© Елена Макарова, текст, 2019

© Рина Корчминская, фото, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательский дом «Самокат», 2019

Жаркими августовскими ночами меня навещают любители изящной словесности – черный мотылек и прозрачнокрылый кузнечик. Мотылек ползает по клавиатуре, нравятся ему освещенные лампой клавиши и разноцветные буквы – фиолетовая кириллица, белая латиница и желтый иврит. Какой из языков ему больше по сердцу, сказать не берусь; полагаю, иврит – он самый яркий, под цвет настольной лампы, и к тому же это язык его родины. Кузнечика привлекает экран – он читатель, а мотылек, стало быть, писатель. Пока мы с кузнечиком читаем, что нам пишут дети, которые еще не умеют писать, мотылек гуляет по буквам, однако стоит мне вознести руки над клавиатурой – и мотылек замирает на клавише Escape, что в верхнем левом углу. И покуда не прекратится словесная эскапада, он и крылышком не поведет.

«Эскапада» – это не роман и даже не повесть временных лет, а задания ученикам или вопросы, обращенные к детям. Пока я думаю, кузнечик расправляет прозрачные крылышки, подбирает под себя передние лапки, перескакивает с пятого предложения на десятое (он не умеет читать по порядку).

«Хоть я и взрослая, к тому же учительница, я не понимаю, что такое время. Что у него внутри? Цифры? Стрелки? Капуста? Где оно начинается? Куда уходит? Кому принадлежит? Тебе, маме, вселенной? Где оно? Пожалуйста, объясни.

Есть ли у тебя любимое место? Где оно? В доме? На улице? В космосе? А место, которое ты терпеть не можешь, – есть такое?

Пожалуйста, если у тебя есть время, расскажи, нарисуй или вылепи».

Теперь это послание увидят все, кто зайдет в тему «Что такое время и что такое место».

Пока варила кофе, трехлетняя Саша в Москве вылепила время и окропила табуретку красной краской – это и есть ее любимое место! Пока провожала взглядом медленно отчаливающую из хайфского порта многоярусную белую махину, больше похожую на многоэтажный дом, чем на корабль, семилетняя Маша в далекой украинской деревне сочинила целый трактат (записала мама).

«Время меняется и движется. У него есть подружки – секунды, они очень быстро движутся. Они живут в большом домике – в минуте. Секунды – они очень маленькие, а минута большая, поэтому они там и живут. Минуты живут в часах. У них у всех есть такая страна – „Часы, время, минуты, секунды“.

Время выходит гулять из этой страны в разные страны к нам. Секунды, минуты каждый день и каждую ночь отправляются в какую-то страну. Ведь не может быть ночь без времени?! Это же был бы ужас какой-то!

Эти минуты и секунды любят мороженое, яблоки и кашу с маслом. Но они очень-очень не любят ленивых людей, которые тратят время, чтобы лежать, смотреть мультики и не помогать. Иногда есть такие люди. Которые ленивые. Но не сильно. И у них время движется не очень быстро.

Цифры, минуты, секунды очень любят свою добрую королеву. И еще очень любят маленькую принцессу. Если тебе хочется узнать, кто у них король, королева и принцесса, я сейчас расскажу тебе. У них король – толстая длинная стрелка, королева – толстая низкая стрелка, принцесса у них веселенькая, быстро движется с минутками. Потому что минутки так же быстро движутся, как стрелка.

Король и королева очень любят разговаривать с мамами секундочек и с их папами – часами. И однажды минутки сказали стрелке: „Давай покатаемся на лодочке на речке! Там так прекрасно! Дует ветерок и красивые волны!“

Называется эта речка Сутки. В Сутках живут разные рыбы. Они очень-очень маленькие – милли-фимилли. А в самой глубине этой речки – там живет огромная рыба. И если тебе хочется узнать, кто же ест время – или крадет время, то крадет его именно эта рыба, которая живет в глубине этой речки.

Если кто-то туда поплывет, то не вернется. Когда-то туда поплыла одна минутка – и не вернулась. Всем цифрам стало подозрительно, что минутка не вернулась. И больше там не плавали. И с тех пор эта рыба очень голодная. Очень редко кто-то туда заплывает.

Рыба эта очень любит минутки – они медленные и большие.

Но еще есть у них друг, друг минуток и секундок. Он очень добрый друг. Его зовут Цветочный Осьминог. Его так зовут потому, что он очень любит цветы.

Ой, подождите! Я совсем забыла рассказать, как зовут эту рыбу, которая пожирает время: черно-зелено-красно-кровожадная рыба Капила!

Внутри времени чувства: радость, грусть… Все, что пережили люди. Время начинается нигде и кончается нигде…»

К ответу приложен рисунок.

Уборщица сняла спящего мотылька с клавиатуры, раздавила указательным пальцем и выкинула в открытое окно. Это произошло в одно мгновенье.

Мгновение. Точечный укол настоящего. Остальное – в прошлом.

«Время – мотылек». Уборщица убила время. Переименовать ее в Капилу.

Кстати, на ней черно-зелено-красный халат. Но она не кровожадная. Она убила мотылька просто так, для порядка.

Служанка Аделя из книги Бруно Шульца тоже любила порядок. Вместе с пометом она вымела с чердака стаю редкостных птиц, которых взрастил отец Бруно Шульца. Аделина страсть к порядку убила отца Бруно Шульца, самого же Бруно убили нацисты в его родном городе Дрогобыче. Они тоже наводили порядок.

Наведение порядка – необходимая, но небезопасная акция.

Вроде бы так много нажил всякого – склады целые, амбары, ангары, вся память заполнена, а прошлое все прибывает и прибывает. Куда его? Отсортировать? Лишнее выкинуть, важное сохранить? А что лишнее и что важное?

Со временем на этой свалке остается все меньше целых, не деформированных объектов – все спрессовывается, слипается, теряет первозданную форму. Оно и понятно, ведь настоящее мгновенно становится прошлым.

Настоящее – неизмеримо малая величина, микроскопическая точка на линии, рисующей топографию бытия, твоего единственного, уникального опыта жизнепроживания. Все прочее – дело веры.

Абрис грядущего туманен. Что будет, что нас ждет?

Да что толку тревожиться? Ведь мы не тревожимся из-за прошлого, что было, то было, назад не вернешь. Сожалеем – да, но не тревожимся. Так и с грядущим. Предопределение, в которое по-детски самозабвенно верили древние греки, снимает с нас всяческую ответственность. Живи мгновеньем, ибо все предрешено Мойрами – определительницей судеб Лахесой, пряхой Клото и неумолимой, перерезающей нить жизни Атропой.

Евреи в старину тоже верили в предопределение, но по-взрослому. Древнееврейское предание гласит, что ребенок во чреве матери все знает про мир, но во время родов он получает удар, отшибающий память. И жизнь ему дана на то, чтобы вспомнить то, что он знал.

Думай, человек, вспоминай, не полагайся на «что будет, то будет», ищи себя.

В окне едет море задом наперед, дома плывут задом наперед, история едет задом наперед.

Напротив меня – парень и девушка, соединенные наушниками. Перед ними компьютер. Она слушает правым ухом, он – левым. Похоже, смотрят какую-то комедию. Одновременно смеются, одновременно стихают.

Рядом со мной старушка, одетая по-мароккански ярко, но утонченный профиль выдает в ней европейку. Смотрит во все глаза на молодых людей, улыбается, когда они хохочут, и подрыгивает ножками, как они. Им смешно – и ей смешно.