Лошадь Виктора галопом неслась к конюшням.

Малоун ждал в подсобке. Виктор провез его на территорию резиденции в багажнике. Разумеется, начальнику личной охраны верховного министра никто не стал задавать вопросов, не говоря уж о том, чтобы обыскивать его машину. Как только машина оказалась в гараже дворца, Виктор выпустил Малоуна из багажника и снабдил дворцовой карточкой-пропуском. Узнать его могла только Зовастина, поэтому, сопровождаемый Виктором, Малоун беспрепятственно дошел до конюшен. Виктор уверял, что здесь он может ждать, ничего не опасаясь.

Вся эта история крайне не нравилась Малоуну. И он, и Кассиопея оказались на милости человека, о котором ничего не знали, кроме того, что, по заверениям Эдвина Дэвиса, до сего момента он считался вполне надежным. Оставалось надеяться, что Дэвис сумеет привести Зовастину в замешательство в достаточной степени, чтобы это подарило им столь необходимое время. У Малоуна с собой по-прежнему был пистолет. Весь последний час он сидел терпеливо и ждал. Снаружи не доносилось никаких звуков.

Конюшни были великолепны, под стать могущественному лидеру огромной Федерации. Когда Виктор привел его сюда, Малоун насчитал сорок стойл. В подсобном помещении, где он сейчас находился, хранились великолепные седла и другой высококачественный инвентарь. Единственное окно комнаты выходило на задний двор конюшен, и увидеть из него что-либо мало-мальски стоящее было невозможно.

Все! Хватит ждать, пора действовать!

Малоун вытащил пистолет и открыл дверь. Никого.

Он свернул направо и двинулся к расположенному в дальнем конце конюшни выходу, минуя стойла, в которых переминались с ноги на ногу кони-красавцы. Через открытую дверь он увидел всадника, который галопом скакал по направлению к конюшне. Метнувшись к стене, Малоун стал пробираться вдоль нее к выходу, держа пистолет на изготовку. Стук копыт затих, и он услышал тяжелое дыхание лошади, уставшей от галопа.

Всадник спрыгнул на землю.

Малоун приготовился.

Человек ворвался в конюшню, остановился и обернулся.

Виктор.

— Плохо же вы следуете инструкциям.

Малоун опустил пистолет.

— Подышать захотелось.

— Я удалил отсюда всех своих людей, но кто-то все же мог появиться.

Малоун был не в настроении выслушивать нотации.

— Что происходит? — резко спросил он.

— Витт… Она в беде.

71

Стефани наблюдала за тем, как Торвальдсен заключил Эли в жаркие объятия. Эта сцена напоминала встречу отца с сыном, которого он давно считал потерянным.

— Как я рад тебя видеть! — восклицал Торвальдсен. — Ведь я тебя уже похоронил!

— Господи, да что, ради всего святого, вы здесь делаете? — спросил Эли, в голосе и взгляде которого читалось неподдельное изумление.

Через несколько секунд к Торвальдсену вернулось самообладание, и он представил Стефани.

— Эли, — сказала она, — у нас, как у египетских мумий, совершенно нет времени в запасе. Происходит много разных событий. Мы можем поговорить?

Эли пригласил их в домик. Внутри избушка представляла собой тесное жилище, где было мало мебели, зато много книг, журналов и разных бумаг. Стефани не заметила ни одного электрического прибора.

— Здесь нет электричества, — пояснил Эли. — Готовлю я на газовой плитке, а обогреваюсь дровами. Зато здесь много чистой воды и уединения.

— Почему ты здесь? — поинтересовался Торвальдсен. — Тебя тут насильно держит Зовастина?

На лице мужчины появилось удивленное выражение.

— Вовсе нет. Она спасла мне жизнь. Она защищает меня.

Они выслушали рассказ Эли о том, как в его дом в Самарканде вломился какой-то человек и наставил на него пистолет, но до того, как он успел спустить курок, появился другой мужчина и застрелил нападавшего. Затем его дом сожгли вместе с телом злоумышленника. Эли отвели к Зовастиной, которая объяснила, что его взяли на мушку ее враги. Его тайно привезли в эту избушку, где он и жил на протяжении последних месяцев. Лишь охранник, поселившийся в деревне, дважды в день навещал его и приносил припасы.

— У охранника есть мобильный телефон, и именно с его помощью мы общаемся с Зовастиной.

— Это вы рассказали ей о загадке Птолемея? — поинтересовалась Стефани. — И о слоновьих медальонах, и о потерянной могиле Александра?

— Да, об этом она любит поговорить, — улыбнулся Эли. — Ее страсть — «Илиада», да и вообще все, что связано с Грецией. Она задавала мне множество вопросов, да и сейчас задает — почти каждый день. И вы правы — это я рассказал ей о медальонах и потерянной могиле.

Стефани видела, что Эли не имеет ни малейшего понятия о том, что происходит, об опасности, нависшей над ними, включая и его.

— Кассиопея — в плену у Зовастиной. Ее жизнь, возможно, под угрозой.

У Эли вытянулось лицо.

— Кассиопея — здесь? В Федерации? Но с какой стати верховному министру причинять ей вред?

— Эли, — заговорил Торвальдсен, — скажу лишь, что Зовастина не является твоей спасительницей. Она твой тюремщик, хотя темница, которую она для тебя соорудила, очень хитра: ты находишься в ней по собственной воле.

— Вы не представляете, сколько раз я хотел позвонить Кассиопее. Но верховный министр говорила, что до поры до времени мы должны хранить секретность, иначе могут пострадать многие люди, включая Кассиопею. Она уверяла меня, что скоро все будет позади, после чего я смогу звонить кому захочу и вернуться к работе.

Стефани решила перейти к главному.

— Мы разгадали загадку Птолемея. Нам удалось найти скайтейл, который содержит всего одно слово. — Она протянула ему листок, на котором было написано: ΚΛΙΜΑΞ. — Вы можете перевести это?

— Климакс. По-древнегречески — лестница.

— И что это может означать?

Он стряхнул с себя задумчивость.

— Это связано с загадкой?

— Предположительно, это место, где находится могила. «Прикоснись к сокровенной сути золотой иллюзии. Разъедини феникса. Жизнь является мерилом подлинной могилы». Мы проделали все это, и вот, — она указала на бумагу, — что нашли.

Эли, похоже, понял значение происходящего без дополнительных подсказок. Он подошел к столу, взял из стопки какую-то книгу, полистал ее и, видимо, найдя то, что искал, положил на стол.

Стефани и Торвальдсен подошли ближе и увидели карту с надписью «Походы Александра в Бактрию».

— Александр двинулся на запад и захватил территории, на которых сегодня расположены Афганистан и Федерация, объединившая бывшие Туркменистан, Таджикистан и Киргизстан. Он не стал пересекать Памир, чтобы вторгнуться в Китай. Вместо этого Александр повернул на юг, в Индию, где и закончились его завоевания после того, как армия взбунтовалась. — Эли указал на карту. — Вот эту территорию, расположенную между реками Окс и Яксарт, называемыми ныне Амударьей и Сырдарьей, Александр покорил в триста тридцатом году до Рождества Христова. К югу лежала Бактрия, к северу — Скифия.

Стефани мгновенно поняла, что к чему.

— Это там, где Александр получил от скифов секрет снадобья?

Ее осведомленность произвела на Эли должное впечатление.

— Совершенно верно. Самарканд находился тогда в области, называвшейся Согдиана, а сам город носил тогда имя Мараканда. Александр основал там одну из своих многочисленных Александрий и назвал ее Александрия Эсхата, то есть Крайняя Александрия. Это была одна из последних основанных им Александрий и самая отдаленная.

Эли провел кончиком ручки по карте и остановил его на месте, помеченном крестиком.

— Климакс — это гора. Раньше она располагалась в Таджикистане, теперь это территория Федерации. Место, которое глубоко почитали скифы, а потом, после заключения с ними мира, и сам Александр. По преданиям в этих горах скифы хоронили своих царей, хотя никаких свидетельств тому до сих пор не обнаружено. Самаркандский музей посылал туда пару научных экспедиций, но они ничего не нашли. Очень неприветливые места, должен вам сказать.