Улыбка Ланы погасла; она смотрела на него и слушала, не перебивая.

– И мой отец видел нас. Но он отвёл глаза. Тогда в Шербе как раз были выборы, и он был одним из кандидатов. Если бы он только поднял руку на Дитриха, охранники скрутили бы его, и участвовать в выборах отец точно бы не смог. И Дитрих остался бы руководителем ещё на пять лет, а мы от него уже и так волками выли… Алоиз шёл за нами всю дорогу, он плакал и умолял, и кричал: «Отпустите его, ведь это я стоял на карачках с голой задницей, возьмите меня, ну что вы к нему пристали?» И тогда Дитрих сказал мне: «Смотри, как он тебя любит. Трахни его, а мы будем смотреть. И на этом всё, мы вас отпустим». На его слово можно было положиться, такие случаи уже бывали. А если бы они взяли одного из нас, то просто убили бы потом. И Алоиз сказал, что согласен. А я сказал, что нет. Тогда Дитрих спросил: «А меня трахнешь?», – и я сказал да. И он сказал: «А потом я тебя». Да и кроме него желающие нашлись… А потом…

Курт думал, что Лана сейчас развернётся и уйдёт в кают-компанию, где даже иллюминаторы зашторены. Но она сказала задумчиво:

– Кочерга и винтовка. А твой отец выиграл выборы за отсутствием других реальных конкурентов и сел в кресло правителя Шербе… Молодец, что ещё скажешь… А ты…

Курт закрыл глаза и стиснул зубы. Лана смотрела на это лицо, жестокое и беззащитное одновременно.

– Ты убил троих грёбаных мудаков, после чего в Шербе стало намного легче дышать, отдал себя и потерял родину. Но друга не предал, – закончила Лана.

Курт вздрогнул и обернулся.

– Мама, роди меня обратно… Ты поняла, – пробормотал он таким голосом, которого она у него ещё никогда не слышала. – Ты поняла, почему я так сделал.

Он усмехнулся:

– А то все обычно говорят, что сочувствуют, а сами меня в таких позах представляют, какие Дитриху и не снились.

– Если думал, что я этого не пойму, зачем ты мне это рассказал? – спросила Лана. – Напугать, что ли, хотел? Думал, что я не буду спать с… э-э-э… в общем, больше не буду с тобой спать?

Курт пожал плечами.

– Ты бы всё равно узнала. Александр в курсе. Удивляюсь, почему он до сих пор тебя не просветил на мой счёт.

Некоторое время они молчали, глядя на оставшихся у горизонта китов. Те играли – выскакивали из воды и зависали в воздухе, приплясывая и изгибаясь. Гигантские серые запятые словно брали небо в кавычки. Затем с грохотом, напоминающим артиллерийский залп, могучие тела рушились обратно. Звери явно соревновались между собой, тела подлетали всё выше. Тусклый свет солнца серебрил их серые шкуры.

– А что скажут твои родители? – обратился Курт к Лане.

– О чём ты? – удивилась она.

– Ты ведь русская, а я – нацист.

– А твой дедушка воевал в России? – спросила Лана. – Какой дивизией СС он командовал?

– Нет. Мой прадед вообще не воевал. Адольф Эйхманн командовал концлагерями. Он евреями занимался, в основном.

– Уж лучше бы он воевал в России… – покачала головой Лана.

– Так данная кандидатура нам не подходит?

– Подходит, – сказала Лана. – Отец мой одного боится – лишь бы я паранджу не надела, а мать говорит, был бы человек хороший. Надеюсь, ты лично никого в газенвагенах не жёг?

– Нет.

– И то хорошо. А твои родственники что скажут? Мы считаемся неполноценной расой или как?

– Нет худа без добра. После моих приключений с Дитрихом и его дружками женщины Шербе стали недоступны для меня, – объяснил Курт. – Предполагается, что я могу научить их плохому… Так что я могу жить с кем хочу.

На берегу впереди замелькали разноцветные дома Пуэрто-Мадрина.

Люстра, похожая на перевёрнутый хрустальный айсберг, гляделась в своё ослепительное отражение в начищенном паркете. По главному банкетному залу отеля «Пенинсула Вальдес» сновали вежливые официанты, разнося напитки и сигары. Звучала негромкая музыка – приглашённый из Буэнос-Айреса оркестр разыгрывался. Сначала планировался фуршет. Но гости, нагулявшие аппетит во время морской экскурсии, так набросились на закуски, что хозяйка отеля живо смекнула, что этого будет мало. На столах появились горячие блюда и бадейки с супами, из ресторана принесли стулья. В воздухе висел гул очень разных разговоров.

Рэндол Кайс, президент США, посетивший Аргентину впервые после избрания Александра, вяло ковырял вилкой тушённого в пиве цыплёнка.

– Не нравится мне это, – тихо сказал он по-английски своему министру обороны Салливану. – В столицу не пригласили, катают нас по водным экскурсиям, водят на заводы, как обыкновенных туристов… Фуршет этот…

– Да бросьте вы, Кайс, – ответил Салливан.

Он отрезал ломоть жареного мяса, лежавшего у него тарелке.

– Возможно, во Вьедме просто негде достойно принять гостей. Столицу перенесли всего полгода назад…

– Не знаю, не знаю, – покачал головой Рэндол. – Что это вы такое едите?

– Представляете, здесь тоже умеют готовить барбекю, не хуже, чем у нас, – сказал Салливан и приложился к бокалу с красным вином. – Только называют их «асадо».

Алисия, выглядевшая так, как и должна выглядеть жена президента Аргентины, изящно помешала ложечкой в чашке с бульоном и разломила мягкую булку. Алисия неодобрительно покосилась на Лану. Помощница Александра сидела напротив неё и уплетала простецкие чоризос с тушёными бобами. Карлос, устроившийся рядом с Ланой, отважно боролся с помидорным супом и эмпанадос. С другой стороны от Ланы сидел незнакомый Алисии бритый налысо мрачный парень и неторопливо ел жаркое по-аргентински. Было видно, что он крайне неловко чувствует себя в деловом костюме. Алисия же сидела одна. Александр воспользовался спешкой, в которой размещали гостей, и сел не рядом с женой, а вообще в другом конце стола, вместе с Рамиресом.

Карлос налил себе сидра из графина, в котором плавали кусочки ананасов, и решил поухаживать за дамой.

– Лана, ты что будешь пить? – спросил он.

– Мате, – ответила девушка.

Карлос налил ей зелёного чая, воткнул в стакан трубочку.

– А ты, Курт? – обратился он к бритоголовому парню.

«А, так это и есть тот самый нацист из Шербе», – подумала Алисия.

– Рислинг, пожалуй, – ответил тот.

Алисия поморщилась. Карлосу уже призывно махали с дальнего края стола. Журналист протянул Курту бутылку, чтобы он налил себе сам, подхватил свой бокал и умчался. Тяжёлая серебряная печатка на среднем пальце Курта привлекла внимание жены президента, когда он взялся за бутылку.

– Можно узнать, что это значит? – спросила Алисия, указывая на вытисненную на перстне однобокую ёлку.

Курт посмотрел на Алисию. Глаза у него оказались неожиданные – тёмно-синие, словно бархатные.

– Это руна хайльзехен, – пояснил он. – Говорят, приносит удачу и успех.

– И что, правда помогает? – заинтересовалась Алисия.

– Пока я прихожу к выводу, что мне следовало бы носить руну, притягивающую неудачу и поражения. Но такой, к сожалению, нет.

Алисия засмеялась. Курт улыбнулся:

– Вам очень идёт это платье.

– Оно так молодит вас, – подключилась к беседе Лана. – Кто скажет, что вам уже далеко за сорок? Больше тридцати и не дашь…

– Ваш сарафанчик тоже весьма мил, – благодушно сказала Алисия. – Жаль, что мой уровень интеллекта никогда не позволял мне носить подобные вещи.

– Как вы самокритичны, – вежливо сказала Лана.

Алисия задохнулась от злости, но ответить ничего не успела. Оркестр заиграл танго. За стулом Ланы возник генерал Салливан.

– Позвольте пригласить вас на танец, – на хорошем испанском произнёс он.

Курт в это время со скучающим видом смотрел в сторону, да и Лана не замешкалась с ответом ни на миг. Но у Алисии мелькнуло ощущение, столь же отчётливое, как и ни на чём не основанное, что какой-то краткий обмен мнениями между Куртом и Ланой всё же произошёл, и дело решилось в пользу генерала. Лана с улыбкой поднялась. Салливан заметил Алисию и сказал:

– Я видел вашего мужа, пока шёл сюда. Он так налегает на устрицы, что я просто завидую вам, мадам!