– Почему?

Рей пожала плечами. Беспомощно. Она сама не могла понять, откуда у неё вдруг возникло такое желание, и тем более не могла объяснить это Бену. Внутри всё сжалось, будто нечто скользкое ползло у неё в груди. Рей начала плакать – она ненавидела себя за то, что сделала, и не могла вынести его взгляд.

– Я не знаю.

***

Когда через несколько минут Бен последовал за ней в спальню, Рей к нему не повернулась. Она скрутилась на кровати, держа руки на своём пустом и мягком, будто чужом животе.

– Молоко в холодильнике, – отрешённо сказала она.

Рей слышала, как скрипнули половицы, когда Бен переступил порог комнаты:

– Хочешь её покормить?

Она не ответила. Рей почувствовала, как матрас прогнулся, когда Бен присел на кровать и подобрался к ней, умоляюще погладив по спине. Красная от слёз малышка отчаянно сосала соску.

– Ты считаешь меня плохой матерью.

– Это не так, – тихо сказал он. – Вот. Возьми её, – он почти всучил ребёнка Рей в руки. Малышка выплюнула соску и стала искать грудь, уткнувшись носом в одежду. Неловким движением Рей подняла свитер. Прошло две недели, но кормление грудью так и не стало для Рей чем-то простым, инстинктивным. Зато было инстинктивным для ребёнка – малышка счастливо начала сосать молоко.

Рей разрыдалась, когда их дочка начала есть.

– Моя мать бросила меня на пороге пожарной станции. Она меня не хотела. Даже не хотела дать мне имя, – Рей подняла голову к потолку и чувствовала, как слёзы из уголков её глаз катились к вискам и ушам. Она думала обо всех именах, которые предлагал Бен, и ни одно из них не казалось подходящим. Казалось, он предлагал новое имя каждый день, но она сама не предлагала ни одного. – Оставила только предсмертную записку в моих пелёнках. Что если я – как она?

– Я не знал, что ты… – Бен замолчал. Рей знала, какие слова у него чуть не вырвались. Грязные слова, которые заставляли её себя ненавидеть. Он их не сказал. Бен провёл большим пальцем по голове малышки, а потом провёл рукой по волосам Рей. – Думаю, тебе нужно с кем-то поговорить.

– Я и говорила, – шмыгнула носом Рей. – С Ханом.

Бен закусил губу. Какое-то время он молчал, поглаживая плечи малышки, одетой в розовые ползунки.

– И… это помогает?

– Да, – странно, но кормление грудью тоже помогало. Почему-то это успокаивало. Рей закрыла глаза в надежде, что её рваное дыхание придёт в норму.

– Тогда говори с ним, – колебался Бен. – Но я хочу, чтобы ты пошла к психотерапевту.

– Бен… – она выдохнула его имя, её охватил ужасный стыд. Ей было тяжело даже поделиться этим с ним. Мысль о том, что придётся говорить об этом с незнакомым человеком, казалась абсурдной.

– Это не просьба, – перебил её Бен. – Ты нам нужна, поэтому нужно приводить тебя в порядок.

========== Часть 19 ==========

– Дай угадаю, – Хан провёл своей большой мозолистой ладонью по спине внучки. Сидя в кресле в углу и держа малышку вот так, он выглядел прямо как Бен. Может поэтому Рей казалось, что она знает его дольше, чем на самом деле. Он во многом напоминал Бена – манеры, склонность к сарказму, нежность, с которой он держал ребёнка. Даже руки и неровный нос были как у Бена. – Этот терапевт – законченный шарлатан, но лекарства хороши.

Рей усмехнулась, удивлённая:

– Ты, видимо, побывал в кабинете психотерапевта не один раз.

– Каких терапевтов я только не видывал, – не казалось, что он шутил.

Рей подняла голову и откусила пончик, который принёс Хан. Это единственное, что вызвало у неё аппетит за последние два дня, а её психотерапевт рекомендовал набрать вес. За месяц она сбросила всё, что набрала во время беременности: частично из-за кормления грудью, но в основном потому, что почти ничего не ела первые три недели после рождения ребёнка. Бен это заметил и каждый вечер следил за ней как ястреб, чтобы убедиться, что она съела хотя бы половину своего ужина. Хан тоже это заметил. Его подходом было приносить пончики, оставлять их на кофейном столике и начинать болтать. И это работало эффективнее.

– Например?

Хан неохотно махнул рукой.

– Пытался избавиться от алкогольной зависимости. Игромании. И маниакальной депрессии.

Рей замерла с пончиком в руках.

– Когда?

– В тюрьме, – криво улыбнулся Хан. – На это уходят твои налоги, – вдруг выражение его лица сменилось серьёзным. – Знаешь, мне, наверное, терапия нужна была ещё до этого, но я был слишком упрям, чтобы просить о помощи или послушать мать Бена. Может, не будь я таким болваном, смог бы держаться подальше от неприятностей, – он прокашлялся. – Поэтому, детка, я рад, что ты начала сейчас. У тебя впереди целая жизнь.

Рей моргнула и широко распахнула глаза.

– Спасибо.

– Что тебе прописали?

– «Золофт».

– И как?

– Помогает, – признала она. Рей принимала его уже две недели. Усталость никуда не ушла, как и стеснение по поводу собственного тела. Не удалось избавиться и от раздражавшего желания побыть вдалеке от малышки. Зато Рей стала чувствовать себя спокойнее, могла держать себя под контролем. Когда малышка начинала плакать, а Бен был на работе, она уже не лежала в постели по несколько минут, просто молясь, чтоб это прекратилось.

– Отлично, – Хан играл с маленькой ножкой внучки.

– А как у тебя обстоят дела? – на мгновение этот вопрос озадачил Хана, но потом он понял, о чём она спрашивала.

– Бен тебе рассказал?

– Да, – почему-то этот ответ удивил Хана.

– Я не лечусь.

– Почему?

– Химия – та ещё сука, – он замолчал. – Извини. Никаких ругательств при ребёнке.

Рей неуверенно махнула рукой.

– Бен знает, что ты не проходишь химиотерапию?

– Нет, – внезапно его голос стал жёстче. Рей считала Хана своим странным другом, который любил её дочь и травил дурацкие анекдоты. Он нахмурился, и она вдруг вспомнила, что он был преступником. – И не говори ему.

– Почему нет? – Рей едва не спросила, сколько ему осталось, раз он не проходит химию, но смолчала. Она не знала, достаточно ли сдружилась с Ханом для такого вопроса, и не была уверена, что хочет знать ответ. – Может, если он узнает, то…

– Простит меня? – перебил Хан. – Я не хочу, чтобы он прощал меня только потому, что я умираю. Мне не нужна его жалость, – он заметил выражение её лица и строго добавил, – или твоя.

***

– Кстати, – Хан вернулся с новой порцией пончиков. Внучка издала какой-то радостный звук, и её карие глаза заблестели, прямо как когда она смотрела на Бена. – У малышки уже есть имя?

– Пока нет.

– Пора уже что-то подобрать, – сказал Хан. Он ходил по комнате, осторожно поднимая и опуская внучку – ещё один трюк из арсенала Бена. – Я не могу и дальше называть её «малышка».

– Почему нет?

– «Малышом» я зову Бена.

– А… – Рей запнулась. – Я не знала.

В один момент Хан будто постарел.

– Вряд ли он рассказывал тебе о нашем с ним прошлом хоть что-то хорошее. Ведь так? Не всё было плохо.

Повисло неловкое молчание, и вдруг Хан выдал:

– Ещё не поздно назвать её в честь меня. Уверен, Бен пришёл бы в восторг.

– Не то слово, – фыркнула Рей.

Вдруг раздался стук в дверь, и Хан напрягся. «Привычка», – подумала Рей.

– Если это Бен, я вылезу в окно, – сказал он.

– Бен никогда не стучится, – ответила Рей, подходя к двери.

Она знала, что окажись Бен и Хан в одной комнате – катастрофа неизбежна. Но когда она открыла дверь, стало ясно, что грядёт настоящая ядерная война.

– Здравствуй, дорогая! – Лея сияла от радости. – Я подумала, что могу составить тебе компанию. И я принесла лазанью. Сама готовила.

– Вас прислал Бен проверить, как у меня дела? – Рей попыталась преградить ей путь своим телом.

Лея выглядела виноватой.

– Нет.

– Прислал же?

– Он спросил, не могла ли бы я посидеть с малышкой, пока ты на своём… приёме, – значит, Бен ей обо всём рассказал. Рей приподнялась на цыпочках, нервничая. У неё было необъяснимое желание произвести на Лею хорошее впечатление – доказать матери Бена, что она сама была достойной матерью для её внучки. Лея смягчилась. – Он просто о тебе беспокоится.