Вот с такими оптимистичными, но все равно кажущимися чудовищно нереальными мыслями она и заснула. А проснулась от шелеста волн и света.

…Солнце просвечивало даже сквозь крепко сомкнутые веки, прогоняя сон. Она открыла глаза и огляделась по сторонам. Картинка была привычная: рыбацкая хижина, развешанные на просушку сети, вытянутая на берег, перевернутая кверху дном отцовская лодка.

Отец заболел. Третий день он не выходил в море. Третий день к нему приходила старуха, что жила на Костяном мысе и славилась жадностью и дурным нравом. Люди в деревне шептались, что она умеет разговаривать с морем и ветром, что слушаются ее животные и птицы и что прошлогодняя буря, унесшая жизни сразу десятерых рыбаков, – это ее рук дело. Или не рук, а злых сил. Злых глаз… Глаза у старухи и вправду были страшные, они меняли свой цвет от белого, как раскаленное солнце, до темно-серого, почти черного, как морские глубины. В такие глаза лучше не смотреть, и дорогу старухе не заступать.

Никс бы и не заступила, собрала бы последние деньги, заплатила бы лекарю. А может, получилось бы взять лекарство в долг, а долг потом отработать, помочь вечно беременной жене лекаря по хозяйству или с ребятишками. Но старуха пришла сама…

Страшная, завернутая в грязные лохмотья и куски полуистлевшей сети, похожая на старую паучиху, выбравшуюся на охоту. Первой жертвой стала Никс. Замерла под пристальным взглядом прозрачных глаз, не в силах сдвинуться с места, промерзая от макушки до пят, каменея, умирая… А ей ведь никак нельзя умирать! И бояться нужно не за себя, а за отца, который всю ночь прометался в беспамятстве.

Дернуть плечом, просунуть пальцы в невидимую паутину, потянуть в разные стороны, одну за другой разрывая туго натянутые нити. Ей нельзя умирать!

– Ишь ты! – Старуха больше не раскидывала ловчие сети. Сейчас она обходила ее по кругу, разглядывала внимательно и, кажется, удивленно узловатыми пальцами перебирала низку из морских ракушек. И ракушки сухо пощелкивали в ее руках, ну точно кости. А Костяной мыс, говорят, оттого так и называется, что засыпан человеческими костями… – Сильная. – Старуха приблизилась. Кажется, только стояла на безопасном расстоянии, и вот уже крепко, до боли, сжимает когтями подбородок. – Сильная и глупая.

– Что вам нужно? – Не надо спрашивать. Вообще не надо заговаривать с морской ведьмой. Лучше сразу к лекарю…

– Лекарь не поможет. – Старуха хихикнула, принюхалась, снова защелкала ракушками. – Я помогу. – И за косу подергала с такой силой, что слезы из глаз. – Плачь. А хочешь, злись. Мне посмотреть нужно, удостовериться… Ну-ка, на меня смотри! В глаза мои смотри, дитя!

Посмотрела, словно в омут провалилась. А когда вынырнула обратно, ведьма уже сидела на валуне, в каменной ступке толкла какие-то коренья.

– Отцу заваришь, как очнется. Поить будешь часто, если придется, то и силой. Продержится еще ночь, значит, жить будет.

– Спасибо. – Только и смогла сказать. Не было сил, словно сквозь песок просочились.

– Не благодари. Я свое взяла. Ты молодая и крепкая. С тебя не убудет, а мне пригодится, – сказала и заклекотала, как чайка. Закашлялась? Или это смех такой? – Как выздоровеет отец, ко мне придешь на Костяной мыс.

– Зачем? – Страшно. И холодно. И упасть хочется прямо на песок.

– Учить тебя стану. Ее дочек кто-то должен научить, чтобы бед не наделали. А ты сильная. От тебя великая беда может быть, дитя.

– Чьих дочек? – А ведь и упала. На песке хорошо, уже не так холодно, только немного колко. Наверное, от ракушек, что старуха обронила.

– В тебе ее кровь течет. Приходи на Костяной мыс, расскажу… – А песок уже завивается волчком прямо перед лицом, застит глаза, мешает смотреть. Всего один только раз моргнула, а старуха исчезла. Словно ее и не было…

Несмотря на усталость, спал Иван плохо. Мысли в голову лезли всякие. Думалось отчего-то все больше про Нику-Доминику. Кто такая? Откуда взялась? Ну и про ночь большого отлива тоже думалось. Прикольная идея, если разобраться. А остров Медузы надо бы обследовать. Вот завтра прямо с утра можно понырять, поискать этот загадочный вход в загадочный подводный лабиринт. Сказка, конечно, но все равно интересно. И на картах остров тоже стоит поискать. Да прямо сейчас. Все равно ведь не спится.

А остров и в самом деле с высоты птичьего полета был похож на голову медузы. Наверное, из-за извивающихся, точно гигантские змеи, выступающих над водой скал. Завораживающе и жутко. А еще очень любопытно.

С этой мыслью Иван и уснул, а проснулся от громкого пения птиц. Часы на телефоне показывали половину седьмого утра. Он привык просыпаться рано, в будние дни не позже шести. Но сейчас ведь не будни, а полноценные каникулы, а спать не хочется. Раз не хочется, значит, самое время обследовать остров.

Иван позавтракал на кухне яичницей с беконом, которую прямо при нем сварганил Рафик Давидович, а попутно узнал у повара, где можно раздобыть лодку. Оказалось, нужно лишь обогнуть небольшой мыс, до которого вчера он так и не дошел. Вчера не дошел, а сегодня дойдет. Вот только прихватит ласты с маской. Альпинистское снаряжение может день-другой подождать.

Лодки и в самом деле оказались за мысом, лежали на берегу кверху дном, привязанные цепями к металлическим кольям. Иван отвязал одну, перевернул, прихватил весла, столкнул на воду и уже приготовился отчалить, когда его окликнули:

– Иван! Ваня! – По кромке воды к нему быстро шла Юна. Тоже, значит, ранняя пташка. – Привет! – Она помахала ему рукой.

– Привет. Не спится?

– Кто рано встает, тому Бог подает. – Юна, не спрашивая разрешения, запрыгнула в лодку. Да и какое ей нужно разрешение, если она внучка хозяйки? – Хочешь осмотреть остров?

– Хочу. – Иван оттолкнул лодку от берега, уселся рядом с Юной.

– А давай я устрою для тебя экскурсию. В детстве нас на остров без взрослых не пускали. Агата строго за этим следила и наказывала за ослушание, но мы все равно убегали. Открою тебе тайну, лодки можно взять не только здесь. В километре от нашей виллы тоже есть лодки – рыбачьи. Думаю, с аборигенами всегда можно договориться. Вот на рыбацких лодках мы с Финой и плавали на остров. Исходили его вдоль и поперек. Так что я все там знаю.

Она говорила, а Иван налегал на весла. Может, это и хорошо, что первый раз его сопровождает Юна. Пусть покажет скалы, а вход в лабиринт он потом поищет сам.

– А зачем тебе вот это? – Юна поддела ногой ласты.

– Хочу понырять.

– Понырять. – Она понимающе усмехнулась. – У берегов острова все хотят понырять. И местные, и чужаки. Особенно чужаки.

– Почему?

– А ты почему? – Юна склонила голову набок, лукаво улыбнулась. – Только не рассказывай мне, что тебя интересуют рыбки. Нет здесь ничего особенного, ни флоры, ни фауны – одни только скалы. – Ты хочешь найти вход в лабиринт Медузы. Не спорь! Я тоже там ныряла. И Ксю с Димом.

– Искали вход?

– Да. – Она кивнула. – Мы – вход в лабиринт, а остальные, которые чужаки, искали сокровища. До сих пор, кстати, ищут.

– Что за сокровища? – Обычная история маленького провинциального городка, где непременно должны быть какие-нибудь руины и клад. А еще лучше, призрак, этот клад охраняющий.

– Прапрадеда. Первого из Адамиди. Если верить семейным легендам, он был сказочно богат. То, что сейчас есть у бабушки Агаты, это лишь малая часть его сокровищ. Считается, что после смерти своей любимой жены, он сошел с ума и почти все спрятал где-то на острове. Себе оставил сущие крохи. Ну, типа, по тем временам крохи. – Юна усмехнулась. – Чужаки ищут на острове клад уже несколько столетий.

– И что, кто-нибудь что-то находил? – А все-таки Юна интересная рассказчица. И истории у нее интересные. Заслушаешься.

– Находили. Вот только не чужаки, а девушки рода Адамиди.