— Тогда о чем ты думала, рожая меня? — теряет терпение Рита. — Что я всю жизнь буду лепетать свое «агу» и пускать пузыри? Что все девочки непременно должны хотеть стать принцессами, а мальчики принцами?

Обе теперь как на ринге. Не удержались.

— Что ты будешь умнее меня! — повышает голос Диана. — Успешнее и счастливее!

Рита шумно вдыхает и чуть прищуривает глаза:

— И ты этого добьешься даже в том случае, если я иначе вижу собственное счастье? Оно обязательно у меня должно быть таким, каким видела его себе ты?

— Это она нашла тебе заказчика? — убивает следующим вопросом Диана, им же аннулирует все вышесказанное.

Рита мстительно поднимает глаза:

— Она и есть мой заказчик! — звучит как вызов и выстрел на поражение. «А теперь будь что будет, и делай что хочешь!»

Гроза пролетела, отмыв небо до кристальной чистоты. Отколотила раскатами грома, молниями отскоблила и отшлифовала напоследок до идеальной поверхности мохнатыми тучами. Ясноглазая ночь, украшенная монистами звезд, пришла следом, успокоила плачущий в проводах ветер. Приласкала стихию и, уложив ее мягким туманом в напитавшихся водой лугах, величественно раскинулась над всей городочной вселенной. В ней не спится Диане, Рита, напротив, валится с ног от усталости и буквально «отключается», едва добравшись до подушки. Исин Талгат садится в ночной проходящий поезд, Ольга за компьютер, а Джамала склоняется над маленьким, сопящим комочком, целует в смуглый лобик и аккуратно кладет племяшку в кроватку. Малышке всего восемь месяцев от роду. Режутся зубки. Она хнычет ночами, изводя мать, бабушку и всех домашних. Оставшись на ночь у мамы из-за грозы, Джамала, побурчав для порядка, приняла эстафету няньки, о чем ни секундочки не пожалела после.

Тихо тикают часы, пугая поздним временем. В комнате полумрак, тепло и сладко пахнет распустившейся под окном чайной розой.

Ребенок спит.

Маленькая смуглая девочка с длинными не по возрасту ресницами: — «красавицей будет», — отмечает какой-то вечный голос из древности родовой памяти. Все наши предки в нас живут.

Что-то невыносимо вечное сжимается в груди у Джамалы, а затем перемещается тяжестью в низ живота так, что перехватывает дыхание, темнеет в глазах.

— Устала? — шепчет мама.

«Откуда она здесь?» — удивляется Джамала, позволяет заботливым рукам обнять себя, понимает, что буквально свесилась над кроваткой племяшки, судорожно из последних сил удерживась руками за край.

— Нехорошо? — мать с волнением заглядывает в лицо, но темно, не разглядеть.

— Воздуха мало, — отвечает недовольно Джамала. — Вы все позакрываете вечно, вот у вас дети и сопливят, — а сама бочком, бочком к приоткрытому окну, к спасительной свежести послегрозовой ночи.

Мама укрывает внучку, а потом и плечи дочери разноцветными платками.

— Тебе себя теперь особенно беречь нужно. Сейчас я сделаю тебе чай зеленый с лимоном и мятой, посиди здесь пока.

Эти невинные слова осколком стекла колют сердце Джамалы. Она почти судорожно удерживает мать за руку, а взгляд ее снизу вверх испуганный-испуганный.

— Откуда ты знаешь? Даже я еще сомневаюсь, — беззвучно читается по губам Джамалы. На что Малика тихо вздыхает. Обнимает свою самую старшую, самую странную и любимую дочь, целует в лоб.

— Конечно, я знаю, — отвечает так же едва слышно, — я же столько ждала этого часа. Я чувствую все, что происходит с моими детьми, и как ты изменилась, дочка, — держа лицо Джамалы в руках, Малика с любовью смотрит в глаза молодой женщины.— Новая жизнь в тебе есть теперь. Она меняет тебя, и я это вижу.

— Она все меняет, — гравитацией давит на плечи подтвержденный всевидящей мамой факт. — Я не представляю теперь, как мне дальше с этим жить, — и «если бы только Ольга знала, почему я так ревела сегодня у нее на плече!»

Чувствуя, как в носу вновь щекочутся слезы, Джамала почему-то несвязно думает о старой подруге, хотя логичнее было бы Талгата припомнить. Но он уже от нее отказался…

Они выехали почти одновременно, с интервалом примерно минут в пятнадцать. Дорога пуста. Утро только едва намечается где-то к востоку. Ольга издали отметила красный «пежо», севший на хвост, а позже безошибочно утвердилась в догадке — Золотарев. Его стиль вождения почерком выдает за версту.

Усмехнулась на такой дружный старт — «Как у дураков мысли сходятся».

Прибавила скорость — общаться с бывшим одноклассником и другом в свете последних событий особенно не хочется. Он мерзко поступил с Ритой, подло с Джамалой, некрасиво повел себя с Талгатом.

«Только Изотовой воздал по заслугам! — стебется над сплетнями с места утренних событий внутренний голос. Говорят, славная вышла побудка для всего Золотаревского семейства, и Катя лихо скакала через огородные заборы, пытаясь скрыться от праведного гнева законного мужа».

«Пусть он и пропал, укатив на заработки, но это не дает ей права шляться с еще не разведенным даже мужиком!» — гласит житейское большинство.

Ольга делает музыку чуть громче, отвлекается от городочной хроники, на мысли о предстоящем собрании, планах, в которых все еще очень зыбко и условно.

«Если эта сумасшедшая Рита решится окончательно, то послезавтра я заберу ее из Городка».

Мишкина машина упорно маячит в зеркале заднего вида. Прицепился намертво. Ближе подойти или обогнать мощи не хватит, так и будет болтаться теперь позади, словно подтяжками за нее зацепился, как в старинном анекдоте…

«А если Рита передумает?» — рождается иная предательская мыслишка.

Признаться себе, что не хочет терять Риту, терять связь с ней — для Ольги дорогого стоит! Пусть даже такая полуделовая, полудружеская связь. Где вместе быть невозможно сладко, порознь — адски невыносимо.

«Без нее происходящая жизнь теряет вкус, становится невыразительной и пресной, как вата. С ней же обрушивается ниагарой эмоций, чувств, запахов, всем и одновременно».

«Странно».

Ольга шарит в памяти в поисках соответствия, но внутренний гугл упорно возвращает к исходной странице — их история с Ритой вобрала в себя весь накопленный опыт отношений от первобытных «ты мне нравишься?! Ни фига себе!» до томно-страстных и очень взрослых ощущений, цепляя по пути извилистой тропкой интерес, любопытство, нежность, ревность и миллион иных оттенков/проявлений.

«Что такое любовь? Я не знаю, — честно признается себе Кампински. — Каждый раз я думала, что это именно она. Затем перестала заморачиваться, оставив забавное определение “настоящая любовь как привидение — все о ней говорят, но никто ни разу не видел”. И вот теперь эта странная история, начавшаяся внезапно и вдруг без вступлений и предисловий. Почти как тот секс в перелете до Нью-Йорка с красоткой, говорившей понятно только на языке тела и глаз».

Из призрачного отражения в лобовом стекле Ольге фривольно улыбается прошлое.

«Но если там все закончилось так же стремительно и даже имени не осталось, то с Ритой получило внезапное продолжение. Мы сразу стали практически жить вместе. Во всяком случае, в перерывах между расчетами проекта мне так и казалось. Я не замечала моментов ее отсутствия — она постоянно была со мной, и мне было очень тепло с ней», — теперь к призрачному отражению добавляется тона грусти.

Обычно старые интрижки бледнеют и отступают с приходом/появлением новых. В случае с Ритой опять полный облом — во всех последующих Ольга подсознательно ищет ее и не находит (неудивительно, что после Риты никто еще не задержался дольше, чем на сутки).

— Они другие, — вслух произносит Кампински, — они не те. Но вопрос в том, что же мне, нам, делать теперь?

Пытаясь разобраться в собственных чувствах к Рите, Ольга давно забыла о ее еще законном супруге, болтающемся где-то позади на пустынной междугородной трассе, и даже удивилась, заметив в зеркале предупреждающее мигание фар.

Сделав вид, что не поняла Мишкиных намеков, Ольга пролетает на скорости придорожный мотель с заправкой и кафе.

— Дорогая, иди к черту! — бурчит себе под нос, заслышав вызов сотового. Если судить с точки зрения/иерархии нашего патриархальнейшего общества, Мишка ведет себя сейчас как баба в истерике. Звонит, мигает фарами, дергается догнать/обогнать.