– Да что ты говоришь? – изумился Грушин. – А я могу. Большое дело к замку ключ подобрать! Вот он и подобрал. Затаился и ждал, пока…

– Это ты прав, – перебила Женя. – Когда на шум, который мы с Нинуликом подняли, начали соседи сбегаться, одна бабулька вспомнила, что видела какого-то мужика, который ковырялся с замком. И вроде бы он показался ей незнакомым, но тут у бабулькиного пакета ручка оторвалась, и бутылка подсолнечного масла, как у той Аннушки, разбилась. Поэтому не разглядела она ничего, помнит только, что сутулый дядька был. Мне тоже показалось, что он вроде как высокий… Но поскольку никого и ничего, кроме зацементированного Борика, полиция в подвале не нашла, очную ставку проводить было не с кем.

– Смылся он, значит.

– И наверное, давно. Может быть, сразу, как ребята пришли. Вовремя они появились, ничего не могу сказать…

– Да, а то в конце концов он мог бы и догадаться, что ты интуитивно заберешься в дверь с номером «27», – кивнул Грушин. – Твое счастье, что не успел.

Женя взглянула дикими глазами:

– Ты понимаешь, что говоришь?!

– То есть?

– Думаешь, он ждал именно меня?

– А у тебя нет такого ощущения?

– Бог ты мой! Да с чего, с какой радости?!

– Ну, мало ли кто и почему может желать тебе смерти, – небрежно пожал плечами шеф «Агаты Кристи». – Какая-нибудь жена, лишившаяся мужа с твоей помощью… в рабочем порядке, разумеется, но ведь потом она могла раскаяться! Или какой-нибудь муж, который теперь решил, что ты слишком много о нем знаешь…

Несколько секунд Женя смотрела на него оторопев, потом резко отвернулась:

– Злые вы! Уйду я от вас! Ну, начальничек… Секретарша ваша все-таки гораздо человечнее, не в пример вам. Правда, Эммочка? Угадайте с трех раз: у кого шутки дурацкие?

– А если серьезно? – невозмутимо продолжил Грушин. – Ну, напряги головушку, все-таки мы какие-никакие, а детективы…

– Нет, Грушин, зачем ты меня пугаешь? – застонала Женя.

– Не пугаю, а призываю задуматься. Например, вот о чем: ты уверена, что там, на шоссе, когда ты появилась около неборсинского «мерса», тебя никто не мог видеть?

– Привет! Как минимум три мента плюс еще двое-трое зевак. Ох, господи! Ты что, думаешь, пошел отстрел свидетелей убийства? Да ну, брось.

– Брошу, брошу, как только ты мне скажешь: человек, приставивший к виску Неборсина пистолет, – он не мог все-таки тебя увидеть? Точно не мог?

– Теперь-то я уж и не знаю, – растерялась Женя. – Если, конечно, сидел в ближайших кустах шиповника, то мог. Но ведь полиция все там обшарила и не нашла никого, кроме Гулякова. И то уже потом, после того как я ушла, его вытащили на свет божий! Вот уж кто видел убийцу, вот кого, если следовать детективным штампам, следовало убирать! Это Гуляков в опасности, а не я.

– Гуляков не в опасности, а в бомжатнике, – ответил Грушин. – Прошу не путать.

– А я была в парике! – радостно вспомнила Женя. – Исключено, чтобы он мог меня узнать, исключено!

– Убедительно, – согласился Грушин. – И все-таки, быть может, тебе быть осторожнее? Не оставаться одной дома, особенно по ночам…

– Собачку завести? – невинно предложила Женя. – Чтобы лаяла под дверью? Или кого-нибудь еще завести?

Она смотрела совершенно чистым, абсолютно невинным взором, однако Грушин резко помрачнел:

– Вообще говоря, я всего лишь имел в виду, чтобы ты позвонила матери в Москву и попросила ее приехать. А ты вечно все…

– Грушин, не злись, – устало перебила Женя. – Я страх как не выспалась: чуть не до утра изучала орхидеи по Интернету. А то, о чем ты говоришь… Не обижайся, но, по-моему, это пустышка. Да не видела я этого убийцу толком. Не видела! Рядом окажусь – не признаю. Ну что, мне об этом объявление на Городском форуме НН точка ру дать?!

– Правда не видела? – обрадовалась Эмма. – Вот и хорошо, вот и чудно. Меньше знаешь – лучше спишь. Кстати, о твоем злоумышленнике – я вот что вспомнила: с начала года во всех газетах проходила информация о каком-то маньяке, который вот такими же захватами за горло затаскивал женщин в подвалы и, слегка придушив, насиловал… Живыми, к счастью, отпускал.

– А, так это серия! – с нескрываемым торжеством воскликнула Женя. – Слышал, Грушин? Типичная серия!

– Ладно, серия так серия! – Грушин раздраженно стукнул по столу. – Ты, кажется, куда-то собиралась, агент Кручинина? Ну так иди, иди!

– Ну и пойду! – Женя рванулась из кабинета, но на пороге остановилась: – Грушин, не обижайся, хорошо? Я правда ужасно тронута, что ты так беспокоишься. За это я принесу тебе самую большую целогину!

– Что?!

– Тебе не нравятся целогины? Тогда каттлею. Ну, пока!

«Дендробиум, целогина, фаленопсис – это в Азии. Каттлея, эпидендрум, одонтоглоссум – в тропической Америке… Так, теперь еще не забыть все это!»

Женя тряхнула головой и, приняв вид привередливой покупательницы, обернулась к молодому человеку, который проворно заворачивал в шелково шелестящую бумагу букет гвоздик:

– Э… как вас? Магазин называется «Орхидея», а где же сами орхидеи?

– Прощу прощения, – продавец неслышно скользнул к ней по сверкающему паркету, – ждем нового привоза. Пока у нас только ассеолярия, но она вон там, в отделе «Кухня». Пожалуйста, налево.

Магазин представлял собой как бы огромную квартиру – со спальней, гостиной, кабинетом, кухней и столовой, детской, ванной и даже мини-спортзалом. Каждое помещение убрано соответствующими цветами в соответствующих кашпо, горшках, подставках, вазонах… Был даже декорирован крошечный уютный дворик с клумбой и куртиной! А если учесть, что мебель кругом стояла самая натуральная итальянская дубовая и сосновая, да и весь декорум: ковры, лампы, обои, безделушки, посуда – тоже был настоящий, лучшего качества, оставалось только головой качать, представляя, в какую денежку все это влетело. Впрочем, похоже, расходы окупались: торговля шла весьма бойко, и хорошенькие продавщицы в изысканно-лиловых платьицах трудились как пчелки, подбирая и заворачивая букеты, упаковывая цветочные горшки, давая консультации по оформлению интерьера и мило, зазывно улыбаясь. Под сенью девушек в цвету имелся только один мужчина, и с ним-то говорила сейчас Женя. Это был молодой брюнет, сочетавший в облике утонченность и распущенность. «Правда, что балерун!» На черном коротком жилете, затканном серебряными цветами и надетом поверх черной же шелковой рубахи, золотом вышито: «Артур Алфеев, главный менеджер». Блестящие зачесанные назад волосы, точеные черты, нарядные ресницы, серебряная серьга в ухе… И при всей своей приторной сладости это, конечно, существо мужского пола: обольстительная ласковость так и льется из жуликоватых черных глаз!

– Нет, – упрямо сказала Женя, гоня прочь невольную улыбку, которая так и выскакивала в ответ на вкрадчивую улыбку Артура, – мне не нужны цветы для кухни. Мне нужны цветы для… для будуара!

Это ей только сейчас пришло в голову. Однако нельзя было позволить Артуру обнаружить полное несоответствие между этим изысканным словом и небрежно-джинсовым обликом покупательницы, а поэтому Женя поспешила обрушить на его голову поток информации, от которой, она знала на собственном опыте, свежему человеку не поздоровится:

– Что-нибудь из летающих орхидей: ванду, арахнис, онцидиум…

– Летающих? – запнулся Артур. – Но как же… где же…

Можно было спорить, что он хотел спросить: где конкретно будут летать орхидеи – в квартире или на улице?

– Я имею в виду, – снисходительно пояснила Женя, – тропические роды с воздушными корнями, при помощи которых они добираются до вершин деревьев и выносят на свет свои цветы.

Конец цитаты. Главное – вовремя остановиться: за ночь Женя набила свою головушку таким количеством орхидейной информации, что теперь она на полную катушку сплеталась всеми своими родами и видами, размахивала воздушными корнями, выносила на свет свои цветы…

Лоск самоуверенности на красивом лице Артура несколько поблек.