

— Топленое сало.

Брат намазал обнаженные ноги Кларидона салом.

— Что вы делаете?

— Наверняка вам известна наша история. Когда тамплиеров арестовали в тысяча триста седьмом году, для того чтобы выбить из них признания, были применены пытки. Им вырывали зубы и втыкали металл в раны. Загоняли гвозди под ногти. Огонь тоже использовался самыми разнообразными способами. Например, так: ноги намазывали жиром, затем к ним подносили огонь. Ноги постепенно поджаривались, кожа отваливалась кусками. Этой пытке подвергли многих братьев. Те, кто выжил, все признались. Даже Жак де Моле.

Брат закончил обмазывать ноги Кларидона жиром и вышел из комнаты.

— В наших Хрониках есть отчет о том, как одного тамплиера подвергли такой пытке, он сознался, а затем ему вручили сумку с сожженными костями его ног. Позволили сохранить их на память о наказании. Как мило со стороны инквизиторов.

Де Рокфор отступил в угол к жаровне, в которой горели угли. Он распорядился зажечь ее час назад, и сейчас угли были уже раскалены добела.

— Я полагаю, вы думаете, что этот огонь предназначен обогревать комнату. Здесь, в горах, в подземных помещениях прохладно. Но я приказал раскалить эту жаровню для вас.

Он подкатил тележку с жаровней на расстояние в три фута от обнаженных ног Кларидона.

— Как мне рассказывали, смысл этой пытки в том, чтобы жар был слабым и постоянным. Не сильным — иначе жир испарится слишком быстро. Это все равно что жарить стейк — лучше получается на медленном огне.

Глаза Кларидона расширились от ужаса.

— Когда моих братьев пытали в четырнадцатом веке, считалось, что Бог укрепит невиновных и поможет им вытерпеть боль, поэтому признаются только виновные. Также — и могу добавить, это очень удобно, — от любого признания, полученного под пытками, нельзя было потом отказаться.

Де Рокфор пододвинул жаровню поближе к обнаженной плоти.

Кларидон закричал.

— Так быстро, месье? Еще даже ничего не случилось. У вас совсем нет выносливости?

— Чего вы хотите?

— Многого. Но мы можем начать с картины «Дон Мигель де Маньяра, читающий устав Каридад».

— Здесь содержится ключ, относящийся к аббату Бигу и надгробью Мари д’Отпул де Бланшфор. Ларс Нелл нашел криптограмму. Он считал, что ключ к ее расшифровке спрятан в картине, — быстро проговорил Кларидон.

— Я слышал все это в архиве. Я хочу знать то, о чем вы не рассказали.

— Я больше ничего не знаю. Пожалуйста, мои ноги поджариваются.

— Это хорошо. — Де Рокфор сунул руку в складки сутаны и извлек дневник Ларса Нелла.

— Вы заполучили его? — изумленно сказал Кларидон.

— Почему вы так удивляетесь?

— Он был у его вдовы.

— Уже нет. — Он прочитал почти все по дороге из Авиньона. Сейчас де Рокфор пролистал страницы, нашел криптограмму и поднес ее изображение к лицу Кларидона. — Ларс Нелл нашел вот это?

— Oui. Oui.

— В чем заключается послание?