– С тобой все будет в порядке? – спрашивает Куп, сморщив лицо от беспокойства.

– Хорошо или нет, я никуда не уйду.

Он долго и пристально смотрит на меня.

– Знаешь, оба его родителя умерли. Он единственный ребенок в семье...

– Я знаю. Ты говорил, – шепчу я.

– Я хочу сказать, что ему повезло, что у него есть ты.

Мой смех звучит пустым.

– Нет, Куп. Мне повезло. Ты даже не представляешь.

Похоже, он хочет сказать что-то еще, но просто качает головой и тяжело выдыхает, сжимая мое плечо.

– Я проверю «Баттеркуп» по дороге домой, посмотрю, как там дела. Наберу тебе вечером.

Он вытаскивает меня из кресла рядом с кроватью Тео и обнимает. Затем пожимает руку Тео на прощание.

– До скорой встречи, приятель, – говорит он задыхающимся голосом.

Он поворачивается и выходит из палаты с блестящими от непролитых слез глазами.

Сюзанна уже ушла, чтобы принести мне сменную одежду и не сойти с ума от вида Тео. Мне пришлось отвести ее в коридор и усадить на стул, чтобы она могла перевести дыхание.

Мы с Колин разговариваем по телефону каждый день. Думаю, мы станем хорошими подругами независимо от того, что нас ожидает в будущем.

Крейг обвиняется в вождении в нетрезвом виде и уже как пару дней находится в тюрьме. В зависимости от того, что будет дальше с Тео, могут присоединиться и другие статьи.

Что касается меня, я сплю в кресле, пью слишком много кофе и провожу кучу времени на коленях в тихой маленькой часовне больницы, ведя переговоры с Богом. Что так же полезно, как попытка заключить сделку с Землей, прося ее вращаться в противоположном направлении. Но это помогает мне скоротать время.

Три дня превращаются в четыре, четыре – в семь. Я заселяюсь в гостиницу рядом с больницей и арендую машину. Ежедневно врачи сообщают о его состоянии, но ничего нового не происходит. Я существую в странной сумеречной зоне люминесцентных ламп и еды из столовки, бесконечного ужаса и сокрушительной вины.

Я распинаю себя за все то, что должна была сказать Тео, пока была возможность.

Мы всегда думаем, что у нас достаточно на это времени, пока судьба не вмешивается и не доказывает, как сильно мы ошибаемся.

На десятый день после несчастного случая с Тео, мне звонит Куп.

– Как дела? Уже была в больнице?

– Как раз собиралась. Хотя я уже переговорила с его доктором. Никаких изменений.

– Ну... эээ, думаю, тебе стоит... – он прочищает горло. – Есть кое-что, на что я хочу, чтобы ты взглянула. Приезжай в Сисайд.

Я расчесываю волосы, еще влажные от душа, но замираю, когда слышу странную нотку в голосе Купа.

– Что именно?

Куп переводит дыхание.

– Не могу это объяснить. Это нужно видеть, Меган. Я бы не заставил тебя оставить его, если бы это было не важно.

– Что-то с «Баттеркупом»? Все в порядке?

– Дело не в нем. В доме хороший прогресс. Кое-что тут... намного важнее.

– Кууууп, – протягиваю я. – Я ненавижу загадки. Я вряд ли смогу вынести еще больше драмы. Что, черт возьми, такого важного, что я должна вернуться в Сисайд?

– Я кое-что обнаружил в сарае Тео, – шепчет Куп.

Мурашки пробегают по всему телу. Я вспоминаю большую, блестящую цепь, обернутую вокруг дверных ручек ветхого сарая, и начинаю дрожать.

– Тео использует дом как офис «Хиллрайз», наверху что-то типо выставочного зала с примерами его работы. Мне нужны были кое-какие документы оттуда для клиента. Копия старого счета для налогов. В любом случае, я не нашел информацию в компьютере, поэтому подумал, что возможно, копии хранятся в сарае...

– И-и? – нетерпеливо подсказываю, когда он перестает говорить.

Его ответ настолько тихий, что мне приходится напрягаться, чтобы услышать его.

– И теперь мне кажется, что я знаю, почему Тео никогда не пускал меня туда.

– Куп! – я повышаю тон, – выплюнь уже это нахрен, хорошо? Что в этом долбанном сарае?

– Ты, – отчеканивает он.

Его голос такой странный, что мне становится страшно.

– Ничего не понимаю.

– Я тоже. Встретимся в полдень. Я пришлю тебе адрес в смс.

Он вешает трубку, прежде чем я могу сказать, что он у меня уже есть.

* * *

Полтора часа до Сисайда я сокращаю до часа. Замечаю Купа, ворвавшись на подъездную дорожку дома Тео. Он опирается на свой грузовик, скрестив руки на груди и уставившись на ботинки. Поднимает глаза вверх и встречается со мной взглядом через лобовое стекло, останавливая биение моего сердца.

Потому что большой, крепкий, уверенный в себе Куп выглядит напуганным до усрачки.

Заглушаю машину и выхожу, ключи дрожат в моих руках. Он начинает говорить, как только я оказываюсь в пределах слышимости.

– Ты когда-нибудь виделась с Тео до того, как переехала сюда?

Внезапно мне становится трудно дышать. Сердце ускоренно бьется.

– Почему ты спрашиваешь?

Он двигает челюстью, глядя мгновение вдаль. Затем отталкивается от машины и достает из кармана связку ключей.

– Пошли.

В панике я следую за ним к сараю, хрустя гравием под сапогами. Сегодня солнечный, прекрасный день, воздух чистый и холодный. Куп отпирает блестящий замок на цепи вокруг ручек сарая и раздвигает громоздкие деревянные двери друг от друга. Они стонут из-за ржавых петель, таких же сварливых, как старики. Взмахнув подбородком, он дает мне понять, чтобы я следовала за ним, и исчезает внутри.

Через некоторое время мои глаза привыкают к темноте. Туманные лучи света просачиваются сквозь трещины в деревянной крыше, придавая интерьеру потусторонний эффект.

Бывшие загоны для лошадей выстраиваются на одной стороне длинной комнаты. С другой стороны, высокая, шаткая деревянная лестница ведет на чердак. Отвергнутые куски пиломатериалов засоряют грязный пол, а несколько широких балок, поддерживающих крышу, демонстрируют признаки повреждения водой. В воздухе слышится шепот животного мускуса – высушенного навоза от давно умерших животных.

Вместе с более острым, свежим запахом масляной краски и ацетона, ароматы, которые я узнала бы с завязанными глазами.

– Это место не выглядит пригодным для хранения документов, – замечаю я, пытаясь сохранить голос спокойным, хотя пульс учащается, и я начинаю потеть.

– Полагаю, Тео разместился здесь, чтобы заниматься своим тайным хобби.

Он стоит рядом с лестницей, смотрит на меня с этим странным, нервным выражением. Я не спрашиваю, о каком хобби он говорит, потому что уже знаю.

Поднимаю глаза на чердак, потом снова на Купа.

– Надеюсь, тебя не так легко напугать, как меня, – шепчет Куп.

Он поднимается по лестнице.

Я наблюдаю, как он достигает последней ступеньки и отходит в сторону, после чего я следую за ним. Когда я поднимаюсь, Куп хватает меня за руку и помогает, а затем отступает, не говоря ни слова и внимательно следя за моей реакцией.

Но он уже исчез. Я одна, совсем одна в этом святилищем. Только так можно описать это место.

Сотни, а может и тысячи картин маслом разных размеров сложены вертикально и прислонены к стенам амбара. Некоторые занимают каждый дюйм стены, беспорядочно свисая на гвоздях. Другие небрежно разбросаны на длинных деревянных столах и на полу. Кучи, груды, бесконечное море холстов.

Какие-то не закончены. Все без рамы. И на каждом из них изображен один и тот же человек в различных одеяниях, позах и разной степени обнаженности.

Я.

Вот я иду по винограднику с бокалом вина. Вот смеюсь в ванне с пеной. Верхом на лошади, мою посуду, читаю книгу...

Там иду к алтарю в свадебном платье с букетом фиолетового душистого горошка в руках, свет истиной любви светится в моих глазах.

Он даже с точностью изобразил детали зубчатого выреза и жемчуга на лифе. Я прижимаю руку к своему громоподобно стучащему сердцу, когда слезы угрожают пролиться из моих нижних век.

Тихий голос Купа едва проникает в мой кокон шока и воспоминаний.

– Они датированы. Я проверил не все, но этого хватило, чтобы навести на меня страху.