Я этого не позволю. Мне нечего терять. Он моя родственная душа, и я никому не дам забрать его у меня.

Только не снова.

– Ты боишься желтых шариков! – выкрикиваю я.

Тео вздрагивает, как будто я дала ему под дых. Медленно отступая к двери спальни, он смотрит на меня, пока я рассказываю вещи о нем.

– Твою мать звали Мэри! Твоим отцом был Дэн! Когда тебе было десять, тебе подарили собаку, ты назвал ее Снупи!

Тео закрывает уши руками. Качая головой и все еще двигаясь назад, его лицо морщится, он начинает всхлипывать.

– Ты любишь хот-доги, «Медвежий коготь» и фильмы про Безумного Макса! Ты фотографировал удары молний и рисовал пейзажи маслом! Предложение сделал там, где мы впервые занялись любовью, когда нам было по шестнадцать, под цветущей акацией в нашем любимом месте на излучине Солт-Ривер! На твоей спине была татуировка седьмого стиха от Матфея. Ты был искателем, который верил, что единственный способ докопаться до истины – это стучаться в каждую дверь, пока не доберешься до нее!

Его рыдания разрывают мое сердце, но я обязана продолжать. Я не могу отступиться на полпути, как бы мне этого не хотелось. Мне необходимо пробить стену отрицания раз и навсегда.

Я спускаюсь с матраса и подхожу к нему, спотыкаясь на каждом шагу. Мое тело дрожит, голос поднимается до крика.

– И независимо от того, примешь ты это или нет, правда в том, что ты погиб в 12:02 семнадцатого мая пять лет назад, тебя звали Кассади Майкл Данн, и ты был любовью всей моей жизни!

Открыто плача, Тео поворачивается и выбегает из комнаты.

Когда его шаги раздаются на лестнице, мои ноги ослабевают. Я опускаюсь на колени, комната кружится. Через несколько мгновений входная дверь захлопывается с грохотом, от которого все окна в доме сотрясаются. Рев автомобильного двигателя нарушает тишину утра снаружи, за которым следует сердитый визг шин, вращающихся против тротуара, а затем еще один рев, когда автомобиль взлетает на максимальной скорости по улице. Нет необходимости смотреть, чтобы убедиться, что это звуки от моей машины. Тео, очевидно, взял ключи из моей сумочки.

Я долго стою на коленях, расстроенная и опустошенная. В голове ничего нет, пока издали не слышится вой сирен.

Затем пустота сменяется ужасом, настолько мощным, что я не двигаюсь, когда телефон начинает звонить.

* * *

Я бегу.

Так быстро и так сконцентрировано, что не замечаю красный пикап Купа, который просится мимо в другую сторону. Я ничего не вижу, ничего не слышу, кроме торжественного голоса молодого человека, звонящего из больницы. Слова звучат на темном, ужасном повторе в голове.

«Ваш номер телефона был обнаружен в его одежде. Произошла авария...»

Авария.

Четыре простых слога со способностью разрушить жизнь.

Я размахиваю руками и ногами изо всех сил, грудь вздымается, а слезы стекают по щекам. Ноги босые, но не чувствуют холодного асфальта. Я не чувствую туманного утреннего ветерка, не слышу резких, удушливых вздохов или запаха морского бриза. Я наполовину мертва.

Если Тео погибнет к моменту, как я доберусь до больницы, моя вторая часть последует за ним.

– Меган!

Ощущение, будто меня зовут из-под воды. Голос приглушенный, искаженный, далеко отсюда. Я продолжаю бежать.

– Меган!

Красный автомобиль останавливается около меня. Окно опущено. Куп выкрикивает мое имя. Точно. Я позвонила ему, чтобы он забрал меня, потому что у меня нет машины. Теперь реву уже от облегчения.

Замедляюсь, чтобы дернуть дверь, и бросаюсь внутрь. Не дожидаясь, когда дверь захлопнется, Куп вдавливает педаль газа в пол, и мы мчимся по улице.

– Насколько все плохо?

Мои зубы стучат так сильно, что я едва могу ответить на вопрос Купа.

– Не знаю. Они ничего не сказали. Только что нужно приехать как можно скорее.

– Твою мать...

Больше никаких слов. Через несколько минут мы останавливаемся у дверей неотложной помощи единственной больницы Сисайда. Я пулей вылетаю из машины до того, как Куп успевает вырубить двигатель.

Врываюсь в двери с тяжелым дыханием и оглядываю помещение дикими глазами. Я бросаюсь в приемную, пугая пухлую брюнетку за стойкой регистрации, когда начинаю кричать.

– Тео Валентайн! Меня интересует Тео Валентайн! Где он? Как он? Мне нужно к нему!

– Мэм, пожалуйста, успокойтесь! – она поднимается с поднятыми руками и широко распахнутыми глазами.

Я знаю, что выгляжу как сумасшедшая, но мне плевать. Я разъяренно бью кулаками по столу и кричу:

– Отведите меня к нему сейчас же!

Куп хватает меня за плечи и отдирает от стойки.

– Доброе утро, Энджел, – говорит он брюнетке, стискивая меня подмышкой. – Извини. Мы все расстроены, нам позвонили и сообщили, что сюда доставили Тео.

Я обнимаю Купа и хлюпаю в его фланелевую рубашку. Мне страшно, я словно в кошмарном сне.

– Да, не так давно, – отдаленно слышу голос брюнетки. – Сейчас узнаю, сможет ли кто-нибудь выйти и поговорить с Вами. Почему бы Вам не присесть в комнате ожидания?

– Спасибо.

Куп, придерживая меня, ведет по короткому коридору, ловя меня каждый раз, когда я спотыкаюсь. Его рука – единственное, что меня держит. Завернув за угол, мы оказываемся в стерильной, ярко освещенной комнате с рядами стульев и одним болезненного вида растением у окна. Я резко останавливаюсь, увидев там сидящую в своем костюме Женщины-кошки Колин, которая тихонечко плачет.

Она поднимает глаза, замечает меня и Купа в дверях, и плачет сильнее.

– Я не могу пройти через это снова, Куп! – вопит она.

Понятия не имею, что происходит. В голове кавардак. Ничего не имеет смысла.

Куп мягко усаживает меня на стул напротив нее, убеждается, что я в состоянии держаться прямо, затем встает перед ней на колени и берет за руки.

– Что случилось, Колин?

Сквозь рыдания, она ведает нам историю.

– Мы были на вечеринке в честь Хэллоуина в ресторане «У Бугера». Крейг и я... мы поссорились. Он флиртовал с каждой девушкой, это было просто отвратительно. Понимаю, что было не подходящее время, но я была так зла, что рассказала ему о ребенке...

– Ребенке? – пораженно повторяет Куп.

Колин кивает, ее плечи дрожат.

– Мы только начали встречаться. Его эта новость совсем не обрадовала, – икнув, она вытирает тыльной стороной ладони лицо, – и он сказал, что это, вероятно, даже не от него.

– Я знаю этого идиота? – жестко бросает Куп.

– Крейг Кеннеди из «Капстоун», – шепчет она.

– Окей. Продолжай, – выругнувшись под нос, просит он.

– Мы поздно ушли с вечеринки и направились ко мне домой. Там продолжили ссориться. Он пил. Много пил.

Борясь с тошнотой, я закрываю глаза. Только не снова. Пожалуйста, Господи, только не снова.

– Когда он собрался уходить, я пыталась остановить его. Выхватила ключи, но он оттолкнул меня и вышел. Опасаясь, что он кому-то навредит, я поехала в след за его машиной и это я... я... позвонила в 911.

– Молодец, – подбадривает Куп. – Ты поступила правильно.

Колин поднимает на него глаза. Тушь отслеживает длинные черные полосы на ее щеках. У нее красное и мокрое лицо, а глаза часто моргают.

– Это все равно не помогло, – хрипло шепчет она. – Он проехал на красный свет. И врезался в эту маленькую машину своим огромным седаном, даже не попытавшись затормозить. Я все видела. Думала, что умру от шока. Я побежала к автомобилю, прежде чем он смог бы уехать дальше.

Ее лицо принимает выражение ужаса и она закрывает глаза, обхватывает себя руками и начинает раскачиваться.

– Подойдя к седану, лицо Крейга было все в крови, но подушка безопасности сработала. Думаю, он был просто дезориентирован, но пострадал не сильно. Потом я подошла к другой машине... и... И увидела Тео внутри. Крейг протаранил его машину посреди перекрестка. То же самое произошло с Тео в прошлый раз.

Она сгибается, растворяясь в громких рыданиях.

– Зачем Богу снова делать это со мной, Куп? Почему он заставляет меня проходить через это опять?