К нам неторопливо вышел толстый японец, в одной руке он держал блокнот, а в другой диетическую «Пепси». Он то и дело оглядывался через плечо, словно боялся пропустить прямую трансляцию приземления на Марс. Японец носил очки, на его грязном белом халате засох кусок лапши. Его черные волосы были зачесаны назад, на манер Джека Лорда,²² он покрыл их чем-то блестящим.

− БМВ третьей серии и тур до Флориды на всю семью. Везет же кому-то. А вот мне никогда. Как дела, Райан?

Японец мельком взглянул на меня.

− Это касается сегодняшнего?

Райан ответил жестким голосом, словно пытался придать себе решимости:

− Девчонка, которую нашли в парке. В среду.

Лицо японца сразу смягчилось, приобретя слащаво-сентиментальный оттенок. Он слегка кивнул мне головой.

− О, мне так жаль. Вы на опознание? Не ждали, уже произвели вскрытие.

− Джеки крутой парень, он справится. Принеси ее.

Мы подошли к стене, японец провернул рукоятку и открыл одну из стальных панелей и выкатил длинный короб. По телевизору все показывали не так. Я ожидал, что буду осматривать Карен сквозь белую простыню, и, наверное, только мельком взгляну на лицо. Но я увидел ее целиком, голую и неприкрытую. Она лежала на чем-то, напоминавшем тонкий матрас, загнутый у краев, наверное, чтобы жидкости, которые накапливаются в трупе, не просочились в короб.

Я посмотрел на Райана. Его лицо полностью побелело, он напряженно дышал.

Карен выглядела не так, как в парке. Гораздо хуже. Как я и видел ранее, часть левой стороны ее тела удалили – изогнутая полоса несколько дюймов шириной начиналась у пореза на животе и охватывала половину спины. Патологоанатомы расширили большую рану на ее животе до груди во время вскрытия. Еще они разрезали ей затылок. Я сразу определил это по тому, что голова Карен слишком глубоко утопала в матрасе. Отчего кожа на ее лице размякла, а черты сгладились. Она утратила красоту, но это точно была Карен. Сохранились все ее отличительные признаки: короткие белые волосы, бледная кожа, так не похожая на загорелую калифорнийскую, пирсинг в кончиках сосков и пупке. Только теперь кольца выглядели так, словно их воткнули в кусок говядины, как какую-то странную бессмысленную декорацию.

Мы с Райаном подошли к коробу. Я сам себе удивлялся, если близость к телу любимой и высвобождает эмоции, то они, похоже, полностью сгорели той ночью в парке. Все же год нашей совместной жизни оставил мне воспоминания, которые стоило сохранить. Но я смотрел на эту ужасную куклу человеческого роста, и все время, которое мы провели вместе, трахались и дрались, стало ощущаться как кино, снятое о другом человеке.

Карен обработали каким-то антисептиком, запах больницы полностью заглушил ее собственный. Мне хотелось живого запаха, пусть осталось бы хоть такое напоминание о тех близких сердцу временах – застоявшееся дерьмо, высохшая моча, пот, что угодно. Мускусный запах ее пизды подошел бы идеально. Но все исчезло.

Я нажал пальцем на ее сосок. Когда я убрал его, плоть медленно вернулась в прежнюю форму. Райан смотрел на меня. Сначала я не понимал, почему он с таким энтузиазмом взялся за дело. Но когда наши взгляды встретились, я понял, что оказался в полной жопе. В его глазах стояли слезы.

Санитар переминался с ноги на ногу всей своей огромной тушей, он хорошо уловил всю напряженность ситуации.

− Милая девушка. Раньше, наверное, классно выглядела.

Райан отвел от меня свой убийственный взгляд, и вернулся к реальности. Он начал осматривать тело.

− Да, хорошенькая была, верно.

Райан принялся нежно гладить ее пизду, я подумал, что санитар набросится на него, или наорет. Но, судя по всему, японец не собирался ему мешать. Райан гладил ее еще какое-то время, на его лице читалась грусть. Санитар молча наблюдал. Я почувствовал легкий укол ревности, мне тоже захотелось коснуться ее мертвой пизды.

Райан убрал руку.

− Что-то ты притих, Джеки. У меня с собой «Клинекс»²³ есть.

− Что с ней случилось?

− В отчете из полицейского участка сообщили, что кто-то вырезал из нее все органы.

Японец перевернул бумагу на блокноте и начал читать:

− Разрез в двадцать четыре сантиметра, нанесен явно хирургическим предметом. Его пересекает боковой разрез над лонным холмом длиной семнадцать сантиметров. Удалили левую брюшную стенку между бедром и плавающими ребрами. С правой лопатки срезали кусок кожи примерно восемнадцать квадратных сантиметров. Никаких больше разрезов или ссадин. Все органы, кроме сердца и легких, удалены.

− Очень подробно, скажи Джеки? Давай посмотрим.

Райан кивнул, санитар сунул руки Карен между ног и раскрыл обе створки раны. Края порезов были гладкими, на месте стыка швов виднелись полоски белого жира и красных мышц, прямо как на мясе в магазине.

− Видишь?

Райан посмотрел на меня таким взглядом, словно я никак не могу его понять.

− Видишь? Пусто.

И правда. Под нижним ребром осталось очень мало − ни серо-синей массы кишек, ни липкого комка потрохов, ни даже лужи скопившегося застоявшейся крови. Тело освещали крупные лампы, тазовая кость, по форме похожая на бабочку, буквально сияла белым светом под тонким слоем мышечной ткани. И никакой крови, все чисто.

Карен словно рыбу выпотрошили и полили из шланга.

Райан оттолкнул санитара плечом, взял Карен за руку и потянул ее на себя. Ее тело приподнялось, и я увидел лопатку. Казалось, что кто-то использовал сырорезку. Оттуда вырезали довольно крупный кусок кожи, как раз на месте татуировки.

Японец оглянулся и посмотрел в сторону комнаты, телевизор уже заждался его.

− Слушайте, парни. У меня еще работа есть. Еще кого-нибудь посмотреть хотите?

Райан покачал головой.

− Ладно. Закройте ее, когда уходить будете. И убедитесь, что замок защелкнулся, а то вонять будет.

Японец вяло пожал руку Райану и вышел из комнаты с напитком и блокнотом в руках, он вернулся к шипящему телевизору. Я слышал, как он переключал каналы. Теперь из телевизора отчетливо слышался голос Памелы Андерсон. Банка «Пепси» оставила мокрое пятно на бедре Карен.

Я понимал, мне следовало изобразить хотя бы подобие горя. Я опустил голову, стараясь выглядеть так, словно мужественно справляюсь со своими эмоциями. Наконец Райан велел мне не вешать нос, и мы ушли.

Я и Райан молча сидели в машине, он хрипел и потел, затем положил под язык таблетку. Она сработала очень быстро, должно быть это был нитроглицерин. Он пристегнулся, затем его рука проскользнула по моим плечам и сжала шею сбоку.

− И в чем заключался сегодняшний урок? Давай, я знаю, ты слушал внимательно. Нет? Я ведь тебе кое-что сказал.

− То, что ты нашел Карен, и она мертва.

− О, мне уже не нужно было сообщать тебе детали смерти. Ты ведь и сам уже знал.

Я попытался возразить, но он резко осек меня.

− Я сейчас не в лучшей форме, так что не парь мне мозги, целее будешь. Сегодняшний урок состоял в том, что я рассказал тебе, что все знаю.

− Знаете что?

Райан глубоко вздохнул, задержал воздух, и выдохнул так медленно, словно не хотел расставаться с поглощенным воздухом.

− За мной, Джеки, посмотрим, насколько далеко ты можешь зайти в том, чего не хочешь делать.

Он убрал руку и вставил ключ в замок зажигания. Я уже боялся Райана, угораздило же оказаться рядом с таким страшным человеком.

Райан высадил меня на углу Санта-Моники и Ликнольн. Мы всю дорогу молчали, но когда я стал вылезать из машины, Райан остановил меня.

− Джеки, кожа с ее плеча, ну которую срезали нахуй, там была какая-нибудь отметина? Что-нибудь особенное, что можно отрезать по какой-то причине?

Это был простой вопрос. И ответ был «да», именно там у нее на коже находилась татуировка в виде жука-скарабея. Но я не собирался рассказывать об этом Райану. Уж слишком он был странным. То, как он гладил пизденку Карен, отнюдь не походило на судебную процедуру, по крайней мере, как я об этом слышал.

− Не могу об этом даже думать.