Сержант перевел возмущенный взгляд на других двух солдат, вытянувшихся перед ним.

– О вас я молчу, мне непонятно, зачем вы вообще подавали заявление в военкомат! И за какие грехи вас поручили именно мне!

Он перевел дух. Порыв горячего ветра качнул пыльные жалюзи на окне. От жестяной крыши шел жар.

– Чертово пекло…

Сержант стащил с головы кепку и, обтерев лицо, в сердцах швырнул ее на стол.

– Томсон! – рявкнул он.

Сидящий в углу за столом худенький солдатик подскочил, как ужаленный.

– Почему до сих пор не починили гребаный кондиционер?! Ступай и разберись!

– Есть, сэр!

Томсон выскочил за дверь, споткнувшись о порог.

Трое солдат стояли посреди тесного кабинета, неподвижно уставившись в стену. Сержант поиграл желваками и, плюхнувшись на стул, положил сцепленные руки на ворох бумаг.

– Не будь вас в пятерке лучших, точно сели бы в тюрьму на полный срок, четко по протоколу. Но мы не для того рвали задницы, чтобы теперь вы еще месяц прохлаждались в камерах с личным телеком и кондиционером, мать его!

Курсанты молчали. Он встал и прошелся мимо них.

– Вы же без пяти минут сержанты, черт вас дери… А не группа детского сада для умственно отсталых. Скажите, что поняли меня.

– Так точно, сэр!

Дверь открылась, на пороге вытянулся Томсон.

– Разрешите, сержант Арм?

Командир закатил глаза.

– Сколько раз повторять, это твое рабочее место, Томсон, и если ты каждый раз, выходя поссать, будешь спрашивать у меня разрешения по всей форме, я в конце концов отправлю тебя назад к мамке! Разрешаю, – рявкнул он.

– Рабочие придут завтра в шесть, сержант!

– Какие еще рабочие?

– Кондиционер, сэр…

Сержант хлопнул себя по лбу.

– Господи, с вами и имя свое забудешь!

Он повернулся к молчаливой троице.

– Даю вам четыре часа на то, чтобы перестать источать запах девок и выпивки. Затем вы пройдете через лично мной организованный ад. Вычет двух третей месячного содержания. Неделя сверхурочных работ. И если до конца курса я услышу хоть намек…

Арм многозначительно хрустнул пальцами.

– Ясно?!

– Ясно, сэр, так точно, сэр! – гаркнула троица.

– Вон.

Курсанты развернулись и вышли, печатая шаг. Сержант подошел к маленькому холодильнику и, достав из него запотевшую бутылку содовой, с наслаждением сделал глоток.

Оказавшись за купой деревьев, вне зоны видимости сержанта, Ник подпрыгнул и в безудержном веселье обрушился на спину Тайлера.

– Вот это везуха! Вы видели глаза Арма?! Он жуть как хотел упрятать нас за решетку!

– У него были на то причины, – хмуро отозвался Ридли, – на его месте я точно не церемонился бы.

Тайлер сбросил наездника и обернулся:

– В тебе говорит похмелье. Перестань ворчать. Нас не было всего шесть часов, и ты провел это время с толком!

– В отличие от тебя, неудачник, – хмыкнул Ридли и впервые за утро широко улыбнулся.

Горячие струи прозрачными лезвиями соскребали с тела пот и пыль. Тайлер почувствовал легкое сожаление. Отголоски запаха женских духов стремительно утекали в круглую дырку слива. На клетчатый пол душевой упал зеленый листок. Хупер усмехнулся. Аккуратная стена подстриженных кустов в городском парке сегодня сможет похвастаться большой неровной дырой, похожей на пробоину в борту корабля.

Вместе с грязью душ смыл последние остатки сил. Тайлер прошел по полутемному коридору, открыл дверь и рухнул лицом в подушку.

***

Трое друзей в числе других солдат прибыли в Форт-Блисс в июне. Тайлер и Ридли по полтора года отслужили в пехоте, один в Ираке, другой в Японии. Хупера на сержантский курс направило командование. Он не обладал выдающимися талантами, но всегда оставался собранным и не пытался спихнуть работу на других. Ридли смертельно устал от величественных красот Страны восходящего солнца, где, по его словам, не было ни одной мало-мальски привлекательной девушки в радиусе двухсот миль вокруг, включая русалок на дне моря, и подал заявку наудачу.

Ника они встретили на первой общей тренировке. Крючконосый смуглый парень по кличке Гор привлекал всеобщее внимание своим яростным оптимизмом. Даже в конце тяжелого марш-броска, неся на себе вес в тридцать килограммов, когда другие не находили времени сделать лишний вдох, Ник умудрялся забористо и весело ругаться и шутить, подбадривая отстающих и вызывая на потных лицах улыбки.

Он обожал истории о древних цивилизациях и каждый вечер сыпал байками мнимых путешественников по Южной Америке, Египту и Атлантиде, почерпнутых из желтых журналов. Солдаты любили послушать его. Если же кто-то, не зная Гора, начинал с ним спорить, Ник превращал каждый подобный диспут в целое представление, сначала умело доводя собеседника до белого каления, а потом заставляя смеяться вместе со всеми до колик в животе. Тайлер и Ридли охотно влились в ряды поклонников Ника, опробовав на себе искрометную силу его полушутливых доводов. В эти немногие минуты отдыха они снова чувствовали себя детьми, мокрая земля превращалась в лоскутное одеяло, деревья вокруг – в рождественские ели, а небо над головой в сказочный шатер, нашептывающий бесконечную сказку. И было не важно, что завтра им придется, поднявшись до рассвета, штурмовать новую высоту, раз за разом преодолевая собственные границы возможного.

Однажды ночью отделение подняли по учебной тревоге и погрузили в крытые грузовики. Пока машина шла по трассе, сержант давал указания. Солдат разделили на команды по шесть человек, каждую из которых должны были высадить в различных точках пустыни к западу от реки Пекос. Задачей группы было сориентироваться на местности и до рассвета прийти в заданное место. Они долго ехали по ухабистой дороге, потом машина остановилась, и Тайлер увидел над собой яркие звезды, какие бывают лишь вдали от города. Ник и Ридли оказались с ним в одной команде. Главным назначили высоченного рыжего ирландца О'Коннела из соседней казармы.

– Каланча, да еще и с факелом на макушке! Мы не потеряемся, – ухмыльнулся Ник.

Молчаливый бег по темному каменистому плато, изрезанному бесконечными оврагами, периодические остановки для проверки верности курса, и снова бег. Они не знали, где находятся остальные группы, и не слышали ничего, кроме шороха камней под ногами и собственного дыхания. Ник, бежавший сразу за О'Коннелом, внезапно рухнул плашмя, дуло винтовки чиркнуло по валуну, выбив сноп искр. Ирландец остановился. Гор успокаивающе поднял руку, и, переводя дыхание, прохрипел:

– Все нормально, парни. Просто чертов камень.

– Вперед, – коротко бросил командир. Три пары ботинок тяжело протопали мимо.

Ник со стоном поднялся на ноги. Рядом стояли Тайлер и Ридли.

– Ты в порядке?

– Все окей, братишка, – ответил Гор.

– Тогда погнали.

Ник сделал несколько шагов, и остановился, схватившись за колено.

– Дерьмо собачье!

– Осталось восемь километров, – вздохнул Ридли, – до рассвета час и сорок минут…

– Понесем его, – сказал Тайлер, – мы успеем. Должны успеть.

– Этот красноголовый возомнил себя капитаном, но удрал вперед и не оглянулся! Хреновый из него командир.

– Командиров не судят, – коротко заметил Тайлер, – давай делать дело, раз взялись. Меняемся через два километра.

И он присел, подхватывая Гора на спину.

Вначале они прислушивались, не раздаются ли впереди шаги остальных членов отряда, потом все заглушил сумасшедший стук собственного сердца. В горле саднило, поясница пульсировала тупой болью. Темная гряда невысоких гор упорно не желала подползать, казалось, что трещины змеятся по земле, норовя поймать и опрокинуть на жесткие травяные кочки. Но вот наконец впереди показался свет. Лучи фар четырех внедорожников выхватывал из темноты красноватые бока камней. Прыгающие тени бегущих впереди мешали разглядеть, много ли народу уже добралось до места.

Ник сполз на землю у пыльного колеса машины, Тай и Ридли рухнули рядом, жадно хватая холодный ночной воздух. Они услышали приближающиеся голоса старшего сержанта и ирландца, доносящиеся из темноты.