Салли вела протокол. Были вопросы, связанные с возмещением убытков после отмененных в выходные спектаклей, и к тому же на прошлой неделе кто-то вывихнул лодыжку на занятиях по брейк-дансу, и пришлось проверять нормы по безопасности и охране здоровья, чтобы нам не вкатили иск на миллионы фунтов.
– Есть что-то еще на повестке? – спросила Салли. – Том, муниципалитет интересовался страховкой?
– Нет, – ответил я, запихивая в рот имбирное печенье. – Не считая того, что утром появился какой-то оценщик, пожелавший осмотреть театр. Я велел ему убираться. Все это очень странно… Тед, эти имбирные орешки из «Уэйтроуз»? Они такие вкусные!
– Кто-кто появился в театре? – резким тоном, совершенно ему несвойственным, прервал меня Тед.
Я сразу понял, что, скорее всего, облажался.
– Появился оценщик недвижимости. Он сказал, что его прислал муниципалитет. – Атмосфера неожиданно накалилась, и я решил, что договорю до конца. – Я подумал, это какая-то ошибка. То есть котел здесь совсем ни при чем, верно? Муниципалитет никогда не реагирует так быстро. Так ведь? Ох, блин! Вы считаете, я должен им позвонить?
– Да, следует позвонить в этот чертов муниципалитет! – завопила Салли.
– Есть одна-единственная причина, по которой они прислали к нам оценщика, и дело тут явно не в том, что они намерены построить нам новую оранжерею, – добавил Тед.
Я достал свой телефон, взял листок бумаги, который оставил оценщик, и неловко набрал номер. Казалось, телефон звонит несколько минут. Я включил динамик, чтобы все слышали.
– Коммерческий офис, – произнес женский голос на другом конце провода.
– Да, говорит Том Роуз из театра «Уиллоу три». Могу я поговорить с советником Дженкинсом?
– К сожалению, его нет на месте. Вы можете оставить сообщение.
– Утром к нам приходил инспектор, сказал, что его прислали оценить стоимость здания. Сказал, его нанял ваш отдел.
Наступила пауза. Я слышал постукивание пальцев по клавиатуре.
– Пожалуйста, не вешайте трубку, – произнес голос.
На несколько секунд повисла звенящая тишина, потом зазвучала бодрая музыка – плохая запись «Испанской блохи» в исполнении Герба Алперта. Казалось, играет неопытный юношеский джазовый оркестр, запертый в грузовом контейнере, полном пчел. На другом конце линии раздался раздраженный женский голос:
– Вы должны были получить официальное письмо.
– Я ничего не получал, – ответил я.
И тут я вспомнил про то письмо официального вида, которое пришло на днях – в день происшествия с Ханной. Я предпочел не упоминать о нем. На другом конце линии прозвучало нечто напоминающее глубокий вдох.
– Коммерческий отдел рассматривает возможность продажи ряда объектов недвижимости в нашем регионе как средство получения капитала для выполнения предписанных законом обязательств, – монотонно произнесла она, словно читая отрывок из письма, которое я не получил – или получил, но не распечатал. – Театр – один из таких объектов.
– Вы намерены продать театр? – спросил я.
– Не думаю, что решение уже принято. Я не состою в правлении. Вам следует поговорить с…
– Но я управляющий. И когда вы собирались сообщить мне?
– Как я уже сказала, вы должны были получить письмо с подробным описанием ситуации.
– Я его не получил, – настаивал я на своем.
В горле у меня застрял ком, и я говорил с трудом. На какую-то долю секунды в голове у меня мелькнул образ маленькой Ханны, танцующей на сцене.
– Я пришлю копию, – сказала женщина. – И попрошу советника Дженкинса перезвонить вам. До свидания.
Линия замолчала. Я снова приложил телефон к уху, а потом потряс его, как будто это помогло бы продолжить разговор.
– Они хотят продать театр? – ловя ртом воздух, спросила Салли.
Мы все уставились друг на друга, как незадачливые грабители банка, по ошибке нажавшие кнопку вызова полиции.
– Продать театр? – повторила Наташа, словно эти слова казались ей полной чепухой. – Но они же не могут так сделать, да?
Посмотрев на нее, Тед пожал плечами. Некоторое время мы подавленно молчали. Салли обхватила голову.
– Странно, что этот тип появился сразу после страховщика, – сказала она. – Думаете, это просто совпадение?
– Нет, – ответил Тед. – Я так не думаю. Может быть, искали предлог, чтобы продать. Может, как раз и нашли.
– Ну что ж, неделя выдалась интересной. – Я считал своим долгом сохранять позитивный настрой. – Пожалуй, открою вторую пачку печенья.
Я взглянул на Теда, и он посмотрел на меня в ответ. На его лице безошибочно читался страх. Неподдельный, унизительный страх. Тут уж никакое печенье не поможет. Я уже давно не видел в его глазах такого выражения. И этот страх моментально передался мне.
Моя милая Уиллоу!
Хочу рассказать тебе о пьесе, которую мы поставили на мое восьмилетие, но сначала выслушай предысторию. Прошу, имей терпение.
Можно сказать, что сборник комиксов «Лига справедливости Америки», который папа купил мне в мои семь лет, изменил мою жизнь. С этих комиксов начиналась история команды супергероев. Замечательный писатель Грант Моррисон решил представить Супермена, Чудо-женщину, Бэтмена и их сторонников в виде пантеона всемогущих греческих богов, которые сражаются против величайших угроз человечеству. В то время я не понимала всего этого, но колоритные персонажи и взрывная сила историй будоражили мой крошечный умишко.
Эти комиксы поставили Чудо-женщину в один ряд с главными супергероями Вселенной DC, и она показала, на что способна. Прошло два года с момента моего диагноза, и я хотела быть такой же храброй и непобедимой, как она. Поэтому в тот год на мой день рождения мы должны были ставить «Снежную королеву», эту удивительную волнующую сказку Ханса Кристиана Андерсена о юной смелой Герде, пожелавшей спасти своего друга Кая из полного опасностей ледяного замка. Припоминаю, что это была самая претенциозная наша постановка. Папа взял в аренду снежную пушку и гигантский вентилятор, чтобы путешествие Герды через Финляндию к Северному полярному кругу выглядело как настоящее. В качестве замка Снежной королевы, в котором держат Кая, Камил соорудил нечто невероятное из панелей с зеркалами и белого плексигласа.
Я пришла в неописуемый восторг и сказала папе, что на этот раз хочу участвовать в спектакле, а не просто сидеть и смотреть.
– Я знаю, кого ты хочешь играть, – сказал он. – Маленькую разбойницу.
Папа был прав. Во время путешествия Герды на север ее захватывают разбойники, но одна буйная девчонка из шайки жалеет Герду и разрешает ей переночевать в их замке. У этой маленькой разбойницы есть северный олень по кличке Бэй, прикованный цепями в ее спальне, и сотни птиц в клетках. Там была сцена, в которой девчонка хватает одного из голубей, трясет его, пока тот не начинает хлопать крыльями, и с воплем «поцелуй его» швыряет в лицо Герде. Разбойница спит с кинжалом за пазухой, которым постоянно угрожает своей пленнице. Я считала разбойницу замечательной. Она была бесстрашной и необузданной, а когда она дала Герде своего северного оленя, Герда заплакала благодарными слезами, и маленькая разбойница сказала ей: «Мне не нравится твое хныканье». Помню, как повторяла эту строчку папе и вопила: «Это должно быть в нашей пьесе!» Я была весьма требовательным соавтором.
Я понимала, что это история о любви и дружбе и что эти вещи часто предполагают некую отвагу, о которой не принято говорить. И конечно, мне запомнились только отдельные моменты спектакля. Герду играла Рейчел. Закутанная в шубку, освещенная холодным голубым светом прожекторов, она пробивалась сквозь метель. Снежная королева – Маргарет – восседала в санях в белом развевающемся платье и с меховым шарфом на шее. Она напоминала Круэллу Де Виль на сноубордном празднике.
Но больше всего мне запомнился не сам спектакль, а генеральная репетиция. Тед с папой были на сцене, помогая установить освещение. Ричард смастерил оригинальный комплект многоцветных вращающихся желатиновых фильтров, поместив их на два прожектора, направленные на задник. При переключении прожекторов получались красивые кружащиеся цветные лучи. Северное сияние.
Тед поднял глаза, сначала с удивлением, но потом его лицо вдруг вытянулось. С таким видом, словно увидел призрака, он пробормотал:
– Никогда я не окажусь ближе к северному сиянию.
Папа отложил сценарий и подошел к другу:
– Это неизвестно. Сестра Анджелы может поправиться. Еще есть время.
Тед покачал головой:
– Иногда приходится принимать вещи такими, какие они есть. Доживешь до моих лет, поймешь… что мечты улетучиваются. Поначалу этого не замечаешь, но это так. Они ускользают прочь.
– Ты будешь там, – похлопал его по спине папа. – Я по-прежнему мечтатель. У меня сотни мечтаний. Не сдавайся.
Тед улыбнулся и стал смотреть на световое шоу. Папа, заглянув в список неотложных дел, собрался уходить, но Тед снова повернулся к нему:
– Спасибо.
– За что?
– За то, что взял к себе старого занудного бухгалтера. За то, что сделал меня частью всего этого. Я всегда мечтал работать в театре.
– Вот видишь, – сказал папа. – Твоя мечта сбылась.
Потом он спрыгнул со сцены и с улыбкой прошел мимо меня.
Ричард увидел, что папа уходит, и крикнул ему из задней части зрительного зала:
– Выключить сияние?
Но тут вмешался Тед:
– Нет, оставь еще ненадолго.
В одиночестве стоя на сцене, он смотрел на кружащиеся лучи.
