Ларок его замечание удивило, и она резко остановилась.

— Вы почитатель?

— Народ его любил, феодалы ненавидели, враги боялись, Европа уважала. Истинный король. Так о нем говорили.

— Подлинник это или нет, неизвестно. Но качество необычное, правда?

По мнению Торвальдсена, ажиотаж вокруг Людовика XI, правившего с 1461 по 1483 год, отдавал театральщиной. Король сам раздул легенду о своем величии, хотя на самом деле славился беспринципностью, подозрительностью и жестокостью. Он участвовал в восстании против отца и грубо обращался с женой. Мечтая восстановить Францию после разрушительной Столетней войны, он без устали строил планы, плел интриги и занимался подкупом.

Зато ему удалось вернуть короне потерянные земли, чем он и обеспечил себе почетное место во французской истории.

— Людовик одним из первых понял силу денег, — проговорил датчанин. — Он не сражался с врагами, он их покупал.

— Да вы знаток! — с уважительным восхищением заметила Элиза. — Это правда. Именно Людовик догадался использовать торговлю как политический рычаг. Он же заложил основы современного национального государства, где экономика становится важнее армии.

Следующий зал был обит кожей; на окнах, ниспадая складками, висели тяжелые шторы винного цвета. Особенно Торвальдсена впечатлил камин эпохи Возрождения. Убранство комнаты составляли лишь несколько мягких кресел да деревянные столики. В центре, совершенно не вписываясь в классический интерьер, высилась витрина из нержавеющей стали и стекла.

— Египетская кампания Наполеона — это военное и политическое фиаско, — сказала гостю Ларок. — Французская Республика дала своему величайшему полководцу задание — и он с ним справился. Он покорил Египет, однако управлять им не смог. Спору нет, его поход — событие эпохальное. Загадочная позабытая цивилизация впервые предстала миру во всем великолепии. Появилась новая наука — египтология. Ученые Наполеона в прямом смысле слова открыли фараонский Египет, выкопали его из-под тысячелетних песков. Так, громко протрубив о малой толике успеха, Наполеон попытался скрыть свой провал. Очень в его духе.

— Вы говорите как истинный потомок Поццо ди Борго, — усмехнулся датчанин.

Элиза пожала плечами.

— Он-то лежит в Доме Инвалидов. Ему — слава, а мой предок забыт, хотя ему Европа обязана спасением.

Тема, похоже, была для нее больная, поэтому Торвальдсен ничего отвечать не стал.

— И все-таки Наполеон обнаружил в Египте кое-что бесценное. — Элиза подошла к витрине в центре комнаты. — Случайно в руки ему попали четыре папируса. Их нашли у египтянина-убийцы, которого солдаты застрелили по дороге. Если бы не Поццо ди Борго, Наполеон благодаря находке приумножил бы свою силу, подмял бы под себя большую часть Европы и спокойно правил бы огромной территорией. К счастью, такой возможности ему не представилось.

Об этом пунктике Элизы Ларок детективы ему не рассказывали. Он не пожалел денег, чтобы вызнать всю подноготную жизни Эшби, но Элизой занимался еще серьезнее. Неужели где-то недоработал?

— И о чем говорится в папирусах? — как можно небрежнее осведомился датчанин.

— О целях и как их добиться. Потому и создан Парижский клуб.

— Кто писал текст?

Ларок пожала плечами.

— Неизвестно. Наполеон считал, что это остатки сокровищ Александрийской библиотеки.

Возможно… Когда-то и ему встречался подобный артефакт. Не все содержимое легендарной библиотеки, вопреки распространенному мнению, погибло.

— Уж очень вы верите в неведомый документ, — произнес Торвальдсен. — Бог весть кто его писал.

— То же самое можно сказать и о Библии, — возразила Элиза. — По сути, никто не знает, откуда она взялась, и тем не менее миллионы людей пытаются по ней жить.

— Отличный пример! — Он рассмеялся.

В ее глазах светилась уверенность поистине бесхитростной души.

— Я показала вам то, что мне очень дорого. Теперь ваша очередь. Какие у вас доказательства по Эшби?

ГЛАВА 28

Париж

Двое мужчин в мятых синих блейзерах и галстуках побежали в выставочный зал на помощь кричавшей женщине. На шеях у обоих болтались бейджики музейных работников. Один из преследователей Фоддрелла, крепкий парень с взъерошенными волосами, стукнул первого «блейзера» в скулу. Его напарник, отличавшийся мелкими, почти плоскими чертами лица, ударом ноги опрокинул на пол второго «блейзера».

В тот же миг они выхватили пистолеты.

Виновница начавшейся заварухи тем временем скрылась.

При виде оружия туристы с громкими криками бросились к главному выходу.

На другой стороне зала появились еще два сотрудника музея.

С оглушительностью взрыва грянули выстрелы — звук многократно усилили каменные стены, стеклянный потолок и плиточный пол.

Один из «блейзеров» упал как подкошенный, другой скрылся из поля зрения.

Люди продолжали бежать.

Крепыш и плосколицый исчезли где-то в недрах особняка.

Малоун вспомнил планировку этажа.

— Я иду обратно. Выход из здания только один. Отрежу им путь к отступлению. А ты жди здесь.

— И что мне делать?

— Старайся не попасть под пулю.

И Малоун помчался в вестибюль. Наверняка музейная охрана перекроет все ходы, а там и полиция подтянется. Его задача — отвлечь стрелков.

Времени на размышления у Сэма не было. События развивались чересчур быстро. Сидеть без дела он точно не собирался, что бы там ни велел Малоун. Он рванул в залитый солнцем зал-колодец, где лицом вниз в луже крови неподвижно лежал сотрудник музея.

Опустившись на колени, Сэм повернул голову раненого. На него, не мигая, отрешенно смотрели стекленеющие глаза. Раненых он еще никогда не видел. Мертвых — видел. Вчера ночью. А этот человек еще дышал.

Сэм внимательно огляделся: капители… статуи… запертая на железный засов дверь… арочный переход, ведущий в зал без окон… гобелен на дальней стене… уходящая вверх лестница…

Посетители разбежались, музей наполнила тревожная тишина. Интересно, где все? Есть же охрана, сотрудники. Да и полицию наверняка вызвали.

Внезапно с той стороны, куда ушел Малоун, загрохотали шаги. Кто-то сюда бежал.

«А вдруг меня арестуют?» — забеспокоился Коллинз.

Ну, уж нет! Ему до смерти хотелось поучаствовать в выпавшем на его долю приключении.

— Помощь на подходе, — тихо сказал он раненому и вскочил на ноги.

Куда бежать? Взгляд уперся в лестницу. Сэм ринулся в соседний зал и, перепрыгивая через ступеньку, поспешил на второй этаж.

Возбужденно галдя — каждый на своем наречии, — туристы пытались протиснуться через узкий проход сувенирной лавки в вестибюль, а точнее, к парадным дверям.

Хорошенько поработав локтями, Малоун пробился сквозь толпу в соседнюю комнату, обозначенную в брошюре как место для личных вещей. Там же находилась деревянная лестница, через которую посетители спускались к выходу. Крепыш и плосколицый наверняка двигаются в эту сторону, значит, их можно перехватить на втором этаже.

Одолевая зараз по две ступени, Малоун поднялся в пустынный зал. На стене висел гобелен, изображающий сцену охоты. В запертых на ключ витринах тускло поблескивали доспехи, кинжалы, мечи. Оружием обзавестись не помешало бы… Ничего, администрация музея должна отнестись с пониманием.

Малоун ударил в стекло металлической ножкой стула. На пол со звоном брызнули осколки. Отшвырнув стул, он схватил с полки короткий, остро заточенный — видимо, для большей эффектности — меч XVI века (так было написано на карточке) и щит той же эпохи. Оба экспоната оказались в отличном состоянии.

Малоун чувствовал себя гладиатором, ожидающим выхода на арену. Впрочем, это лучше, чем ничего.

Скользя ладонью по гладкому медному поручню, Сэм рысью мчался наверх. На площадке остановился, прислушался. Тишина.

Даже снизу не доносилось ни звука.