— И это будет хорошо, — проворчал Клоук. — Я имею в виду, действительно хорошо.

— Конечно, Ваша честь. Итак, с разрешения суда, позвольте мне начать с хорошо известной истории.

— Возражаю, — проворчал Мерфри. — Это не относится к делу.

— Уместность будет ясна, если мне позволят продолжить.

— Продолжайте, — сказал Клоук.

— История, которую я собираюсь рассказать, хорошо известна, это традиция, прочно укоренившаяся в анналах нашей общности. Она не предлагается в качестве доказательства, а просто в качестве основы для вопросов, которые будут предложены позднее в качестве доказательства.

— Совершенно не по делу, — пробормотал Мерфри.

Я его проигнорировал. — В последние годы жизни Берл Доггер много думал о том, кто станет его преемником в баронстве. Рорк, его сын от Карен Байт, был убит на дуэли с Джайлзом Монкрифом, который затем благоразумно исчез. У Рорка осталось три дочери. С Карен у него больше не могло быть сыновей; она умерла, рожая Рорка.

— Берл снова женился. Он ожидал, что его вторая жена, леди Дитмарс, родит ему сына. Но прошло пять лет, а детей не было. Его мысли вернулись к трем дочерям Рорка, уже взрослым. Как насчет внуков или даже правнуков? Но (сказали ему адвокаты) нельзя откладывать передачу имущества на неопределенный срок. Закон дает вам фиксированный срок, в течение которого перевод должен быть осуществлен - в течение жизни или жизней в бытие плюс двадцать один год. Это называется правилом против вечности.

— Берла это вполне устраивало. Жизнь в бытии могла быть жизнью любого из его детей с Дитмарс. Сделать это может (он сказал) первый потомок мужского пола, родившийся в течение жизни или жизней моих детей с Дитмарс, и когда он достигнет 21 года, он получит все.

Дэйв Клатчетт громко зевнул; судья стрельнул в него предупреждающим взглядом.

Я продолжал. — Но было сказано, что у леди Дитмарс нет детей. — Мы все еще пытаемся, — сказал Берл. — Кроме того, у меня есть депозит в банке спермы. Если у нас с ней не будет ребенка, как обычно, я дам ей ребенка из пробирки. Желательно мужского пола, но это не имеет значения. Если ребенок будет мужского пола, он получает баронство. Если женского, то род Рорка, в конце концов, даст нам мальчика.

Киллиан Мерфри встал, открыл рот, но, получил повелительный знак от судьи, и снова сел.

Я продолжил: — И с этим объяснением легко понять довольно запутанный язык завещания. Пункт первый гласит: «я продумываю и завещаю имущество, перечисленные в Приложении А, первому из моих потомков мужского пола, достигшему 21 года и родившемуся в течение жизни или жизней моих детей от леди Дитмарс. В Приложении А перечислены все активы баронства, за исключением одного пункта, указанного во втором пункте. В пункте 2 Берл мстит за смерть сына Рорка. Мы дойдем до этого.

— А теперь вернемся к старому барону. Он лежит на смертном одре. Правопреемство сейчас самое срочное дело. Они пересматривают завещание. Адвокаты внезапно понимают, что ни один из нескольких живых претендентов - мужчин не подходит. Почему нет? Потому что никто не родился при жизни ребенка леди Дитмарс, потому что у Дитмарс не было детей. Но как насчет будущих наследников? Уже одиннадцатый час, но дыру все еще можно заткнуть, если они будут действовать быстро.

В комнате стало очень тихо. Клатчетт и Мерфри повернулись ко мне и внимательно слушали.

Я пошел дальше. — Итак, история говорит нам, что ребенок из пробирки, которого мы сегодня знаем как Леди Мэри-Луизу, был должным образом зачат и родился. И, что, когда ей было пять лет, лорд Гарри родился у второй дочери Рорка, и что двадцать один год спустя, когда все юридические требования, по-видимому, были удовлетворены, он унаследовал поместье и титул. Все это было почти сто лет назад. Сегодня Лорд Сесил утверждает, что является владельцем по происхождению.

— Утверждает? — громко прошептал Мерфри. Клоук быстро утихомирил его.

Я мило улыбнулся приглашенному адвокату. — Эти события объясняют формулировку первого пункта завещания. Теперь обратимся ко второму пункту. Как известно, в Приложении А к пункту 1 описываются все активы, кроме одного. Это исключение указано во втором пункте.

Я посмотрел на судью. — Для ясного понимания этого исключения я попрошу суд обратить внимание на то, что между Монкрифами и Доггерами существовала вражда и что вражда достигла кульминации, когда Джайлс Монкриф убил Рорка Доггера на дуэли.

— Возражаю, — выкрикнул господин Мерфри. — Это всё древняя история. Все это не имеет отношения к делу.

— Это очень важно, — сказал я. — Это объясняет второй пункт завещания.

— Я допускаю это, — сказал Клоук.

— Благодарю вас, Ваша Честь. Пункт второй, второй и последний в завещании, просто гласит, цитирую: «я отдаю моему дорогому другу Баскому Монкрифу все остальное и остатки моего поместья». Звучит многообещающе, не так ли? Итак, мы спрашиваем, из чего состояли «остальное и остатки»? Ответ прост. Это была единственная собственность, которую старый Берл не включил в Приложение А, а именно куча навоза, наваленная у забора на Баркам Роуд. Я мрачно стиснул зубы. Месть была сладкой. Действительно, дорогой друг!

Мерфри вскочил на ноги. — Ваша Честь, нет никакой необходимости продолжать. Сам адвокат проследил цепочку сведений нашего несчастного андроида. Собственность не вызывает сомнений. Я выступаю за вынесение окончательного решения.

Я рассмеялся. — Ваша честь, что касается цепочки сведений, то адвокат абсолютно прав. Но он ошибается относительно того, где заканчивается цепь. Я еще не закончил. Могу я продолжить?

— Пожалуйста. Клоук выглядел озадаченным. — И начинайте обосновывать.

— Конечно. Проще говоря, пункт один завещания нарушает правило против вечности и поэтому недействителен.

Я думал, что это заявление может вызвать еще один период мертвой тишины, но ошибся. Клатчетт внезапно громко закашлялся. Судья Клоук уставился на меня широко раскрытыми глазами.

Я посмотрел на него почти извиняющимся взглядом. — Кодекс 2112 нашей Провинции установил правило, которое в кратком изложении гласит: «никакая выгода не является действующей, кроме той, которая должна наделить правом, если наделяет, не позднее, чем через двадцать один год после некоторой существующей жизни при создании этой выгоды». Я посмотрел на адвоката Мерфри и улыбнулся. Он в ответ не улыбнулся. Он выглядел озадаченным. Как и большинство остальных. Долгий ровный гул стоял в зале суда.

Судья постучал своим молотком по пластине. — Адвокат, не могли бы вы объяснить, почему вы думаете, что первый пункт нарушает правило?

— Он включает в себя «жизнь в бытие», то есть существующую жизнь, Ваша Честь, также называемую как «измеряемая жизнь». Это очень важное требование в этом типе отложенного наделения правом. Прежде всего, эта жизнь должна была быть идентифицирована. И здесь она была идентифицирована как дитя Берла и Дитмарс, леди Мэри-Луизы Сикстрис, которая, как мы все предполагали, была зачата до смерти лорда Берла. Это то, на что рассчитывал старый барон и его адвокаты более ста лет назад. Если это - правда, то, безусловно, пункт 1 завещания будет действительным. Но... так ли это? Мы думаем, нет.

Я приостановился, чтобы отдышаться. Клоук и другие адвокаты поняли, что я, наконец-то перешел к сути дела. Они слушали и хмурились. Я позволил им потомиться еще несколько секунд, и затем продолжил.

— Мы упомянули о депозите Берла в банке спермы. Бесспорным фактом истории является то, что она должна была быть использована, если бы Берл умирал, и у него не было живых детей. Сперма должна была оплодотворить в пробирке яйцеклетку, взятую у его очень молодой жены, леди Дитмарс, и вернуться в ее матку. Это дало бы адвокатам существующую жизнь, в течение которой родился бы желанный наследник мужского пола. Это было ожидание. Но оно не сбылось. Теперь мы рассмотрим, как оно провалилось.

Клатчетт и Мерфри вскочили вместе. Клоук сделал резкое движение поперек своего горла. Они сели.