— Азуса? — слегка напугалась Юи, вспомнив купание с ним, уже не желая прощаться с Рейджи.
— Успокойся, он проводит тебя, а я приду позже и надеюсь, мои новости порадуют тебя, — уговорил её Сакамаки, по-прежнему внутри восхищаясь собой.
— Ева, не бойся меня… — приклонил колено вампир, аккуратно целуя маленькую руку Комори. — Я только провожу тебя… ты же не знаешь дороги, — пролепетал он, поправляя скомкавшийся парадный костюм, сияя, словно новенькая звонкая монета.
— Не моя вина, что я напугана, — слегка отстранилась она, не доверяя, и причиной тому был его голос. — Иди вперёд, я пойду следом, так мне спокойнее, — засомневавшись в его честности, сказала блондинка, отправляясь за ним.
«Иди, теперь я могу быть спокоен, с кольцом на пальце мне Шу не помеха, а после того, как Руки расколется и мы найдём твою семью, ты окончательно станешь моей», — самодовольно улыбнулся Рейджи провожая их взглядом посматривая на часы. — Я опаздываю, что ж месть стоит подавать холодной, — усмехнулся он, исчезая лёгким дуновением ветра.
— Ева… не отставай, — поторопил её Азуса, услышав, как девушка замялась.
— Да, я иду, — отозвалась Юи, отвлекаясь на ветерок, коснувшийся её лица.
— Джастин… какой прекрасный вечер… Мелиссе и Кристине здесь понравилось бы… — пролепетал он, не задумываясь о блондинке, которая шла позади в трёх шагах от него, слыша все его разговоры.
— Джастин? Азуса, так это… ммм… — догадалась Комори о нападениях, но сама исчезла из вида не оставив и следа.
— Ева? — позвал её вампир, оглядываясь, но рядом более не было и души в точности, как и столетие назад, раз за разом оставляя ему призраков прошлого.
***
«Что задумал этот упырь?» — думал Руки, опираясь на позолоченные перила, чувствуя, как кружится его голова. Юноша пришёл навстречу к четырём часам, как и договаривались, но в большом зале никого не было, а значит, есть время подумать. «Здесь явно подвох, эта его речь на празднике, слова о мире между нашими семьями, что-то с трудом верится… Чёрт, что за хрень? Тошнит, тошнит…».
— Я смотрю, ты уже развлекаешься и без меня, — усмехнулся Рейджи, спускаясь с лестницы, устланной синей суконной дорожкой, пока Руки загибался в углу. — Ничего страшного, тошнота — это естественный рефлекс, — проговорил он, стягивая с шеи бордовый галстук, отбрасывая его в сторону и, расстегнув пару пуговиц на рубашке, обнажил сверкающую в свете медных люстр саблю. — А теперь говори, кто эта женщина на портрете и как мне её найти? — приказал Сакамаки, наставляя клинок, тыкая под нос уже знакомый портрет.
— Так вот в чём было дело, — сквозь боль усмехнулся Руки, медленно разгибаясь, понимая, что ноги почти не слушаются его. — Я и на секунду не поверил тебе, но похоже, ты меня обхитрил и я упустил из вида, как ты мне яда подмешал…
— Упустил? — расплылся в самодовольной улыбке Рейджи, решая унизить свою жертву, получая от этого настоящее удовольствие. — Всё куда грандиознее, чем тебе кажется. Ты прав, я тебя отравил, но не только тебя, все гости выпили моего пунша, — сверкнул очками он, продолжая смотреть, как тело врага охватывает мелкая дрожь и холодная испарина проблёскивает через чёлку на его лбу.
— Ах ты, очкастая крыса, как ты посмел в собственном доме отравить своих же гостей?! — рявкнул Руки, раздражаясь от мыслей, что кто-то сунулся не в свои дела, замарав при этом его имя.
— Как грубо, — безразлично посмотрел Сакамаки, демонстративно взмахивая клинком. — Гости в полном порядке, я бы даже сказал, что они ощутили небывалый прилив сил. Видишь ли, я подмешал в пунш макового молока, а как ты знаешь это основной ингредиент многих психотропных препаратов, включая опиум. Все наши гости хотя бы раз пробовали что-то увеселительное, как травка или те же микстурки, а ты у нас такой правильный, я так и думал, что для тебя это будет ново, — усмехнулся он, продолжая лицезреть, как с каждой секундой врагу становится хуже, оказываясь беззащитным перед ним. — Но это была лишь гипотеза, и дабы закрепить результат, я подбросил тебе в бокал ещё и пару таблеток опиума. Я знал, что стоя на сцене у тебя не будет выбора, и ты выпьешь со мной, ведь оскорбить или обвинить сына своего господина на глазах у аристократов ты бы не посмел.
«Тварь, он воспользовался этим… Чёрт, я и, правда, пробовал опиум, когда был человеком, тогда в приюте меня кормили обезболивающими, но после обращения я не притрагивался к ним… Дело дрянь, ноги ватные, скрыться не смогу…»
— Ты зол? Славно, значит, ещё долго не отключишься, — продолжал улыбаться Рейджи при виде ненавистного взгляда Муками, который старался не выпускать его из вида. — Так вот, действие опиума первый раз может быть весьма неприятным для организма, тошнота, головная боль, руки то ещё слушаются? — усмехнулся он, начиная вальяжно похаживать вокруг вампира.
— Там что-то происходит, — насторожился Руки, слыша аплодисменты из гостиной, где одноклассники весело отмечали выпускной. — Рейджи, ты что-то ещё натворил? До салютов ещё сорок минут, а в моей программе не было буйных представлений. Что происходит?
— Расслабься, уверен, твоя подопечная произвела явный фурор, — усмехнулся брюнет, зная, как это будет выглядеть, если Шу представит её обществу в свадебном платье, да ещё с кольцом на пальце.
«Как она там оказалась?! Я же забрал платье, да и потеряв столько крови, она должна была проспать до утра…» — распахнул глаза Руки, не в силах и слова сказать.
— Удивлён? Ах да, ты стащил её вечерний наряд, думал это меня остановит? — посмеялся Сакамаки, понимая, что везде его превзошёл. — Забудь о ней, отныне она тебе неровня, но ты по-прежнему можешь сделать ей подарок, говори, как зовут эту женщину? — вновь приказал Рейджи, суя под нос Муками маленький портрет в золотой оправе.
— Подарок? — рассмеялся парень при виде рыжеволосой женщины, знакомой ему не только понаслышке. — Не мели чепухи, она в безопасности пока не знает кто её семья. Я никогда тебе не скажу. Придётся убить меня, ведь всех твоих изощрённых пыток не хватит, чтобы вырвать правду из моих уст.
— Что ж, раз ты настаиваешь, — выдохнул Рейджи, делаясь строгим, отбрасывая в сторону фотографию. — Я так и поступлю, — яростно произнёс он, пронзая Руки насквозь, отбрасывая к искрящейся золотом стене, обездвиживая юношу вовсе. — Полагаю, чтобы убить тебя мне не потребуется специальный кинжал, ведь ты всего лишь мусор, а мусор прекрасно горит, — самодовольно усмехнулся брюнет, глядя, как его враг морщится от боли, сдерживая крик, играя скулами на лице, пока кровь капала на янтарный паркет.
— Порой мусор гниёт медленнее изысканных блюд, а иногда превращается в это блюдо, тебе гадёныш этого не понять, — сплюнул кровь вампир, еле доставая пол, кончиками начищенных до блеска туфлей.
— Почему же, сыр часто выбрасывают, когда он приобретает неприятный запах, но в отличие от жаркого, он пролежит на столе неделю и его не тронут мухи, он всего лишь засохнет. Молоко не портится, а превращается в простоквашу, в умелых руках получится творог… Так вот ты попал в те самые руки, говори, и будешь жить, может быть, я даже позволю тебе прислуживать ей, — злорадствовал Рейджи, поворачивая клинок в груди у Руки, срывая с его уст беззвучный крик. — Сопротивляешься? Хорошо, я так только больше удовольствия получу от твоей смерти, моральной или физической не имеет значения, говори! — рявкнул он, вновь выворачивая саблю, заливая чёрный костюм Муками реками крови.
— Не хотел бы я стать таким творожком, боюсь он будет горьким на вкус, — съехидничал он, сжимая пальцы на воткнутом в грудь клинке.
— А ты думаешь сейчас ты сладкий? Вот мне интересно, когда ты решил предать моего отца, в момент, когда влюбился в эту девчонку или когда понял, что она выскальзывает из твоих рук? — всё понял Рейджи, сдавливая пальцы врага на острых филигранях клинка, разрезая бессмертную плоть. — Думаешь, я не понял этого, когда она не появилась к назначенному часу среди гостей? Ты не делаешь таких глупых промашек, даже я это признаю. Только не пойму одного, ты привязался к ней, потому что она такая беззащитная или потому, что она напомнила тебе о семье? — самодовольно спросил Сакамаки, видя испуг в глазах Руки. — О да, я знаю о твоей бесстыдной матери и бесхребетном отце, я навёл справки и выяснил о тебе всё, что могло пригодиться, хотя я потерял время впустую, раз ты не желаешь говорить, — разжал свои руки он, разрешая Муками распахнуть окровавленные кисти. — Неужели тебе плохо? Ты как-то весь позеленел, — ехидно спросил он, видя, что Руки где-то не здесь и явные призраки прошлого не дают его душе покоя. — Да, болтающийся в петле отец неприятное зрелище, — покачал головой он, подливая масла в огонь. — Интересно, каково тебе будет, если я оставлю тебя в живых, и ты каждый день будешь вспоминать этот день, когда собственноручно отдал любимую девушку в объятия другого мужчины?
