Он был шокирован: новость Крэндала ошеломила.

Крэндал положил трубку и посмотрел на усталую, старую, озабоченную женщину, свою секретаршу.

- Оби Хиндз и Бен Фрэнд убиты! Боже, если они убили такого парня, как Бен Фрэнд, могут убить и меня!

Секретарша смотрела на него.

Леннет Крэндал замер с раскрытым ртом.

- Да, кто бы ни застрелил Бена Фрэнда, он может застрелить и меня!

Секретарша медленно кивнула и тихо вздохнула.

- Я еду домой. Позвони Ворхису, Круку и Галлахеру - пусть немедленно приезжают ко мне.

Юридической фирме Леннета Крэндала нередко требовались мускулы, часто и с пистолетом. Ворхис был помощником шерифа, Крук и Галлахер имели разрешение на оружие.

Дорога от стоянки до дома на середине каньона заняла пять минут. Крук ждал его. Ворхис и Галлахер прибыли в десять тридцать.

Леннет превратил дом в крепость. Галлахер сидел в машине на частной дороге тридцатью футами выше каньона Кулвотер; Крук засел в холле напротив входной двери, одновременно контролируя черный ход. У него был пистолет, у Галлахера - "кольт" калибра 38.

Ворхис не отходил от Крэндала. Он был без пиджака, и в наплечной кобуре у него тоже лежал "кольт".

За домом Крэндала на пятьдесят футов возвышалась отвесная скала. По обеим сторонам - двенадцатифутовые каменные стены.

Теперь смерть Луиса Мерфи стала беспокоить Крэндала всерьез.

Хиндз и Фрэнд были крупными фигурами в мафии, как и Мерфи. На западном побережье ближайшим по значимости к Мерфи был Леннет Крэндал. В замке закона он был ключом ко многим деньгам мафии. Как и Мерфи.

- Если они убили юриста типа Мерфи, они явно могут попытаться убить меня, - думал он.

17

От аэропорта до Голливуда Джонни добрался на такси. Они с Дэа должны были встретиться на углу Голливуда и Вайн около десяти. Он позавтракал яичницей с беконом в кафе отеля "Никербокер", просматривая утренний выпуск "Миррор Ньюс". Говорили только про Мерфи, и пока все.

Стыд сжигал его. Он подумывал вернуться в Сицилию и вновь стать Джулиано. Ту жизнь он знал, и в той жизни он был самым лучшим. Парни, из которых брызжет жизнь, в старости все ещё будут его вспоминать.

Джулиано никогда не был одинок, ему никогда не было стыдно. Джонни вспоминал имена и лица своих людей, Джиакомо-Медвежонка. Но Джиакомо умер, и та жизнь умерла.

В "Плазе" он долго стоял по душем, уложил пистолет в коробку и тщательно её завязал, убедившись, что пистолет скрыт под пачкой старых носков. Потом спустился с пакетом вниз и выписался. За номер он заплатил вперед и не собирался возвращаться.

В трех кварталах от Вайн, на Вилкокс, нашелся отдел упаковки. Его коробку завернули в плотную коричневую бумагу и тщательно перевязали. На почте, он заполнил квитанцию на посылку за границу, обозначив содержимое как "бесценное", адресовал его другу в Палермо, подписался, а обратный адрес надписал "Майк Сантос, Отель "Плаза", Голливуд".

Пистолет отправился за границу. Он будет приятным и загадочным сюрпризом для молодого человека в Палермо, который прекрасно разбирался в пистолетах и который - для своего же удобства - немедленно сотрет серийный номер.

Джонни Колини ненавидел этот пистолет.

Она ждала его в баре, с бокалом "кровавой Мери". При виде его Дэа будто вернулась к жизни. Минутой раньше она была похожа на куклу.

- Привет, Джонни, - ласково сказала она, коснувшись его руки.

Их глаза встретились, и они поняли друг друга без слов. Он понял, что без него она была, как потерявшееся в тумане привидение. Она поняла, что он сделал, что должен, а теперь злился и страдал из-за этого.

Гнев и отвращение к себе, которые она увидела в его глазах и искривленном рте, её переменили. Неизвестно, что за женщину он сделал из неё за эти несколько дней, но это была женщина в полном смысле слова.

- Давай пройдемся, Джонни, - сказала она, соскальзывая со стула, и взяла его за руку.

Коктейль она оставила недопитым. Они вышли из серо-голубой дымки Голливудского бульвара и свернули на Вайн.

- Сколько, Джонни?

- Четыре. Считаются три.

- Это было легко, Джонни?

- Слишком легко.

- Что насчет человека здесь, в Лос-Анжелесе?

- Пусть живет. Я насытился убийствами по заказу старика.

- Нет, Джонни. Ты не насытился. И ты делаешь это не для старика.

- Я думал, все будет, как во времена Джулиано. Но все совершенно не так.

- Разве ты можешь быть не первым, не самым-самым?

Они шли по Селм стрит. Вокруг них проворно сновали по двое-трое сладкоречивые рекламные агенты и люди с телестудий.

- Я мальчик-посыльный, - сказал Джонни. - Я разношу смерть.

- Я знаю, ты следовал своему плану. Один в Нью-Йорке, два в Лас-Вегасе. Ты не можешь сейчас остановиться, Джонни.

- Если бы я убил его за деньги или за женщину, если бы он оскорбил меня или бросил мне вызов, его надо было бы убить. Но причины не было. Я застрелил его потому, что старик назвал мне его и сказал, где его найти.

- Кого, Джонни?

- Еврея с дружелюбным лицом и голосом. Его даже звали Фрэнд 5* 0.

(5* 0Фрэнд - англ. - друг (прим. пер.))

- Его смерть дала тебе чуть больше власти, Джонни.

Он крепче сжал левый кулак.

- Ты права, Дэа. В Лас-Вегасе я был на волосок от смерти. Я поднялся на вершину небоскреба, и меня поджидали с пистолетом. Но твоя звезда удачи была со мной.

- Я говорила, что ты сделаешь все, что должен, Джонни, голос Дэа стал низким и хриплым. - Джонни, я хочу почувствовать твою любовь. Сколько часов прошло с убийства в Лас-Вегасе?

- Около трех. Может, чуть больше.

Она содрогнулась. Какое дикое, грубое, жестокое животное живет в ней, подумала она. Еще три дня назад животное было заперто, спрятано, она не знала о нем, пока Джонни Колини не освободил его, и теперь они были едины. Мысль, что этот стройный, крепкий, загорелый красивый мужчина так недавно убил, вызывала неудержимое желание обладать им, принадлежать ему, соединиться, сплестись, совокупиться с ним, с человеком, который забирал жизнь и раздавал смерть, с этим жестоким, сильным, улыбающимся мужчиной.

- Ты нужен мне, Джонни. Нужен прямо сейчас. Можешь взять меня здесь, на тротуаре, у всех на виду. Ты хочешь этого, Джонни?

Джонни перевел её через Вайн к входу в бар. Внутри было темно и стоял затхлый запах утра, как в любом заведении, живущем по ночам. Там были только бармен и одинокий посетитель.

- Иди в конец зала, - сказал он Дэа. - Там есть кабинки.

Девушка отошла, и Джонни взглянул на бармена:

- Там кто-нибудь есть?

Бармен понял взгляд Джонни, сверкающую белую улыбку без намека на юмор, осознал предостережение холодного ровного голоса.

- Нет, друг, там никого нет.

- Я хочу недолго побыть один.

Джонни вынул бумажник из серой кашемировой куртки и кинул на стойку десятку.

- Ты будешь совершенно один, друг.

Через полчаса Джонни с Дэа вышли из бара.

- Да, это Голливуд, - сказал посетитель.

- За десять баксов они могли пойти в хороший мотель, ответил бармен.

- Может, они спешили.

Джонни и Дэа шли под серо-голубым туманным небом летнего Голливуда к Сансет.

- Ты должен спешить, Джонни, и убить здешнего человека, сказала Дэа.

Она стыдилась, что он знал то освобожденное животное, каким стала Дэа Гинес в темноте кабинки.

- Пару месяцев назад в отеле на Кагуенга я оставил пакет. Он мне нужен. На Айвер есть прокат машин. Возьми любую марку с откидным верхом. Я тебя там найду.

Они шли к Айвер. Он покинул её и прошел квартал на восток к Кагуенга. Увидев маленький отель в старом здании ещё тех времен, когда Голливуд был тихим пригородом с перцовыми деревьями вдоль тротуаров, Джонни усмехнулся. У него было неоспоримое доказательство, что пакет был все ещё там и что никто его не трогал. Неоспоримое доказательство - отель был цел и невредим. Два месяца назад он спрятал шесть палочек динамита. Он вложил их в маленький чемоданчик, который взрывался, если его открывали любым путем, кроме как снизу.