— Я хотела попросить тебя о встрече, — Джамала опережает вопрос ответом, — но попала на Катю и… испугалась.
Полдень. Торговый центр. Кафе и «даже столик тот самый, за которым мы с Ольгой пили свои первые две чашки кофе». Эти воспоминания горьким теплом отражаются в самой глубине глаз, обращенных сейчас на ту, что неожиданно предложила встретиться, а теперь растерянно молчит и не знает, с чего начать.
— Кофе?
Ресницы Джамалы едва вздрагивают на негромкий вопрос Риты. Мигают красивые карие глаза испуганного олененка.
— Прости меня, — тихо и вроде искренне произносит любовница. — Я очень виновата…
Рита пожимает плечами, словно сбрасывая надоевший плащ:
— Не извиняйся. Отвлекая Золотарева, ты оказываешь мне огромную услугу.
— Я не об этом, — Джамала отвечает прямым, странным взглядом. — Это я рассказала Катьке про вас с… — словно через силу звучит имя Ольги. Рита удивленно моргает, поднимает бровки, словно видит Джамалу впервые, словно она только что материализовалась перед ней из неясного марева.
— Ты? — вопрос зависает в воздухе нечитаемым знаком. Постепенно на языке Риты возникают и теснятся другие вопросы.
— Я видела вас с ней, — отвечает сама на один из них Джамала, — я видела, как ты приходила к ней каждый день, — она исподволь пробирается завуалированным вниманием, считывает невербально-тайные сигналы противницы. — Просто я не раз пыталась прекратить наши встречи с… — второе имя Джамале дается еще труднее, — но ты же знаешь, он не из тех, кто легко отпускает.
По тому, как Рита на миг опускает глаза, словно внутренне сверяется с показаниями собственного компаса и вновь поднимает спокойным вниманием, Джамале становится понятно — она согласна с ней «Мишка цепляется крепче занозы».
— По моим расчетам Катя должна была отвлечь его от меня. Она влюблена в Золотарева еще с детского сада.
— Я-то здесь причем? — не вяжется картинка в Ритиной логической цепочке.
— Катя считает себя очень честной. Ей нужно… — Джамала спешно ищет подходящее выражение — что-то вроде разрешения…
— Что у вас было с Ольгой? — Рита смотрит прямо. — Не сейчас. Тогда.
Джамала не может отвести взгляд — терять контакт нельзя ни в коем случае, иначе Рита усомнится в ее честности. Обе понимают, что Рита лишь очень отдаленно представляет себе события десятилетней давности, и сейчас может прозвучать все, что угодно.
— Ничего, — наконец отвечает Джамала. — Я не понимала ее чувств. Я думала у нас просто такая дружба, — главное сохранить баланс, не оступиться на зыбком канатике откровений. — Мы договаривались с ней уехать после выпускного в Ленинград, она упорно называла так Питер.
— Что вам помешало? — такого огня в глазах Риты Джамала не видела еще никогда и даже не представляла возможным.
— Мишка Золотарев, — о прозвучавшее имя вдребезги разбивается история. — Я повелась на его слова…
Джамала опускает глаза. Еще ни разу, никогда и никому она не озвучивала событий того вечера. Это, оказывается, больно (и нужно? — вскидывается вопросом душа, столько лет запертая в потемках молчания).
— Я не человек и не красивая девочка, я всего лишь оказалось до глупости доступным способом отомстить Ольге за то, что она отказала ему. Это я поняла гораздо позже. И просто предъявила счет, обставив его с зеркальной точностью.
Огромными от удивления глазами Рита смотрит на женщину, которую почти презирала все эти годы. В ее голосе впервые слышит созвучные своему собственному сердцу человеческие чувства.
— Они оба в нашем классе были где-то высоко, — слушая Джамалу, Рита вспоминает Мишкины школьные фото, просмотренные ею не так давно. Ее рассказ соответствует запечатленной на фотобумаге истории.
— Вечно во всем первые, самые умные, заводные, авторитетные. И я между ними, таджикская золушка, — забыв в потоке откровения осторожность, Джамала невольно озвучивает главнейший свой страх — быть/ощущать себя человеком второго сорта из-за нетитульного происхождения. Рите сложно понять эту боль, она просто чувствует ее.
— В детстве Мишка часто цеплялся ко мне, Ольча защищала, но для них обоих я все равно была как бы с другого уровня, — Джамала нервно поправляет волосы. — Неважно. В общем, Мишка признался мне в любви перед выпускным, перед самым входом в зал. Он так говорил, что я действительно забыла обо всем на свете… я поверила, — Джамала поднимает на Риту глаза, в них нет ни тени лжи. — Я ошиблась, не понимала, что Ольга ничего не может мне сказать как раз потому, что она, в отличие от Мишки, все это чувствовала. Мы ведь были почти подростками. В то время так красиво говорить о любви мог только тот, кто ни капельки не влюблен.
Вспоминая себя, Рита молчаливо соглашается. Она тоже не могла найти слов когда-то, а те, что нашла, лучше бы позабыла.
— Вы переспали? — она должна была это спросить. Джамала подтвердила наклоном головы.
— Это был наш общий первый раз с Золотаревым.
— А Ольга?
— Она уехала ночным в Ленинград и больше с ней мы никогда не виделись до прошлого февраля.
Ревность шевельнулась в сердце Риты.
— Ты решила наверстать с ней упущенное?
— Я устала от всего здесь. От этого Городка, Золотарева, сплетен и зависти со всех сторон. Больше всего на свете я хочу уехать из Городка туда, где можно начать сначала, с чистовика. Перевестись из филиала Компании в центр. Я увидела в ней возможность, — Джамала замялась, замолчала.
— Но тут незапланированно появилась я, — закончила Рита фразу не прозвучавшими словами Джамалы, заодно вынесла собственную оценку. — Тогда твои откровения с Катей – хороший шахматный ход. Эта истеричка отвлечет от тебя Золотарева, сейчас она клещами вцепится в него и меня.
— Прости, — Джамала ладонями закрывает лицо, а потом открыто смотрит вновь. — Я очень искренне прошу прощения. Мне очень жаль, что я столько лет… я не знаю, честно, какими словами можно это блядство назвать. Я считала Золотарева мне должным за то, что он сделал когда-то. Я заставила его деньгами заплатить за свою, в общем-то, ошибку. Я пыталась даже ненавидеть тебя, оправдывая свою беспринципность. И я никогда еще никому ничего подобного не говорила.
— Я принимаю твои извинения, — ровно, странно произносит Рита. — «И я убью тебя, если увижу рядом с Ольгой» — не произносит внутренняя ведьма.
После странного звонка Джамалы, поймавшего Ольгу между Питером и Городком, связь почти пропала. Смартфоновая антенна долго еще показывала миниатюрный знак вопроса, пока желание перезвонить не пропало/позабылось вовсе.
Дорога хорошая. Ауди словно летит над серой лентой в окружении размытой зелени леса. Километры расстояния тают и можно на время отключить память с мыслями. Не думать ни о чем. Режим ожидания дает определенные преимущества. Словно на время дороги ты отстраняешься от происходящего в привычном мире. Делаешь паузу. Зависаешь вне этого самого времени и прочего груза.
Наслаждаясь поездкой, Ольга вовсе выключает смартфон — так я продлю свое пребывание в нирване. Включается в чувство полета, словно сливается в единое целое с машиной, подключая к своей нервной системе бортовой компьютер, сердце к мотору, шинами ощущает сцепление с асфальтом, обшивкой потоки воздуха. Восторг полета медленно заполняет сознание.
Золотарев же буквально выпал из этого самого сознания в это примерно время. Затих. Нина Андреевна мстительно поджала губы.
Сына ей доставили два охранника из Компании. Пока они везли его, звонил муж, предупредил, чтоб «Мишку крепко держала, нечего ему шататься, позориться по Городку!», поэтому встретила во всеоружии. Сначала запихала в душ, где попеременно включала горячую с холодной водой, щедро поливала пенящимся гелем куда придется — на голову, плечи, спину и кричала — «сымай портки, идиот! Что я там такого у тебя не видела!», но Мишка мычал, бурчал что-то нечленораздельное, а раздеваться не торопился. Лишь после того, как он ясно и осознанно пообещал матери справиться с дальнейшей своей помывкой самому, Нина Андреевна нехотя отступила.
