– Сдохни, стерва! – процедил он сквозь зубы. Сел в телегу и вернулся на фабрику.

Она без движения лежала еще полчаса, прислушиваясь к ноющей боли, прежде чем решилась подняться. «Боль пройдет», – подбадривала она себя, встала и медленно направилась к дому. В ванной она долго старалась избавиться от омерзительного мужского запаха, который будет преследовать ее до смерти. Этого своему мужу она никогда не расскажет.

Она присаживается обратно к постели.

– Пойду на завод к пожилому владельцу. Когда вернусь, все тебе расскажу. – Гладит мужа по лицу и выходит из комнаты.

Эмили быстро отбирает десять квалифицированных человек и отдает им распоряжения:

– У меня к вам важное поручение. Я хочу, чтобы вы с утра до вечера проверяли весь процесс производства канатов. За это я вам доплачу отдельно, но если вы пропустите хотя бы один-единственный некачественный канат – у всех до единого вычту из зарплаты. Понятно?

Полчаса спустя она заходит в кабинет старшего владельца. Она точно знает, что делает.

– Эмили, добро пожаловать! Что случилось?

– Ваши качественные канаты кто-то меняет в соседнем цеху на бракованные, которые не выдержат нагрузку. Я привела с собой усиленный контроль, который проследит за тем, что произведенные вами канаты будут отправлены непосредственно к мосту.

– Но об этом же обязан знать мой сын! Это он следит за качеством и поставкой! – возмущенно говорит старик.

– Прошу вас, пойдемте со мной. — Они отправляются во второй цех, у ворот стоит знакомый ей мужчина. Он видит старика-хозяина, ухмыляется.

– Приведите моего сына! – решительно говорит старик. Они заходят внутрь.

– Посмотрите, здесь слева находятся качественные канаты, а с другой стороны – некачественные. Каждая третья телега заезжает внутрь, канаты меняют. Одна треть канатов сделана из обычной стали. Это видно с первого взгляда.

Заходит молодой владелец:

– Отец, что случилось? – спрашивает он неуверенно.

Старик не отвечает, подробно и внимательно рассматривая канаты. Он опытный человек, разницу замечает сразу. Его собственный сын его обманывает! Он представляет, что за всем этим последует. Они потеряют самый большой контракт, опозорят свое имя, компания обанкротится. Однако гордость не позволяет ему договариваться о чем-либо.

– Эмили, я готов отвечать за все последствия. Для меня это ужасный позор. Что вы собираетесь делать?

– Ничего, если вы не будете препятствовать моим людям контролировать качество канатов.

– Действительно на самом деле больше ничего, Эмили? Это весьма благородно с вашей стороны. Я поменяю канаты и уничтожу все некачественные. Никакого другого цеха не будет.

– У меня есть, пожалуй, одна просьба – можете вы отправить своего сына ко мне в обучение, а его блюстителя качества – уволить? Что вы на это скажете?

– Это отличная идея! А то, чего он у вас не заработает, у меня тоже не получит, – смеется старый господин.

Зал исчезает. Ричард стоит рядом с Джоном, слушая окончание его истории.

После двух лет полного истощения у Вашингтона вдобавок ко всему обострилась кессонная болезнь. Казалось, все потеряно, но тут произошло что-то невероятное, все срослось – Эмили выучилась у мужа математике, строительной механике и прочим техническим премудростям и приступила к руководству строительством моста. В 1883 году они вместе завершили его. Это была действительно исключительная женщина.

– Действительно была, – скажет сам себе Ричард.

Джон смотрит на него, прислонившись к перилам, в глазах у него блестят слезы.

– Прошу прощения, истории о победе человеческой настойчивости меня всегда трогают. – Он достает платок, вытирает глаза, сморкается и небрежно спрашивает: – Как выглядит незаконченный мост из бруклинских окон?

– Джон, вы, должно быть, были там со мной! – удивленно говорит Ричард, облокачивается о перила рядом с ним и ждет, пока Джон продолжит свою речь. Он точно знает, что продолжение последует. Совершенно вымотанный, с полным желудком, очарованный вечерней прогулкой и свежими приключениями, он готов доверять своему визави без лишних слов.

Джон выпрямляется, делает несколько шагов и начинает:

– Подавленные потребительскими желаниями, мы казним себя и глушим свои особенности, страдаем от стресса и недостатка времени, которые подменяем потребительством и поверхностными отношениями. Нам необязательно много знать, чтобы при этом заработать достаточно денег. Гордость за то, «что я умею», мы заменяем на «сколько я имею». Как государству, так и крупным компаниям более удобна наша посредственность. Чем меньше мы знаем, тем более послушны, лояльны и податливы. Посредственность – это вид лености, которая позволяет нам выживать за счет потери собственных мечтаний и утраты ценностей.

Достаточно лишь скользить по поверхности, принимать общие выводы, держаться в ряду, не выделяться, ни о чем не заботиться. Посредственные люди не прощают другим исключительности, вместе с теми, кто стремятся разбогатеть быстро и без особых усилий, пытаются их растоптать и истребить. Посредственность – это разочарование, которое ведет к экстремизму… Эмили была независимой женщиной, потому что все всегда решала сама. Как трудно, должно было, быть в те времена такой женщиной.

Джон сует руку в пальто и вытаскивает две небольшие сигары. Подрезает обе и одну подает Ричарду.

– Я никогда не курил сигары, – возражает Ричард, но берет сигару.

– Это именно тот исключительный случай, когда следует попробовать. Не затягиваться, втянуть, посмаковать во рту, насладиться вкусом дыма и медленно его выпустить. – Джон закуривает, блаженно затягивается и, закрывая глаза, медленно выпускает дым. Запах табака плывет в морозном воздухе. Ричард проделывает буквально то же, что и Джон, с маленькой разницей: он раскашлялся – в легких ведро угля! Осторожно делает затяжку – второй, третий раз – и начинает привыкать. Во рту он чувствует приятный табачный вкус, голова у него немного начинает кружиться, усталость исчезает.

– Не так быстро! Хорошая сигара как слабый наркотик – чем больше ее куришь, тем более наслаждаешься. – Джон вновь вытаскивает из кармана свою маленькую серебряную фляжку. – Хотите еще? Хотя это не Wray&Nephew 1917 года, но тоже неплохой.

Ричард уже знает тайну плоской фляжки Джона, пьет с удовольствием, смакуя мягкий вкус алкоголя, несколько секунд спустя тепло разливается по желудку и по всему телу. Сегодня это весьма кстати.

– Сила моста – в его создателях. Они строили нечто немыслимое до сих пор, они воевали с ворами, политиками, инвесторами – со смертью, в конце концов. Джона, Вашингтона и Эмили объединяла огромной силы вера, сделавшая их бессмертными.

Джон опять закуривает и выпускает дым.

– Ричард, недостаточно жертвовать собой, идти за своей мечтой и воплощать ее всю жизнь. Это, безусловно, много, но для жизненного успеха вы должны убедить хотя бы одного человека, который будет тоже одержим этой мечтой и преодолевать себя во имя ее. Люди являются посредственностями только тогда, когда им не во что верить.

Они подходят к концу моста. Джон вынимает телефон и кому-то звонит. Это занимает всего минутку. Затем обращается к молодому человеку:

– Все идет хорошо, вечер наш завершается, есть у вас еще немного сил?

В глазах Ричарда удивление и любопытство. Он был уверен, что, достигнув окончания моста, они возьмут такси и он наконец-то выспится как следует. Действие сигары еще не прошло, и он с легкостью спрашивает:

– Опять будут приключения?

– Это зависит только от вас, – улыбается Джон и продолжает: – Через минутку мы встретимся с кем-то, кто проведет нас по покинутым местам Бруклина.