— А ты не опубликовал номера банкнот? — спросила Харриет.
— Разумеется. Но мы подстроили ловушку. Известны были далеко не все номера банкнот. По правде говоря, только двенадцати. Мы сообщили номера семи, а пяти скрыли. Ни одна из семи не всплыла на свет, но вот одна из пяти объявилась. Ее внесли в наш банк в Труро. Это был наш первый прорыв, первая зацепка, первое достижение. А знаешь, кто ей расплатился?
Харриет помотала головой.
— Ты, моя дорогая.
— Что? О чем ты вообще толкуешь?
— Я о том, что в один из игровых вечеров, когда ты развлекалась с молодыми друзьями, кое-кто проиграл тебе и расплатился этой самой банкнотой.
— Чтоб меня! — наконец выговорила Харриет после некоторого замешательства и потерлась щекой о балдахин.
— Мы записали имена всех молодых джентльменов, игравших в нашем доме в ту неделю. Это Энтони Трефузис, Бен Сэмпсон, Стивен Каррингтон, Эндрю Блейми, Перси Хилл, Джордж Треветан и Майкл Смит. Когда я ненавязчиво спросил тебя, как прошла игра, ты ответила, что больше всех проигрались Энтони Трефузис, Эндрю Блейми и Стивен Каррингтон. Так что я провел расследование, где самым вероятным подозреваемым оказался Стивен Каррингтон.
— Так вот откуда ветер дует, — проговорила Харриет, не отрывая взгляда от Джорджа. — Но погоди-ка. Ведь банкноты переходят из рук в руки. Стивен уже какое-то время занимается торговлей. Тем утром он ведь мог от кого-то еще получить эту банкноту!
— Нет никаких на то доказательств. Зато есть серьезные основания для подозрений.
— И что же случилось потом? По всей видимости, что-то их подкрепило.
Джорджу не понравился тон жены.
— В день ограбления в Лискерде в экипаж сел мистер Артур Роуз, пожилой адвокат, настоявший на этом, поскольку место оказалось свободным. Не знаю, было ли на тот момент ограбление в самом разгаре, может, он его прервал, но он не заметил ничего предосудительного и вышел в Добуолсе. Но в отличие от других, у него была возможность рассмотреть трех пассажиров вблизи. Будучи юристом, он человек наблюдательный, и позднее, когда стало известно об ограблении, он заявил, что узнает воров в лицо, если они предстанут перед ним.
— Так он...
— После обнаружения банкноты благодаря карточной игре я устроил прием и пригласил всех молодых людей, посетивших наш дом на той неделе, пригласил также и мистера Роуза по другому делу. Я решил, что он поможет раскрыть личность одного или более грабителей.
— И тот скончался! — воскликнула Харриет. — Я помню тот прием! Ты ждал таинственного мистера Роуза, а он так и не объявился!
— Ему стало плохо в экипаже, когда его сопровождал Гектор Трембат. Он умер в Труро, — с горечью завершил рассказ Джордж.
Харриет рассмеялась низким контральто.
— Я часто думала о том вечере. Ты был так близок к поимке преступников. Так значит, все закончилось крахом? Но подозреваю, совсем недавно что-то произошло?
— Совершенно верно. Кое-что случилось. Месяц назад Каррингтон явился ко мне в контору, и во время заверения документа присутствовал Трембат. После ухода Каррингтона Трембат вспомнил, что мистер Роуз говорил ему в карете — у лейтенанта Моргана Лина не хватает клыка с левой стороны. А у Стивена Каррингтона, как ты наверняка заметила, не хватает клыка именно с левой стороны.
Огонь в камине затухал, и Харриет поднялась с кровати и надела шелковый халат. Даже в начале мая в доме царил холод.
— И что? Что ещё?
— Больше ничего. Этот идиот не догадался сказать раньше. Но и этого достаточно.
— Суд ты этим всё равно не убедишь.
— Само собой! И не пытаюсь! — рассердился Джордж. — Я прекрасно знаю, что пока нам не привлечь этих людей к ответственности. Если только не выпадет счастливый случай. Но мне хватает свидетельств против Каррингтона, чтобы в нем усомниться. Есть общее описание этого человека, возраст, телосложение, а брови легко перекрасить. Потом появление банкноты, а теперь еще зуб. И наконец, он где-то раздобыл денег для организации торговли и покупки двух торговых судов. Я твердо убежден, и этого вполне достаточно.
Харриет поерзала на кровати. Ее лицо ничего не выражало; Попытки Джорджа уловить в ее взгляде хоть что-нибудь оказались безуспешными.
— Дорогая, я пытаюсь быть с тобой совершенно откровенным, — проговорил он деликатно, хоть и с неохотой. — Ты спрашивала о причинах. Теперь ты знаешь и полностью их одобришь.
— Ты заподозрил Каррингтона, как только всплыла на свет банкнота.
— Я счел его наиболее вероятным подозреваемым. И в отличие от остальных, неизвестно, чем он занимался в тот день.
— Но если все это время ты его подозревал, то зачем согласился помочь, когда Стивен приходил к тебе минувшей осенью?
Джордж закусил губу. С женщинами не стоит слишком откровенничать.
— Он сбил меня с толку. Я тогда поссорился с Валентином. Ограбление отошло на задний план. Я решил, раз доказательств нет, так пусть сомнения толкуются в его пользу.
— И значит, клык существенно все меняет?
— Да, клык все меняет. Для тебя, может, это и не очень убедительно. А вот для меня все встало на свои места...
— Если ты его подозревал, почему не сказал ему об этом в лицо?
Джордж сердито втянул голову в плечи.
— Невозможно, — об этом он никогда не задумывался и считал такое предложение возмутительным. — Нельзя в таком обвинять! Будь Роуз жив, все сложилось бы иначе! — он чихнул. — Я простудился. Предательская погода.
— Но ты вынес ему приговор без суда и следствия. — Харриет потерлась щекой о балдахин.
«Какой глупый жест», — подумал Джордж.
— Правда, Джордж, я не шучу. Так не годится.
— Что значит — не годится? Я же сказал, дело сделано! А теперь пожелаю тебе доброй ночи.
— Я же сказала, — возразила Харриет, — мне нет дела до Стивена, но он женат на Клоуэнс. И я не хочу ее разорить, лишить нового дома и средств существования, и все из-за какого-то клыка! Как я говорила...
— Только не упоминай опять того пса!
— Кастор. Так его зовут. У него есть имя, Джордж, не забывай об этом. Ему девять лет, он у меня с двух месяцев, и я в долгу перед миссис Каррингтон за его спасение!
— А я повторяю, что дело сделано. Каррингтон больше не получит ссуду от моего банка. Доброй ночи!
— Джордж,— сказала Харриет.
Что-то в ее голосе остановило Джорджа у двери.
— У меня обязательства перед Клоуэнс, — продолжила Харриет, — и их надо исполнить.
— Значит, придумай для этого другой способ.
— Есть только один. Сделай это ради меня.
— Не могу и не стану!
— Просто побалуй меня.
— Побаловать тебя? — возмущенный Джордж уставился на нее. Что она имеет в виду? Впервые его просят о таком. — В последний раз говорю, я все решил! Мое решение остается неизменным! Если его не повесят, как он того заслуживает, я уж точно не позволю ему жить припеваючи за счет человека, которого он обокрал! Увы, он не сдохнет в канаве и не угодит в тюрьму за долги, как я надеялся. Я совсем позабыл их связи с банком Корнуолла. Вот досада. Но ему придется продать дом! Он все продаст и хоть в какой-то мере вернет мне украденное. И я прослежу за тем, чтобы в Корнуолле он больше не смог работать!
Харриет смотрела на серое и суровое лицо мужа с долей отвращения.
— И тебе нет до меня дела?
— До тебя? О чем ты говоришь? Само собой, мне есть до тебя дело. Но не настолько, чтобы позволить этому негодяю преуспевать, когда его надо приструнить!
— Но меня действительно надо побаловать, Джордж.
Он стукнул по распахнутой створке двери ладонью и выкрикнул:
— Побаловать? Побаловать? Что за тупое и дурацкое словечко! Я не понимаю, о чем ты толкуешь.
— Речь о новой жизни, — ответила Харриет.
Джордж шмыгнул носом и вытер влагу.
— Что ж, не знаю, к чему ты клонишь, но могла бы сказать и утром. А раз уж нет...
— Я о том, — сурово процедила Харриет, — что я в интересном положении, беременна, в тягости, жду потомства, называй как угодно. Есть множество наименований для производства ребенка, как и для действия, благодаря которому зарождается жизнь. Если ты...
