Неудивительно, что Валендреа остался без выступления. Такое невнимание к нему легко объяснялось. Государственный секретарь занимается международными делами Святого престола во время междуцарствия. Все его внимание поглощают внешнеполитические дела. Восхвалять усопшего Климента и произносить прощальные речи полагается другим.
Валендреа отнесся к своим обязанностям серьезно. Последние две недели не сходил с экранов телевизоров и полос газет, давая интервью всем крупнейшим мировым информационным агентствам. Однако тосканец был немногословен и тщательно подбирал слова.
Церемония закончилась. Двенадцать гвардейцев торжественно пронесли гроб через Врата Смерти в грот. На этом поспешно сделанном каменном саркофаге высекли папский герб Климента XV и изображение Климента II. Этот Папа родом из Германии, которым так восхищался Якоб Фолкнер, занимал престол святого Петра в двенадцатом веке. Могила Фолкнера находилась рядом с захоронением Иоанна XXIII, что тоже было бы ему приятно. Он будет лежать рядом со ста сорока восемью своими братьями.
— Колин!
Услышав свое имя, Мишнер обернулся. Катерина! Последний раз они виделись в Бухаресте три недели назад.
— Ты вернулась в Рим? — спросил он.
Сегодня она была одета необычно. Хлопчатобумажные брюки, шоколадно-коричневая замшевая с вязаными вставками рубашка и охотничья куртка. Ультрамодно. Менее консервативно, чем она одевалась раньше, но очень привлекательно.
— А я и не уезжала.
— Из Бухареста прямо сюда?
Она кивнула. Ветер раскидал ее эбонитовые волосы, и она убрала с лица мешавшую ей прядь.
— Я собиралась уехать, но услышала о смерти Климента и осталась.
— Чем ты занималась все это время?
— Написала пару отчетов о похоронах.
— Я видел Кили по Си-эн-эн.
Всю прошедшую неделю он не сходил с экранов телевизоров, давая явно предвзятые комментарии по поводу предстоящего конклава.
— Я тоже. Но мы не виделись с Томом со дня смерти Климента. Ты был прав. Мне с ним не по пути.
— Ты правильно поступила. Я слышал выступления этого олуха по телевизору. У него по любому поводу есть мнение, и, как правило, идиотское.
— Лучше бы на Си-эн-эн пригласили тебя.
Он усмехнулся:
— Только этого мне не хватало.
— Чем ты будешь заниматься дальше?
— Иду сообщить кардиналу Нгови, что уезжаю в Румынию.
— К отцу Тибору?
— А ты ничего не знаешь?
Она ответила ему недоумевающим взглядом. Он рассказал ей об убийстве.
— Бедняга. Он не заслужил этого. А как же дети? У них не было никого, кроме него.
— Потому я туда и еду. Ты верно сказала. Пора заняться делом.
— Похоже, ты доволен своим решением.
Он окинул взглядом площадь, по которой он столько раз проходил, полный достоинства, как и подобает папскому секретарю. Сегодня он чувствовал себя здесь чужим.
— Надо двигаться дальше.
— Решил покинуть свою башню из слоновой кости?
— Да, с меня хватит. Теперь моим домом будет приют в Златне.
Она переступила с ноги на ногу.
— Мы прошли долгий путь. Споры позади. Обиды позади. Будем друзьями.
— Главное — не повторять старых ошибок. Ни мне, ни тебе.
Он почувствовал, что она согласна с ним. Он был рад встрече. Но его ждал Нгови.
— Успехов, Кейт.
— Тебе тоже.
Он пошел прочь, борясь с искушением обернуться и посмотреть на нее в последний раз.
* * *
Он застал Нгови в его кабинете в Конгрегации католического образования. Все здание кишело как потревоженный муравейник. Конклав должен был начаться завтра, и все спешили закончить приготовления.
— Думаю, у нас скоро все будет готово, — сказал ему Нгови.
Они закрыли дверь, попросив охрану не мешать им. Поскольку инициатором встречи был Нгови, Мишнер ожидал предложения очередной вакансии.
— Я должен поговорить с вами, Колин. Завтра меня запрут с остальными в Сикстинской капелле.
Нгови сидел в кресле ровно.
— Вы должны отправиться в Боснию.
Мишнер не ожидал такой просьбы.
— Зачем? Мы же с вами решили, что все это глупо.
— Я не перестаю думать об этом. Климент собирался что-то сделать, и я хочу довести его дело до конца. Это обязанность любого камерленго. Он хотел узнать десятое откровение. И я тоже.
Мишнер ничего не говорил Нгови о последнем письме Климента. Теперь он достал из кармана лист бумаги.
— Вы должны это прочитать.
Надев очки, кардинал прочитал письмо. Лоб его нахмурился, он думал.
— Он написал его в то воскресенье, за несколько минут до полуночи. Маурис, у него просто начались галлюцинации. Если я неизвестно зачем поеду сейчас в Боснию, мы лишь привлечем к себе ненужное внимание, — просящим тоном проговорил Мишнер. — Давайте оставим все как есть.
Нгови снял очки.
— Теперь я тем более уверен, что вам надо ехать.
— Вы говорите как Якоб. Что на вас нашло?
— Не знаю. Только я уверен, что это важно. Мы должны закончить начатое. Если Валендреа действительно выкрал часть третьего откровения, мы просто обязаны узнать его содержание.
Это не убедило Мишнера.
— Маурис, до сих пор никакого шума вокруг смерти Климента не было. Вы снова хотите поставить под удар его репутацию?
— Я тоже думал об этом. Но вряд ли пресса обратит внимание на вашу поездку. Все будут следить за ходом конклава. Так что поезжайте. Вы сохранили письмо к очевидцу явления?
Мишнер кивнул.
— На всякий случай я напишу еще одно от своего имени. Этого будет вполне достаточно.
Мишнер объяснил, что собирался ехать в Румынию.
— Может, поедет кто-то другой?
Нгови покачал головой:
— Вы сами знаете, что нет.
Мишнер заметил, что Нгови встревожен больше обычного.
— Вам надо знать еще кое-что. — Нгови указал на письмо. — Это имеет отношение к делу. Вы говорили мне, что Валендреа был в хранилище вместе с Папой. Я проверил это. В журнале отмечено, что они были там вечером в пятницу накануне смерти Климента. Но вы не знаете, что вечером в субботу Валендреа покинул Ватикан. Это была незапланированная поездка. Более того, из-за нее он даже отменил все назначенные встречи. Рано утром в воскресенье он вернулся.
Мишнер удивился, как хорошо у Нгови налажена система сбора информации.
— Я и не знал, что вы в курсе всех дел.
— Осведомители есть не только у тосканца.
— Вы можете предположить, куда он ездил?
— Я знаю только, что он вылетел из аэропорта Рима на частном самолете незадолго до наступления темноты и на следующее утро вернулся на нем же.
Мишнер вспомнил неприятное чувство, охватившее его во время их разговора с отцом Тибором в кафе. Интересно, Валендреа знал об отце Тиборе? Может, за ним следили?
— Но вечером в субботу погиб Тибор. Что вы хотите сказать, Маурис?
Нгови жестом остановил его:
— Я всего лишь излагаю факты. В пятницу в хранилище Климент показал Валендреа письмо отца Тибора. На следующий день священник был убит. Связана ли внезапная поездка Валендреа с убийством отца Тибора, мне не известно. Но не кажется ли вам странным совпадение во времени?
— И вы думаете, что в Боснии можно найти ответ?
— Так считал Климент.
Только теперь Мишнер осознал истинные мотивы Нгови. Но все же он решил уточнить:
— А кардиналы? Вы не собираетесь сообщать им о моей миссии?
— Это миссия неофициальная. О ней знаем я и вы. Это дань уважения нашему усопшему другу. Кроме того, уже завтра утром мы все будем на конклаве. Нас запрут и отрежут от внешнего мира. Никто ничего не узнает.
Мишнер понял, почему Нгови отложил разговор с ним до этого дня. Но он помнил и предупреждение Климента по поводу Альберто Валендреа и его осведомителей. Он окинул взглядом стены, построенные во времена американской Войны за независимость. Вдруг их сейчас подслушивают? Впрочем, это сейчас было не важно.
— Хорошо, Маурис. Я сделаю это. Но только потому, что этого хотел Якоб и об этом попросили вы. И после этого я буду свободен.
