Гуров и Крячко поплелись следом. Время от времени Чемберлен останавливался, закрывал глаза и «прислушивался к ощущениям», потом недовольно морщился, сокрушенно качал головой и шел дальше. Опера-важняки ему не мешали, старались держаться в сторонке. На ходу Чемберлен бубнил что-то себе под нос, принюхивался, осматривался и вообще вел себя, мягко говоря, своеобразно. Редкие прохожие с опаской косились на странную троицу и поспешно переходили на другую сторону улицы. Когда Гуров начал всерьез опасаться, что эксперимент с памятью Чемберлена ни к чему не приведет, тот вдруг застыл как вкопанный, в очередной раз принюхался, осмотрелся и заорал на всю улицу:

– Нашел! Я его нашел, товарищ друг-полковник!

Гуров и Крячко подтянулись ближе.

– Чего орать-то? – проворчал Крячко. – Нашел, так показывай.

– Вот! Вот же! – Чемберлен продолжал орать, тыча пальцем куда-то в сторону. – Я же говорил, что найду!

Гуров посмотрел в ту сторону, куда указывал палец бомжа… и ничего похожего на прежнее описание дома не увидел. Стас тем временем внимательно вглядывался в дома, стоящие вдоль дороги, и хмурился.

– Ну, и где же твой торец с красным ящиком у двери? – спросил он. – Что-то я его не наблюдаю.

– Там, где булочная, – воодушевленно вопил Чемберлен. – Баранка у входа, а за ней мой домик. Пойдемте-же скорее, я вам все покажу!

Он сорвался с места и помчался к булочной. Операм ничего не оставалось, как последовать за ним. Перешли дорогу, добрались до булочной и завернули за угол. Чемберлен уже стоял возле трехэтажного дома постройки сталинских времен и довольно улыбался.

– И это твоя пятиэтажка из кирпича? – оглядывая строение, спросил Крячко.

– Ну, ошибся малость, с кем не бывает.

– Да мы мимо него раз пять проходили, – возмутился Стас. – А теперь ты вдруг его признал? Может, снова перепутал?

– Не, теперь точно узнал. За углом дверь, а возле нее ящик металлический. Сами загляните – и увидите.

Все трое двинулись с места, обогнули дом. За углом действительно находилась дверь, а возле нее пресловутый ящик.

– Ну вот! Я же говорил! – радостно завопил Чемберлен. – Полезли в подвал, я вам и остальные приметы покажу.

– Так его же не видно с дороги, – в недоумении произнес Гуров. – Как же ты его разглядел?

– По запаху, – довольно произнес бомж. – Сработал ваш метод, товарищ друг-полковник. Я глаза-то закрыл, чую, корицей пахнет. Точь-в-точь, как утром. Мутило меня, я ведь говорил. А на корицу у меня особый нюх. Я ее с детства терпеть не могу, вот и вспомнил.

– Ладно, пошли в подвал, – предложил Лев.

Подвальная дверь оказалась незапертой. Внутрь проникли беспрепятственно. Там Чемберлен немного поплутал, но потом вышел к арке, в которой и обнаружил коробку с подарком. Убедившись, что дом найден верно, Гуров вызвал бригаду.

С момента появления в кабинете Гурова бомжа Чемберлена прошло двое суток. В подвале указанного бомжом дома труп, которому могли принадлежать ноги из коробки, обнаружить не удалось. Оперативная группа провела все положенные мероприятия и вернулась в отдел. Гуров и Крячко отправились на доклад к генералу. Станислав втайне надеялся, что генерал Орлов поубавит рвение не в меру старательного напарника и прикажет отдать находку, а вместе с ней и дело, местным операм Добрынинского района. В конце концов, это ведь на их земле ноги без тела обнаружили. Но надежды его не оправдались. По непонятной ему причине дело генерала заинтересовало, да еще как. Не успел Гуров закончить доклад, как Орлов выдал свой вердикт: тело потерпевшего отыскать, причину странного происшествия выяснить, личность правонарушителя установить, задержать и предать суду. И все это в кратчайшие сроки.

Сколько ни ворчал Крячко на Льва, сколько ни проклинал бдительность Чемберлена, а работу выполнять пришлось. Хорошо еще, сводки происшествий в последнее время все больше возню в детской песочнице напоминали – никаких серьезных происшествий за десять дней, такое нечасто случается. Столичные правоохранители приписывали затишье аномально крутым морозам, мол, в такую погоду не то что собаку, третьесортного воришку из дома не выманишь. Полковникам Гурову и Крячко это было только на руку. Пользуясь случаем, выпросили себе в помощники целую бригаду. Правда, и дел для этой бригады напланировали немерено.

Двое суток шесть человек, не считая самих полковников, кружили вокруг «Добрынинской», выискивая свидетелей. Двое суток Гуров и Крячко шерстили все районные больницы, морги и другие места, где складировали неопознанные трупы. Поиски их не увенчались успехом, отыскать пропавшее тело ни районные опера, ни полковники с Петровки не смогли. Тогда Гуров выдвинул новую версию: пусть тела нет, но ведь человек должен быть? Должен. Только в совокупности со ступнями. В больницы с подобным увечьем никто не обращался, значит, вывод может быть только один: тело должно числиться в пропавших без вести.

К тому времени эксперты работу с содержимым коробки закончили и вердикт окончательный выдали: конечности принадлежали мужчине тридцати – тридцати трех лет, рост выше среднего, материальное положение, судя по качеству обуви, весьма недурное. По этим данным и начали поиск. Всех, кто подходил по параметрам, помощники вносили в отдельный список, который обрабатывали уже сами Гуров и Крячко. В отдел вызывали родственников, подавших заявление о пропаже члена семьи, проводили предварительную беседу, после чего предъявляли на опознание обувь.

Список родственников получился внушительным. Да и как ему быть иным? Если верить статистике, а она не оставила без внимания и этот вопрос, в России за год пропадает без вести около ста тысяч человек, правда, больше половины из них находятся еще до того, как их объявят в розыск. Пятая часть от оставшегося числа приходится на пропажу несовершеннолетних, но и той цифры, что остается в голом остатке, операм с Петровки за глаза хватило. Учитывая состояние родственников, времени на их опрос потребовалось немало.

К полудню третьего дня, чтобы ускорить процесс, Лев и Станислав разделились. Стас занял соседний кабинет, выпроводив оттуда опергруппу, а Гуров остался на месте. В дежурке родственников встречал лейтенант Игнатьев и скоренько разводил по кабинетам. О том, что полковник Крячко питает слабость к лицам противоположного пола, будь то потерпевшие или свидетели, знали все сотрудники отдела, включая лейтенанта Игнатьева. На Петровке эта тема была чуть ли не анекдотом. Вот почему так вышло, что молодую, весьма эффектную женщину, пришедшую по вызову на Петровку, лейтенант Игнатьев проводил именно к Крячко.

А дама была действительно яркая штучка. Высокая, куда выше самого Стаса, фигура, что у той фотомодели, волосы густые, темные, красивыми локонами спадают на дорогую шубку. А глаза! Какие глаза! Небесно-голубые, с поволокой. И совершенно беспомощный взгляд. При виде такой красоты Крячко тут же подскочил с кресла, метнулся к входной двери и, ухватив даму под руку, собственноручно повел к приготовленному для посетителей креслу. Игнатьева он поспешно выпроводил из кабинета небрежным взмахом руки. Спрятав лукавую улыбку, лейтенант прикрыл дверь и отправился за очередным страждущим родственником.

– Доброго дня, барышня, – пропел Крячко, оценивающим взглядом осматривая представительницу противоположного пола. – Весьма сожалею, что пришлось встретиться при столь печальных обстоятельствах. Представьтесь, пожалуйста.

– Плотарева Ирина Аркадьевна, – представилась молодая женщина. Восхищение во взгляде полковника и его явное желание произвести впечатление посетительницу ничуть не смутило, видимо, она успела привыкнуть к подобной реакции на свою внешность и не обращала на это внимания. – А вы, полагаю, тот полицейский, что занимается розыском пропавших без вести?

– О нет, мадам, я служу в ином ведомстве, – не без гордости заявил Станислав. – Позвольте представиться: полковник Крячко, старший оперуполномоченный по особо важным делам, а если проще, то убойный отдел Главка. Расследую преступления, совершенные с особой жестокостью и цинизмом.