Предисловие Юрия Васильцева,

Председателя Тайного Суда

Эти записки неведомого мне палача Тайного Суда Георгия Петровича Конышева, судя по всему, сильного человека, отважного воина, хотя и – увы – не слишком удачливого сыщика, я обнаружил спрятанными за печкой в доме, где жил мой отец и где прошло мое детство. Сии бумаги, судя по описываемым в них событиям (печальным, порой кровавым, а иногда и забавным) относились к времени, когда ваш покорный слуга пребывал еще во младенческом возрасте.

После других записей (те принадлежали моему отцу, также когдатошному председателю Тайного Суда Андрею Васильцеву ), у меня возникла мысль оставить после себя архив той организации, к которой волею судеб я и сам нынче принадлежу. Для этого у меня теперь накопились и другие бумаги, ждущие своего часа.

Текс г-на Конышева, несмотря на некоторые старомодные обороты, словоерсы и галлицизмы, я оставил таким, как он был, лишь иногда – да простится мне эта вольность! – иногда заменял некоторые порой длинноватые объяснения автора, просто вставляя на их место выдержки из газетных или журнальных публикаций той поры, если они оказывались емче его длительных рассуждений; иной же раз просто вставлял отрывки из документов того времени, которые вообще всегда лучше передают сам запах времени, чем барахтающийся в этом самом времени человек. Некоторые подобные документы частично истлели и попортились по краям, но от этого едва ли утратился их смысл, я же вставил их сюда в том самом виде, в котором тем или иным образом обрел.

Также прошу простить, что изредка допускал собственные восклицания посреди текста, хотя я осознаю, что довольно нелепо мое присутствие в этом повествовании о временах, когда вашего покорного слуги даже на свете еще не было.

Для удобочитаемости Ваш покорный слуга позволил себе разбить текст на главы в меру своего скромного понимания гармонии, – снова же, да простит меня покойный! А поскольку некоторые имена и понятия также истлели с тех пор, местами я дал свои пояснения и комментарии.

То же обстоятельство, что в конце повести появился и мой отец, придало мне сил и заставило проделать всю работу с бережностью и старанием.

Итак, как порою говорили литераторы встарь: «За мной, Читатель!»

Юрий Васильцев, 1958 г.

Из записей Г. Конышева

1-я глава

О Тайном Суде. – Пенсионер британской короны. – «Черный Аспид». – Одесская трагедия. – Я принимаю решение.

В октябре того страшного для России 1905 года я во второй раз в жизни очутился в Одессе. Впервые мне удалось здесь побывать два года назад, тоже, помню, в октябре, и просто влюбился в этот прекраснейший город империи, с его фонтанами, с его великолепными зданиями, с его благоухающими каштанами, с его неповторимо колоритной речью. Базары просто затягивали в себя запахами фруктов, и итальянская лепнина с вазами, полными винограда, на фронтонах зданий не смотрелась здесь так противоестественно, как в холодном Петербурге, близ которого чему-либо путному просто противоестественно произрастать.

Увы, после девяти месяцев всероссийской смуты ни фонтаны, ни ароматы, хоть и ничуть не убавили своей прелести, но уже не вызывали того восторга – было не до него, поминутно надо было держать ухо востро. В городе постреливали – за ослаблением государственной власти его вперемежку прибирали к рукам, с одной стороны, знаменитые одесские налетчики, с другой – набиравшие силу анархисты. Все чаще можно было услышать вопли и визги – это уже начинались еврейские погромы, вдобавок по ночам на город, и без того с уголовной славой, обрушивались банды с юга Бессарабии, возглавляемые неким Котовским, говорят, отчаяннейшим бандитом. Но дело, по которому Тайный Суд и направил меня в Одессу, было мерзостнее всего здесь происходившего (как-нибудь попутно, может быть, со временем упомяну и о нем), и постоянные мысли о нем не давали мне ни на миг отвлечься ни на творящиеся беспорядки, ни на красоты города.

Надобно сказать, что с этим делом вашпокорный слуга успешно справился, однако оно немедля переросло в другое дело, как выяснилось потом, еще мерзкое и несравнимо более опасное; вот о нем-то далее и пойдет речь.

Коли я, однако, упомянул о Тайном Суде, то надобно бы поведать и о его истории…

* * *

Опускаю объемное повествование господина Конышева о Тайном Суде и вместо него привожу отрывок из статьи, доставшейся мне от бедного Борисочкина, нашего покойного архивариуса. Я уже приводил его однажды, но сомневаюсь, что даже в наши вегетарианские времена та рукопись попадет ко многим в руки . Перед прочими каюсь за повторение. –Ю. Васильцев.

…что возник он еще в древние времена, ибо законная власть далеко не всегда является залогом истинной справедливости.

…но, пожалуй, первые относительно надежные сведения о нем относятся примерно к XVI веку…

…Интересны слова, которыми Тайный Суд определял свои приговоры. Это «палка» (Stock), «камень» (Stein) , «веревка» (Strick), «трава», (Gras) «страдание» (Grein). И не было вельможи, который не приходил бы в трепет, увидев эти зловещие пять букв – S.S.S.G.G – на стене или на потолке своего замка, как бы укреплен это замок ни был… .

…судьбу некоего немецкого барона, который из похоти подвергал надругательствам и смерти крестьянских девушек из своих поместий. Буква «S» («Stock») была начертана у него на потолке, а через день его нашли в лесу прибитого палкой к земле….

…сей французский маркиз надеялся найти убежище в Лувре. Увы, его нашли повешенным в сортире королевского дворца, и буква «S» («Strick») была начертана на стене…

…судьба венецианского патриция, поперхнувшегося камнем («Stein»), находясь в собственном кабинете…

…польского магната, морившего голодом своих крестьян. От приговора Тайного Суда он пытался спастись аж в Южной Америке. Его нашли в пещере в Южноамериканских Кордильерах. Умер он мучительной смертью от голода, ибо вынужден был питаться одной травой («Gras») в течение двух с лишним месяцев…

…В конце ХVIII века один английский лорд, сказочно разбогатевший в Индии, решил возродить Тайный Суд и направил на это все свои огромные средства, таким образом, Суд смог просуществовать еще некоторое время…

…ибо, к счастью, в наши цивилизованные времена этот страшный Тайный Суд окончательно ушел в небытие…

(Здесь по сути все верно, кроме одного: Тайный Суд все еще существует и исполняет свою миссию. – Ю. В.)

* * *

Ко всему сказанному следует добавить, что посты в Тайном Суде, по традиции, передаются исключительно от отца к сыну, о чем ваш покорный слуга, как и самом существовании Тайного Суда до поры до времени, разумеется, духом не ведал. Столь же мало я ведал о физическом батюшке своем, ибо матушка моя, начитавшись г-на Чернышевского, считала себя свободной женщиной и родила меня вне брака.

Я не достиг еще и двадцати лет, когда матушка моя скончалась. Образование у меня было сугубо домашнее да и с изрядными прорехами, никаким ремеслом я не владел, наследство же оказалось весьма скудным: матушка, хоть и происходила из дворян и сама получила в наследство относительно немалое состояние, но (Бог ей судья) почти все умудрилась распылить на какие-то дела прогрессистского толка. Ох, я бы этого г-на Чернышевского, попадись он мне!..

Короче говоря, несколько лет я прослужил писарем в департаменте, благо, почерком обладал отменным, но вскоре понял, что ощущаю себя совершенно лишним в российской жизни, я не нашел для своих сил иного приложения как отправиться волонтером на начинавшуюся Англо-бурскую войну.

Что я привез с собой оттуда послетрех лет весьма кровавой войны, помимо пяти пуль, вырезанных из тела тамошними военными эскулапами, звания капрала британской армии и права на скромный от короля Георга? Еще – кое-какие навыки. К примеру, стрелять научился превосходно, стал неплохим следопытом, или, к примеру, мог ночью по запаху учуять шакала, рыскающего поблизости. Эта трусливая тварь может своими мощными челюстями откусить ногу спящему, а когда он истечет кровью – тут уж вся стая сбегается на пиршество. Или мог запутать следы, убегая от зулусов, которые пострашнее любых накалов. Или невесть каким чутьем умел уловить приближение черного аспида (по-зулусски «черной мамбы» – страшной африканской гадюки, смерть от укуса которой наступает через пять минут, а кусает она не с целью спастись от врага, а просто от избытка скопившегося в ней яда, переполняющего злобой.