А потом пришла Тереза. Тереза пришла, а Рафик Давидович тут же засобирался к себе на кухню, торопливо загремел посудой.

– Позавтракали? – Тереза дождалась, когда он уйдет, и лишь потом заговорила. – Ваш вчерашний вечерний наряд был несколько… экстравагантный.

Ника молчала. А что она могла сказать?

– …Впрочем, как и весь гардероб. – Тереза не хотела обидеть, она просто констатировала факты. – А в этом доме принят определенный дресс-код. Я взяла на себя смелость и заказала для вас новые вещи. Их уже доставили.

Ника молчала, слушала. Ариадна тоже затаилась, не подавала признаков жизни.

– Все уже отутюжено и приведено в должный вид. В шкафу я развешу одежду комплектами, чтобы вам было проще сориентироваться. Левая секция – повседневная легкая одежда, средняя – джинсы, брюки и кардиганы, правая – вечерние наряды. Белье и предметы личной гигиены – в верхнем ящике комода, обувь соответственно случаю: повседневная и пляжная – слева, спортивная – в центре, вечерние туфли – справа. Будете мерять?

– Нет. – Ника представила, как она шарит в шкафу, как примеряет новые, но наверняка по-старушечьи унылые вещи, а Тереза за всем этим наблюдает с каменным лицом.

– Воля ваша. – Слава богу, она не стала настаивать. – Главное, запомните последовательность. Если запутаетесь, в памяти вашего устройства есть номер горничной. Позвоните, она придет и поможет. И еще, я оставила на одежде специальные ярлычки с кодами. Убрать их можно легко в любой момент. Ариадна может считать коды на ярлычках и сообщить вам всю имеющуюся информацию. Производитель, размер, цвет, состав ткани.

– Спасибо, я все поняла.

– У вас есть какие-то планы на этот день? – Тереза не спешила уходить.

– Нет. – Какие у нее могут быть планы, когда она одна-одинешенька на вражеской территории?

– Возможно, вам захочется искупаться в море.

Вчера уже искупалась. Прямо в платье…

– Если захочется, горничная вас проводит до пляжа и проследит, чтобы с вами ничего не случилось в воде.

А на пляже будут вчерашние мажоры, и горничная ничем не сможет ей помочь. Нет уж, лучше тут, в прохладе и безопасности скругленных стен.

– Нет. – Наверное, она ответила слишком быстро и слишком резко, потому что в комнате повисло долгое молчание.

– Хорошо. – В голосе Терезы по-прежнему не слышалось никаких эмоций. – Кстати, к ужину будет готов ваш кулон. За день специалисты закончат монтировать систему навигации, и вы сможете передвигаться по дому и вилле самостоятельно. Вам понравилась Ариадна?

– Понравилась.

– Я так и предполагала. Всего хорошего, Доминика. Отдыхайте!

Сказала и исчезла, оставила Нику наедине с собственными беспомощными мыслями. Артем Игнатьевич советовал терпеть и помнить, ради чего все это. Помнить об операции и возможном исцелении. И она будет помнить. Заставит себя быть сильной. Назло всем!

В кармане джинсов призывно мурлыкнула Ариадна.

– Звонит Артем Игнатьевич. Отвечаем?

– Отвечаем. – Ника поднесла трубку к уху.

– Доброе утро, – послышался из трубки знакомый голос. – Надеюсь, вам хорошо спалось, Ника?

– Спасибо, хорошо.

– Тогда собирайтесь, я зайду за вами через полчаса.

– Куда собираться? – Похоже, не получится отсидеться в безопасности скругленных стен.

– Я отвезу вас в клинику на обследование.

– Уже?

– А зачем откладывать в долгий ящик решение насущных задач? – Он сказал задач, а не проблем. Какой добрый человек… – Вчера вечером по приглашению Агаты в город прилетело несколько очень хороших специалистов. Вы пройдете кое-какие исследования, будет консилиум. Ника? Ника, вы меня слышите?

Она слышала. Это со зрением у нее беда, а со слухом полный порядок. Вот только дар речи она вдруг утратила из-за робкой новорожденной надежды. А еще из-за подкатившего к горлу колючего кома.

– Собирайтесь, Ника. Я зайду за вами через полчаса. Ариадна, включи хронометраж.

– Включила, – отозвалась Ариадна вместо онемевшей Ники.

Артем Игнатьевич постучал в ее комнату ровно через полчаса. Эти полчаса ушли у Ники на принятие сложного решения: оставаться в своем или переодеться в то, что принесла ей Тереза. Победила Тереза. А еще обоняние и осязание. Новые вещи вкусно пахли и были приятными на ощупь. Совсем не такими, как мамино розовое платье. Про специальные ярлычки с информацией Ника вспомнила в последнюю очередь, а когда вспомнила, не сумела удержаться.

Ариадна не утаила ничего, даже цены. Цены оказались фантастическими. Впрочем, как и названия брендов… Ника выбрала легчайшее платье, если верить Ариадне, шелковое и чудовищно дорогое.

– Оно красивое, Ариадна? – спросила, не надеясь на ответ.

– Платье из летней коллекции модного дома «Версаче», – тут же отрапортовала Ариадна. В ее электронном голосе Нике почудилось одобрение.

– Значит, красивое, – сказала она, уже ни к кому не обращаясь, и принялась переодеваться. Успела как раз к приходу Артема Игнатьевича.

– Прекрасно выглядите, Ника. – И в его голосе тоже было одобрение. – Решили последовать моему совету?

– Решила. Спасибо. Какого оно цвета?

– Платье? Цвета морской волны. – Он немного помолчал, а потом добавил: – С переливами. Я не большой знаток таких вещей, но уверяю вас, никакого розового.

– Это главное. – Ника пыталась храбриться и даже шутить. А что ей еще оставалось перед обследованием и консилиумом? Не станешь же рассказывать этому чужому, пусть и доброму человеку, как сильно она боится услышать окончательный диагноз, как страшно потерять те крохи надежды, что у нее еще остались.

Глупая. Тогда она еще не знала, что не услышит ни диагноза, ни приговора. Ее обследовали долго, больше шести часов. Анализы крови, МРТ головного мозга, осмотр сначала окулистов, потом неврологов и нейрохирургов, даже беседа с психиатром. Это, кстати, объяснимо, после вчерашнего Никиного купания в море Артем Игнатьевич решил перестраховаться. Вот только психиатр задавал какие-то странные вопросы, никак не похожие на те, что слышала Ника раньше.

Все, абсолютно все, были с ней добры, предельно вежливы и деликатны, но никто даже словом не обмолвился о том, какие же все-таки у нее шансы. А спросить прямо Ника побоялась. Или просто понимала, что ей все равно ничего не ответят? Врачебный консилиум посовещается, напишет заключение по состоянию ее здоровья, но передаст это заключение не Нике, а Агате, ее потенциальной бабушке.

Самая скептическая, самая рациональная Никина часть понимала, что так оно и должно быть, что это правильно. Одно дело – тратиться на лечение родной кровиночки, и совсем другое – заниматься проблемами никчемного приблудыша. И пока непонятно, кровиночка она или приблудыш, диагноз и перспективы озвучивать не стоит. А та часть, которая вечно боялась и вечно паниковала, в голос кричала, что все плохо, и врачи молчат, потому, что не хотят ее пугать. Умерла так умерла…

– Все? – спросила Ника у Артема Игнатьевича, когда он помог ей усесться на заднем сиденье автомобиля.

В это «все» она вложила и свое отчаяние, и свою надежду, а он понял это «все» буквально.

– Да, мы с вами закончили, Ника. Теперь можно ехать домой.

Если не сказали врачи, не скажет и он. Можно даже не пытаться. Сейчас главное, чтобы не стал утешать и говорить, что все будет хорошо. Потому что хорошо никогда больше не будет.

Он не стал. Всю дорогу они ехали в полной тишине. А на выходе из машины их поджидала, точно в засаде сидела, Тереза Арнольдовна. Она тоже ничего не стала спрашивать, сразу сообщила скучным механическим голосом, что через три часа состоится ужин, наряд для Ники уже подготовлен, надо лишь что-то сделать с волосами. Она распорядится, чтобы прислали стилиста. Дожидаться ответа или возражений Тереза Арнольдовна не стала, оставила Нику на попечение Артема Игнатьевича, который быстро и сухо распрощался с подопечной на пороге ее комнаты.

– Увидимся на ужине, – сказал он на прощанье.

– Увидимся, – усмехнулась Ника и закрыла дверь, чтобы он не заметил, как меняется, как плывет от страха и отчаяния ее лицо…