Время пролетело незаметно, вот уже Женя сопровождает учителя к выходу, а у меня даже половины работы не сделано. Встаю из-за стола и иду в прихожую, облокотившись плечом о стену.

— Ну, что? Каковы масштабы трагедии?

Омега, зашнуровывая ботинки, поднял голову со страдальческим взглядом.

— Ну, как сказать?.. Всё очень плохо.

Я воздержался от фразы: «Что ж вы так хреново учите?» — дабы не обижать парня.

— Как считаешь, — тем временем омега обратился к Жене, выпрямившись, — стоит давать твоему брату задание проверять тебя или будем рассчитывать на твою сознательность?

— У-у-у! На последнее рассчитывать точно не стоит, — усмехнувшись, сказал я.

— Вот и мне так кажется, — улыбнулся учитель. — Ну, хорошо. Удачных выходных.

— Счастливо, — попрощались мы и закрыли за омегой дверь.

— Значит, всё плохо, — задумчиво произнёс я.

— Прекрати. Мне нужен отдых, — брат поплёлся в гостиную, и упал на диван. — Думал, сдохну.

Я сел рядом, похлопав того по спине.

— Что ты, что ты. Это ещё только первое твоё занятие. Дальше будет хуже.

После чего в меня полетела подушка, которую я тут же поймал.

— Ну, а вообще, — Женя уселся на диване, — он оказался не таким уж извергом, как мне казалось.

— Ну, ещё бы, мы ему платим, — встаю на ноги, кинув подушку обратно на диван.

— Дань, — начал было брат, но запнулся. Я повернулся к нему лицом.

— Что?

— Н… не знаю, возможно, мне показалось, но… когда ты выходил из кухни, Павел Владимирович проводил тебя достаточно заинтересованным взглядом…

— Женя, — резко перебиваю его. — Остановись.

— Ты же не хочешь всю жизнь прожить в одиночестве! А если он сможет полюбить те…

Не сдержавшись, я ударил кулаком по стене. Брат вздрогнул. Мне не хотелось его пугать, но его слова давили на самое больное.

— Замолчи… — прошептал я, после чего тут же покидаю комнату, оставляя Женю в одиночестве, хотя головой понимаю, что он искренне беспокоится за меня и в его словах есть рациональное зерно, но мне слишком тяжело снова пойти на это, снова раскрыться. Насколько сильным бы я ни был, я остаюсь человеком со своими чувствами, стремлениями и слабостями.

========== Часть 4 ==========

POV Женя

— Блин! Ничего интересного найти не могу, — ворчал я, лежа на диване вниз головой, свесив её, переключая каналы. Наконец-то на дворе пятница и можно позволить себе расслабиться.

— Ну, оставь фильм какой-нибудь, — произнёс Даня, сидя на своём кресле за компьютерным столом, повернувшись лицом ко мне. На его коленях лежал альбом, в который он неотрывно смотрел, что-то старательно вырисовывая, поглядывая на меня. Разумеется, я это заметил.

Вскочив на ноги, подбегаю к брату сзади, обняв того за шею, заглядывая в альбом. На белом листе бумаги был нарисован я, правда пока что только наброски положения тела, головы, рук и ног, но тем не менее это уже было красиво.

— Кла-а-а-а-ас! — пропел я, сильнее обняв Даню за шею, на что тот шикнул, убрав мои руки с шеи.

— Вот только не нужно мне этих телячьих нежностей. Ты знаешь, я это не люблю!

— Это не телячьи нежности! Просто мне приятно, что ты решил меня нарисовать, — но тут на секунду я задумался. — А ещё мои изображения есть?

— Есть, но немного. Посмотри в моём шкафу в альбоме с росписью.

Кивнув, бегу в его комнату, открываю шкаф-купе и, наклонившись, ищу среди книг, тетрадок и прочего нужный альбом. Пробежавшись пальцами по стопке тетрадок и других альбомов, наконец, нахожу нужный. Упав на пол, открываю его и на самом первом рисунке изображён… Дима… сидящий за партой, судя по всему, в аудитории, уткнувшись в тетрадь. Мне вспомнилось время, когда брат буквально болел им. Он постоянно говорил о нём, писал и, можно было догадаться, что он его ещё и рисовал.

Страсть к рисованию у Дани я заметил, когда начался переломный момент в его жизни. Когда из омеги он резко перевоплотился в альфу. Тогда я и стал замечать на столе в его комнате разбросанные листы со всякими набросками. Чаще всего это было что-то мрачное. Больше всего мне запомнился его рисунок большого, во весь рост, зеркала и красивого омегу, стоящего перед ним, но отражение показывало сгнивший труп с перекошенным жутким лицом, местами отсутствием кожи и сгорбившейся спиной, что олицетворяло обманчивость внешней оболочки. И это было, мягко говоря, жутко.

Бр-р-р… Аж передёргивает, когда вспоминаю, поэтому я просто решил найти свои изображения.

— Дима. Дима. Дима, — бурчу себе под нос, листая альбом. Себя я нашёл только в конце, да и-то всего лишь три рисунка.

На первом я сплю на диване на животе, свесив руку вниз. На втором я хожу по комнате, с кем-то разговаривая по телефону. А на третьем… я сижу на полу и горько плачу после смерти дедушки. Громко захлопнув альбом, ставлю его на место, не желая вспоминать те времена, и возвращаюсь в зал

— Дань, — зову брата, встав в позу, — хочешь, попозирую тебе без одежды? — хихикнув, спросил я.

— Избавь меня от этого, — буркнул Даня, начиная уже детальнее вырисовывать пальцы рук.

Неожиданно раздался противный трезвон его мобильника. Отложив альбом в сторону, парень схватил телефон, ответив на звонок, и ушёл в другую комнату. Я же уселся на нагретое место и взял альбом в руки, рассматривая свой набросок, но это уже была вторая половина альбома. А что он рисовал до этого?

Открыв самое начало, рассматриваю как вполне приемлемые, так и вновь пугающие картины.

— Даня, Даня, — покачав головой, пролистываю рисунки, но услышав, что брат идёт, возвращаю альбом на законное место. — Кто звонил?

— Да по работе, — парень выпихнул меня из кресла, усевшись сам. — И вообще уже поздно.

— Какой «поздно»? Всего-лишь десять вечера!

— А ты английский сделал?

— Ну, — я замялся, — почти…

— Вот тогда иди и делай!

— Хм-м-м… — сощурившись, смотрю на брата.

— Женя, — буквально прошипел омега.

— Ладно, ладно. Молчу, — прыснув от смеха, направляюсь к себе в комнату.

POV Паша

Морозный февраль медленно, но планомерно продвигался к концу, уступая место не менее морозному, но более слякотному марту. Уже где-то полмесяца я дополнительно занимаюсь с одним из моих учеников. И каждый раз я хватаюсь за голову, так как, даже несмотря на хоть какие-то старания, он постоянно всё делает неправильно. Я уже язык смозолил объяснять ему разницу между временами и схожими модальными глаголами. Впору об стол головой биться. Да и ещё и братец его постоянно маячит. Нет, он, конечно, объективно не мешает, но… лично мне мешает… Думаю, Женя уже давно всё заметил, так как один раз на занятии он придвинулся ко мне и тихо спросил: «Павел Владимирович, а вам мой старший брат нравится?», после чего я, конечно же, шикнул на него, сказав, чтобы тот не отвлекался и не говорил всякие глупости, но я больше чем уверен, что щёки у меня румянцем покрылись. Что это вообще за глупые вопросы?! Нравится, конечно! Покажите мне омегу, которого не привлечёт такой альфа! Правда, характер у него скверный, да он ещё, скорее всего, и нарцисс. Таких парней омега вроде меня вряд ли заинтересует, поэтому тут даже и мечтать не о чем. Хотя мечтал я вдоволь…

Что-то я опять заболтался. Нужно возвращаться в реальность. А реальность такова: Женя, который склонился над данным мной заданием с красным от прилитой крови к мозгу лицом, Даня, мерно потягивающий чай, наблюдающий за братом, и я, облокотившийся спиной на спинку стула, ждущий внятного ответа.

— Я… — подал голос омега, — не понимаю значение этого предложения, поэтому не могу подставить время…

Альфа, заинтересовавшись, подошёл к нам и склонился над братом, а я, казалось, почувствовал исходящий от него жар, который на несколько секунд вскружил мне голову. Нужно было срочно что-то с этим делать.

— Данил…

— Я Даниил, — перебивает меня парень.

Прокашлявшись, исправляюсь:

— Даниил, пожалуйста, не отвлекайте вашего брата.

Альфа глянул на меня, изогнув бровь, и, закатив глаза, вышел из кухни. Цокнув языком, я повернулся к омеге.