Уже на пороге притормозил, оглянулся на рисунок, с которого улыбалась весёлая женщина, мысленно ещё раз попросил у неё прощения, кивнул благодарно сиротливо лежащей на столе пыльной фуражке и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
А во второй каюте пришлось присесть на мягкую кровать и хорошенько подумать. Второе главное богатство – большой ящик с разнообразными инструментами, покрытыми равномерным налётом ржи, наборами ключей и головок, трещотками и ещё всякими подобными прибамбасами никак нельзя оставить. Огромные деньги по нынешним временам. Раньше бы такое мне в руки попалось. Сколько можно было бы сил и времени сэкономить. Посмотрел на свои сбитые пальцы, поморщился от сожаления упущенных возможностей. И как быть? То нет ничего, а то сразу разом столько находок. В капитанском рюкзаке уже столько нужного металла, который не бросишь, и ещё это… Хоть за голову хватайся. И в шкафу запаянные в целлофан упаковки с какими-то вещами лежат. Вскрывать не буду, заберу, на сопке посмотрю. То что сохранились, это понятно, потому что на ощупь мягкие и выглядят хорошо. И это заключительная ходка, в другой раз сюда уже не придёшь. Вчерашнее озарение хорошо запомнилось. Просто так такие вещи не происходят, это дед мне крепко в голову вбил. Ломик придётся оставить, ничего не поделаешь. Ещё раз перебрал трофеи, освободил рюкзак и заново переложил всё найденное. Взвесил на руках прихваченные электрические приборы. Оставить? Жаба не даст, она и так захлёбывается, на брошенное поглядывает. Утащить? Тяжело будет, придётся обе руки занять. А это угроза безопасности. Что делать?
Думаете, победил разум? Как бы не так – жаба. Всё, что не влезло в рюкзак, пришлось тащить в руках. Сколько ухватил. Постарался, конечно, хоть немного вес за спинойй облегчить, вылив весь запас питьевой воды и съев всю двухдневную пайку. Да, тяжело, зато и место освободилось, и сил прибавилось. Припрячу излишки в трюме перед самым выходом. Потом как-нибудь заберу.
Уже уходя осмотрелся и не удержался, снял со стены чуть изогнутую ржавую саблю, с красивой рукоятью и витым шнуром. Потянул и висящие ниже ножны. Пригодится. Посмотрел виновато на висящий над ними рисунок с усатым мужчиной рядом с каким-то высоким животным на четырёх ногах, попросил прощения и разрешение воспользоваться чужой вещью. Так, на всякий случай. Прикрыл осторожно за собой дверь и двинулся на выход, перекинув ножны через плечо сбоку к рюкзаку. Так и пошёл, на спине рюкзак, спереди на груди музыкальный проигрыватель из капитанской каюты болтается, в правой руке ржавая сабля, а в левой ящик с инструментом.
Повезло что туман рассеялся, жаркое солнце прогрело землю, выжарило остатки сырости, поэтому и сигналка заработала в полную силу. Тревожный сигнал дрожью отозвался в измученных тяжким выбором хомячества мозгах почти перед самым выходом с лестницы в трюм, противно заныли зубы. Замер, осторожно присел перед высоким порогом, освобождая руки от вещей, медленно потянул с плеча лямку рюкзака, аккуратно шевельнул плечом, сбрасывая вторую, перехватил, опустил тяжёлую ношу под ноги, стараясь не брякнуть железом. Получилось. Хорошо, что вещами перекладывал.
Ещё бы отдышаться хоть немного от непосильного груза. Тихо вокруг, ни звука. Если бы не сработавшая сигналка… Как чуял, светляк погасил перед поворотом. А засада, видимо, по отсвету и засекла, зашевелилась и обнаружила себя. Потянулся правой рукой к поясу за ножом, вспомнил что есть ещё сабля, плюнул мысленно. Левой опёрся на оставленный ящик. Досадно. Оружия полный рюкзак, и никак не воспользоваться им. И не готово оно. Да и как пользоваться, если опыта нет? Видел один раз издалека, когда на того мага бандосы нападали, и что? Теперь себя крутым бойцом считать? Нет, не выйдет. И шуметь тут вообще нельзя, очень уж всё вокруг такое ненадёжное, ещё схлопнется корпус, вон как потрескивает под непосильной ношей наваленных сверху корпусов. Остаётся только на холодное оружие рассчитывать. И магию. Времени бы побольше, чтобы ещё восстановиться. Лишь бы не почуяли меня, ищейки проклятые. Как нашли? Впрочем, теперь-то какая разница? И плохо, что корпус судна не даёт рассмотреть, кто там снаружи поджидает, на улице, и в каком количестве. Пока есть возможность, нужно замереть и ждать. Восстановится резерв магической энергии, перестанут дрожать натруженные руки, голова, наконец, начнёт соображать.
И противник замер, тишина вокруг.
Вот, уже лучше, ушла предательская дрожь, голова начала думать, можно чуть-чуть вперёд продвинуться, осторожненько так, не прекращая сканировать окружающее пространство. Запас энергии восстановился, можно и потратить немного, раскинуть магическую сигнальную сеть. Что тут у нас? Одно возмущение, второе, третье, дальше вообще какие-то непонятные всплески. Обойти бы их всех. Им же так же темно, как и мне. Ходили россказни, что кладбищенские бродяги в темноте словно кошки видят, да только сказки это. Сколько с ними сталкивался и никогда этому подтверждения не находил. Что делать-то? В животе морозом кишки стянуло. Страшно до жути. Обложили. Тех бандосов просто за собой в ловушку завёл, а здесь сражаться придётся. Живым в руки лучше не попадаться. Может, всё-таки получится сторонкой пройти. А ищейки унюхают? Впрочем, промелькнула спасительная мысль, если до сих пор не обнаружили, значит, есть шанс. Слишком сильно в предыдущие ходки наследил, а трюм огромный, вот и запутались преследователи. Поэтому подхватил осторожно свои вещи, чтобы ненароком не брякнуть, нагрузился, и так же медленно, по сантиметру буквально, начал двигаться вперёд, стараясь глаза держать в сторону от падающего в пролом света. А лучше их вообще закрыть, толку от них нет, буду на сигналку полагаться и передвигаться на ощупь, приблизительный расклад я знаю, находился за прошедшие разы. Они же головами вертят, меня караулят, оглядываются постоянно. Стало быть, глаза светом из пролома у них засвечены, не увидят. А вот услышать могут. Но тут мне мягкая пыль в помощь. Может, потому и не услышали меня сразу, что шаги глушатся? А ещё повезло, что трюм большой. Поэтому очень осторожно, шажок за шажком буквально перетекаю вперёд.
Ближе к выходу чётче заработала моя сигнальная сеть. Удалось обойти ближнюю засаду. Повезло, что немного их. Дальше нельзя, начали волноваться, что-то почуяли, засуетились, головами закрутили. Замер, стою на месте, глаза так и держу зажмуренными, полностью на своей сетке сосредоточился. Как будто серый дым клубится передо мной и в нём чёрными пятнами выделяются мои враги. Первый раз такое увидел, от страха, наверное, способности усилились. Сам усмехнулся своим мыслям. Тут впереди непонятно что, а я радуюсь новым появившимся возможностям. Вроде успокоились, перестали вибрировать. Малюсенький шажок вперёд, ещё один. Перед проломом один караулит. И на улице ждут. Пара у самого пролома замерла. Нет выхода. И сдаваться нельзя. Отчаяние придало злости. Жаркая волна адреналина разом вытопила ледяной холод, выпрямила спину, ударила в голову, отбросила все мысли, заставила действовать. И плевать, что вот так ни разу не сталкивался со своими врагами вплотную, что доселе ещё ни у кого не отбирал эту грешную жизнь. Те бандосы не в счёт, их я не своими руками прикончил. Только одно чётко сидело в голове и вскипевшая ярость усилила это чувство. Желание выжить! Или я, или меня, третьего не дано! Вся прожитая короткая жизнь этому учила.
Чёрное пятно рядом, отпускаю ящик с инструментом, в длинном выпаде резко тянусь вперёд, навалившийся на плечи рюкзак придаёт дополнительное ускорение. Железо в моей руке почти без сопротивления входит под рёбра ближайшему. Мерзкий хруст разрезаемой шкуры, пронзительный захлёбывающийся вопль, тут же сменившийся глухим бульканьем, и завалившееся на бок тело соскальзывает с клинка, сабля освобождается от тянущей вниз непомерной тяжести. Тут же опираюсь на неё, чтобы удержать равновесие и остаться на ногах. Выпрямляюсь с трудом, еле-еле пересиливая давящий вниз и вперёд объёмный груз за спиной. В уши врываются звуки глухого топота сбоку – из глубины трюма все двуногие хищники рванулись к проёму. Нос забило вонью немытого тела под ногами. Даже головой потряс от навалившихся чувств. Свет на мгновение заслонили два одновременно протиснувшихся с улицы тела, сбоку крест-накрест полосую ближайшее и, пригибаясь, зажигаю светляк. В набегающих из глубины бомжей, сверкающих широко распахнутыми глазищами, пускаю свой самый сильный поток пламени и следом второй, чуть в сторону, в другое тело. Порубленный у проёма враг остался на ногах и теперь медленно разворачивается ко мне, сжимая в руках что-то острое. Или мне кажется, что медленно. Плавно поднимаю руку, с размаху бью его саблей куда-то в шею или плечо. Из глубины раздаётся дикий оглушающий вой, краем глаза вижу, как яркое пламя вспыхивает на трухлявой одёжке сгорающих заживо людей. Всё замирает, кроме горящих в страшных корчах фигур. С усилием отвожу взгляд в сторону, подхватываю свой ящик и делаю шаг к выходу, отталкивая изо всех сил заваливающееся на второго бомжа тело и этим сбивая с ног обоих, задерживаюсь на мгновение, пытаясь протиснуться вместе со всеми своими вещами в узкий лаз, поднимаю ногу, чтобы шагнуть на улицу, как слышу за спиной облегчённый вздох уставшего корабля, и он резко схлопывается под навалившейся сверху многотонной массой слежавшихся судов и разнообразного хлама. А меня тугой воздушной волной, словно пробку из бутылки, выкидывает из узкого пролома. Пальцы не выдерживают и разжимаются, выпуская резко потяжелевший ящик с инструментом. Вижу внизу пустую тропу, пролетающую подо мной узкую палубу и влетаю в панорамное разбитое окно какой-то очередной развалюхи. Тяжёлый рюкзак тянет вперёд, с треском шмякаюсь обо что-то, дыхание перехватывает, в грудь больно врезается проигрыватель. Падаю лицом вниз, что-то хрустит. На последних остатках сознания пытаюсь перевернуться на спину, рюкзак не даёт, остаюсь на боку. Глаза заливает кровь из разбитого носа, с хрипом удаётся втянуть ртом живительный воздух, глотая солёную кашу, и замереть от накатившей слабости. На этом всё, голову закружило стремительным водоворотом, ласковая спасительная темнота окутывает сознание, прогоняя резкую боль…
